Лех Маевский: прямая речь
Прямая речь Леха Маевского по поводу его фильма "Мельница и Крест":
- Кино - это образ в движении.
- Для меня основа киноязыка - это живопись и поэзия.
- Это хорошо, что я одинок - было бы хуже, если бы я ощущал себя в толпе.
- Современному искусству сейчас нечего предложить - искусством называется любое дерьмо, и художником себя может назвать кто угодно, вне зависимости от того, что он сделал. Раньше художником себя мог назвать только человек с высочайшим уровнем мастерства, а сейчас любой каракуль на листке бумаги можно назвать “артом” и выставить на экспозиции. Вот порву я рубашку, повешу её и скажу, что это - инсталляция с глубоким смыслом. Прийдёт какой-нибудь критик, посмотрит, задумается и скажет, что эта безумно талантливая “инсталляция” показывает какой-нибудь разрыв современного человека.
- Художником художника делает рынок.
- Самым бесполезным видом современного искусства является видеоарт - он меня совершенно не трогает, не производит никакого смысла, не поэтичен, в нём нет ни философии, ни метафизики, и даже статистически - он поверхностен.
- Современное искусство напрочь лишено трансцендентности - её выкинули за ненадобностью. Осталась только пустая пластиковая фабричная форма, которой Уорхол заразил мир. Дерьмовый пластиковый хлам - вот определение современного академизма.
- Веками художники стремились к воплощению гармонии, которую можно было бы передать людям - воплощению какого-то обострённого сверхглубокого чувствования жизни. Двадцать веков с этим жили, и тут приходят современные художники, которые вмиг расправляются со всем этим многовековым наследием и рушат всю основу, на которой оно зиждилось. Это как китайская культурная революция, которая на самом деле была подготовлена за полвека Джойсом, Стравинским, Пикассо - они разрушили костяк, и сделали это мастерски, потому что были великими. Но за ними потянулся шлейф нехудожников, которые забрали себе всё, что было проще всего скопировать, однако в их руках это даже не было объедками со стола великих - всё лучшее, что они смогли забрать, в их руках оказалось просто мусором… И мне кажется, что настоящее искусство должно вернуть своё. Оно должно вернуться.
- Обычный человек не может жить без классического искусства - на одном Уорхолле долго не протянешь.
- От искусства мне нужно спасение, а не шок.
- Брейгеля трудно назвать религиозным художником, но он в своей живописи доходит до существа того, чем является Бог. И мне кажется, что и Иисус в “Пути на Голгофу”, и Икар в “Падении Икара” - это похожие герои. И в обоих случаях он представляет крайнюю точку падения. Он всегда скрывает главных героев за будничной жизнью, которая отвлекает зрителя от основного события. Для художников того времени, это было шокирующем нововведением, потому что если они сами и писали Христа, то он обязательно должен был быть на первом плане. То же самое - с падающим Икаром, который обязательно должен был быть на первом плане, со опалёнными крыльями, в драматической позе. Для брейгелевского времени такой подход революционен - Христос скрыт группой людей, а от Икара видны только ноги. На первом плане - крестьянин, пастух и рыбак. Таким образом, нам говорят, что настоящие герои - это обычные люди. И мы можем извлечь из этого несколько уроков: во-первых, если происходит такое важное событие как распятие Христа или падение Икара, вы этого не видите. потому что ваши глаза замыленны буднями на будни. Во-вторых, значимые события могут происходить где-то далеко, на периферии, однако эти люди как раз и являются солью нашей цивилизации, хоть мы и не замечаем их тогда, когда происходят их трагедии. С другой стороны, можно предположить, что истинными героями даже трагедий библейского масштаба являются простые люди - недаром, на первом плане “Падения Икара” мы видим рыбака, пастуха и крестьянина, которые пользуются дарами земли - мы живём благодаря их труду, на самом деле. То есть, это в каком-то смысле реалистический подход. В то же время герои как таковые нужны для утешения всех падших - как пример того, что даже если ты и рухнул в море, ты - всё равно можешь быть героем. В этом подходе есть невероятно позитивная идеология.
