«Сухой закон» и чёрный рынок в годы Первой мировой войны
Ольга ЧАГАДАЕВА
«СМЕСЬ КРАСНОГО ВИНА С РАСТВОРОМ ДИНАМИТА...»
«Сухой закон» и чёрный рынок в годы Первой мировой войны
1914-1917 годы ознаменовались не только участием России в кровопролитной мировой войне, но и беспрецедентными изменениями во внутренней политике. «Сухой закон», принятый 22 августа 1914 года высочайшим повелением государя1, стал рискованным социальным экспериментом. Правительство страны, бюджет которой на протяжении сотни лет зависел от поступления доходов с казённой продажи вина, в преддверии крупных военных затрат осознанно отказывалось от большей части этих поступлений.
«ПЬЮТ, ПЬЮТ И ПЬЮТ»
Война послужила поводом к ужесточению контроля за выделкой, продажей и потреблением опьяняющих веществ, она возбудила грандиозный патриотический подъём, на волне которого отказ от привычного потребления алкоголя воспринимался как некий вклад в предстоящую победу над врагом. Пока война приносила успех, население ликовало, оно видело результаты и конечную цель своего отрезвления; на волне воодушевления в адрес правительства сыпались просьбы сохранить запрет и после войны. И действительно, «сухой закон» поначалу приносил плоды: на какое-то время сократились и пьянство, и преступность, и заболеваемость, и смертность на почве алкоголизма2. Однако затянувшаяся и неудачная война вкупе с ухудшением положения жителей вернула пьяных на улицы,в полицейские участки и в больничные палаты. Как только сменилось настроение обывателей, на арену повседневной жизни вернулась водка - только в новом, подпольном варианте. Чёрный рынок предоставлял широчайший ассортимент - от доступных ранее напитков всех сортов и мастей до изобретённых в период запрета оригинальных «питей». Социальный статус, достаток и наличие связей обусловливали количество и качество приобретённого спиртного.
Все эти тенденции особо прослеживались в столичных городах. В Петрограде и Москве по инициативе местных властей «сухой закон» принял более жёсткие формы, чем в целом по империи: с осени 1914 года установился тотальный запрет на продажу всех видов алкогольной продукции, не исключая виноградное вино и пиво, во всехторговых заведениях, не исключая первоклассные рестораны3. Но в то же время в большом городе существовало огромное количество каналов его обхода. Столичные жители очень скоро приспособились к существующим условиям и изобрели огромное множество способов добывать алкоголь для питья легальным, полулегальным, а чаще противозаконным способом, благо непоследовательный, ограниченный, непродуманный закон и аналогичное исполнение предоставляли широкое поле для деятельности. «Пьют, пьют и пьют. Но отвечают по-разному: одни - только карманом, другие - здоровьем, третьи - жизнью»4.
«МНЕ БЫ, ДОКТОР, НЕЛЬЗЯ ЛИ КОНЬЯЧКУ?..»
«Вот обыватели на масляной неделе
С болезнями к врачу плетутся еле-еле,
Но лишь рецепт на спирт у них в руках -
В аптеку птицами порхают впопыхах...»''
Для якобы лечебных целей в столичных аптеках можно было приобрести некоторое количество алкогольных напитков - спирт, водку, коньяк, виноградные и фруктовые вина; спиртосодержащих лекарственных препаратов - гофманские, калганные, анисовые капли, детский и рижский бальзамы и все прочие препараты, приготовленные на спирту. Без рецепта можно было получить не более 15 граммов лекарственных средств для приёма внутрь и не более 30 граммов для наружного употребления. Все остальные препараты из аптек выдавались покупателям исключительно по рецептам, заверенным печатью и подписью врача. Оговаривалось и предельное количество веществ, отпускаемых аптеками в одни руки: винный спирт - не свыше 200 граммов; коньяк, ром, французская водка - не свыше 150 граммов, или 1/4 бутылки; крепкие виноградные вина - не свыше 400 граммов, или 1/2 бутылки; лёгкие виноградные вина и шампанское - не свыше одной бутылки. К 1916 году в столицах все вообще препараты на спирте даже в самом малом количестве отпускались только по рецептам, что, однако, не могло спасти положение.
Врачи «широкой рукою подписывают рецепты на спирт и крепкие напитки, выписывают последние в значительных количествах, якобы для надобностей лазаретов и лечебниц (где они совершенно не нужны), используя их для себя, своих друзей и знакомых. Многие предприимчивые представители этой почтенной профессии сделали из выписки рецептов на алкоголь источник дохода и неплохо на этом заработали. Вот какую картину рисовал «Московский листок»: «Перебрался в десятикомнатную квартиру в небоскрёбе с богатой меблировкой в стиле модерн Ардальон Касьяноеич Стаканчиков. Его популярность растёт с каждым днем, он повсюду встречается с восторгом. Сколько больных у доктора!!! «Больные» - полные сил и здоровья - сидят молча, как бы стесняясь посещения «модного» врача.
- Мне бы, доктор, нельзя ли коньячку?.. А на жену - спиртику! Извольте получить за два рецепта, - развёртывая туго набитый бумажник, просит «больной».
- Можно, можно! Только прошу Вас, - берите в разных аптеках! Пожалуйте, до свидания.
В кабинет вваливается субъект с сине-багровым носом и большой лысиной:
- Извините, господин доктор, я слышал, Вы благодетельствуете... нам... несчастным... Нельзя ли мне рецептик? Ничего не пожалею!
Быстрым росчерком пера доктора Ста-канчикова рецепт моментально готов...
Больные всё идут и идут... Врач-целовальник лишь потирает руки»8.
Получив рецепт у врача за материальное вознаграждение или по причине реального недуга, обыватель направлялся в аптеку. Причём между так называемыми «врачами-кабатчиками» и аптекарями со временем установилась взаимовыгодная связь: спирт можно было получить во всякое время и в любой аптеке, если обратиться к «их» врачу. Тот брал за визит 3 рубля и прописывал рецепт на спирт и ещё на какое-нибудь лекарство, которое стоило около 4 рублей. Таким образом, 200 граммов спирта (бутылка водки) обходились в 7 рублей, что было недорого: другие способы требовали более существенных материальных затрат9. Горожанам, не посвященным в эти тонкости, приходилось отстаивать огромные очереди, часто безрезультатно, потому что вина, коньяки, спирт, да и лекарственные средства на спиртовой основе заканчивались молниеносно 10. Излюбленным «напитком» обывателей среднего достатка становился одеколон. Приобрести его можно было в аптеках и аптекарских магазинах поначалу практически беспрепятственно. Одеколон этот, пользовавшийся особым спросом городских обывателей, обладавший слабым запахом и весьма умеренной крепостью, вытеснил на многих парфюмерных заводах всю остальную продукцию. «Санитарный надзор города Москвы произвёл анализ новых сортов одеколона, выпущенных на рынок после воспрещения торговли крепкими напитками. И что же оказалось в «новом» одеколоне? А, оказывается, вот что: «чистый спирт с небольшой примесью пахучих веществ, разбавленный до крепости обычной водки» 11.
В прессе ежедневно появлялись сведения об отравлениях одеколоном с летальным исходом. Попыткой пресечения употребления одеколона «внутрь» было специальное обязательное постановление, изданное градоначальником Москвы князем Ф.Ф. Юсуповым, запрещавшее изготовление и продажу препаратов из спирта, пригодных к употреблению для питья''. В сентябре 1915 года вышло постановление градоначальника, запрещавшее парфюмерным заводам выпускать одеколон крепостью ниже 80 процентов и с содержанием эфирных масел менее 5 процентов". Эта мера должна была заставить заводчиков вернуться к производству качественного косметического средства, а не дешёвого суррогата. По постановлению губернатора от 5 сентября для приобретения одеколона необходимо было получить особое разрешение. Выдача разрешений на покупку одеколона производилась исключительно начальниками полиции и только тем лицам, которых нельзя было заподозрить не только в употреблении для питья одеколона, но и в том, что они могут передать одеколон для этой цели другим14.