- С Брейгелем я провёл три года - я по сути общался с ним, и он научил меня многому. Мне даже пришлось научиться писать, как он - хотя для того, чтобы анимировать на панораме облака с “Голгофы” и отрисовать вручную его пейзажи.
- Я не верю в манипуляции. И я также не верю, что искусство создаётся для кого-то. Прежде всего, ты творишь для себя. Говоря об искусстве, давайте исходить из того, что чувствуем мы сами, а не другие. Я себя-то едва знаю, так как же мне постичь других? Человек - загадка даже для самого себя. Именно поэтому, чтобы познать себя, мне нужно как-то с собой коммуницировать - настолько честно, насколько возможно. Главное - не врать самому себе. И я знаю, что на универсальном уровне твоё искусство как попытка диалога с самим собой будет понято любым человеком, на каком бы языке он ни говорил. И чем искреннее ты с самим собой, тем больше “другим” людям нравится то, что ты делаешь, и тем проще им с тобой находить общий язык - буквально во всём даже на утилитарном уровне, например, в быту.
- “Мельница и Крест” - на мой взгляд, довольно необычное арт/кино, особенно для нынешнего рынка. Когда я только собирался делать этот фильм, его хотели показывать только три музея - парижский Лувр, Национальная Галерея в Вашингтоне и МоМа в Нью-Йорке. А, ну и , естественно, в обмен на право использовать картину его захотел показать венский Исторический музей, в котором и находится оригинал “Пути на Голгофу”. Так что изначально эти музеи и были основной дистрибьюционной сетью для фильма - очень небольшой, но очень престижной. Разумеется, от этих музеев фильм разошёлся бы по другим музеям, университетам, но внезапно после кинофестиваля в Санденсе фильм стали покупать кинотеатральные дистрибьютеры. За три месяца фильм продали в 46 стран, включая Иран. Лично для меня - это чудо, что фильм понравился американским продюсерам и журналистам, которые обычно редко обращают внимание на европейское кино.
- “Мельница и Крест” находится на стыке форм - это одновременно и кино, и видеоарт, и живопись.
- Я обратил внимание на такую тенденцию: многие музеи сейчас сами хотят стать киноплощадками с собственной программой - например, фильмами, которые относили бы зрителя к искусству - вроде “Девушки с жемчужной серёжкой”. В принципе такое кино - как раз для тех, кто хочет от него получить что-то помимо собственно кино. Это довольно сложный, но благодатный рынок, который забивается традиционным кинорынком, чаще всего разочаровывающим такого зрителя.
- В Париже уже много лет живёт арт-критик американец Майкл Гибсон, который написал книгу “Мельница и Крест” - он большой эксперт по голландской живописи и Брейгелю соответственно. Он ведёт колонку об искусстве в Harold Tribune. Он написал прекрасную рецензию на мой фильм Angelos, и прислал его мне вместе со своей книгой “Мельница и Крест” со словами “Когда я смотрел ваш фильм, постоянно вспоминал Брейгеля и особенно его картину “Путь на Голгофу”. Я прочитал книгу, и мне показалось, что это - лучшая книга об искусстве из всех, что я когда либо читал. 300 страниц - об одной картине. Читается запоем - как детектив, при этом ты узнаёшь обо всём - об историческом контексте, о самой картине, о закодированных в ней символах. Книгу я прочитал в один присест. Чуть позже мы встретились с Майклом в Париже, и я предложил ему снять по его книге фильм. Он посмотрел на меня, как на психа - ну, кто в здравом уме будет снимать кино по картине! Потом он подумал и говорит: “Кажется, я понял: настоящий джентельмен всегда достигает невозможного”.
Подредактированная версия с объяснениями - вот тут.