Несмотря на это, спрос на одеколон продолжал расти. «В числе разного рода суррогатных спиртных напитков, усиленно потребляемых ныне населением, одно из первых мест принадлежит, бесспорно, одеколону, спрос на который за истекший год, по имеющимся сведениям, заметно увеличился»15, - констатировал департамент полиции в январе 1916-го. Был сделан запрос о количестве спирта, отпущенного парфюмерным заводам в 1913 и 1915 годах. Для выделки парфюмерных и косметических изделий, согласно сведениям управляющего акцизными сборами по Московской губернии, московскими казёнными винными складами отпущено было ректификованного спирта: в 1913-м - 201 270,225 ведра в 40 градусов, в 1915-м - 303 958,8625 ведра в 40 градусов16. Таким образом, в Московской губернии в военное время спрос на одеколон увеличился на 50%. Особенно интересен тот факт, что в Москве и Петрограде на протяжении всего военного времени в большом количестве открывались новые и новые косметические и парфюмерные заводы, несмотря на то, что одеколон вряд ли можно отнести к продуктам первой необходимости.
«ХАНЖИЦА КУДА ПРИЯТНЕЙ!..»
- Чижик, чижик, где ты был?
- На Фонтанке кофе пил.
- Кофе? Кофе? Дудки, брат! Пил, наглец, денатурат!
- Ац, не бейте! Ай, скажу! Но Фонтанке пил ханжу!"
Ханжа (исковерканное слово «ханшин», наименование китайской водки 18) - суррогат, получаемый путём сдабривания денатурированного спирта, лака или политуры, - получила среди городского люда наибольшее распространение. Несмотря на высокую опасность серьёзнейшего отравления, зачастую смертельного, именно этот продукт завоевал лидерство на городском алкогольном рынке. В деревне всё большее распространение получало самогоноварение, однако держать хоть и самый примитивный самогонный аппарат в городе было хлопотно и дорого. Нужно, однако, сказать, что, по подсчётам исследователей, в Москве уже в 1915 году ежемесячно составлялось от 500 до 600 протоколов за самогоноварение 19. Городские низы предпочитали примитивными способами очищать денатурат и прочие технические вещества. Ханжа особенно распространилась на окраинах и в местах скопления беднейшего населения, таких как Марьина Роща и Хитровка. «Одна маленькая яавочка, мелочная, грязная и убогая, но не единственная, - описывал свои впечатления корреспондент «Московского листка». - Эта лавочка в обеденный час продаёт ДВА ПУДА политуры. В день, особенно праздничный, до восьми - десяти пудов. Политуру очищают ватой, квасом, солью, приблизительно отделяют щерлак'". Платят за фунт до 3 рублей. Выпьют, крякнут, скажут - «пользительно!» 21.
«Ханжевой промысел» вскоре достиг надлежащей высоты: «Треть спирта на две трети клюквенного квасу» завоевала права гражданства и стала широко распространяться в качестве вещи обыденной, дешёвой и вполне приемлемой»". «Любители-специалисты говорят: «Что там винный спирт! Ханжица куда приятней! Разит от неё уж очень здорово! А ежели с лучком, да анисовых капель подпустить, - так даже выразить невозможно, как хорошо!» Сложилась компания на 3-5 рублей, хватила бутылочку, и за новой бегут, складываются. Жутко, вони масса, страшно за опившихся. Пройдешь так по низам столицы, и видятся старые «боевые» картины»". Изобретали и своего рода «коктейли», например «Болтун»: наливали в бутылку молоко и политуру, взбалтывали до замутне-иия и пили".
В целях опьянения использовались и, казалось бы, совершенно «несъедобные» вещества. Так, сухой спирт, на покупку которого особого разрешения не требовалось, так как его «невозможно без помощи лаборатории привести в жидкое состояние»", все же умудря-яись употреблять внутрь. «Потребители» его разогревали и после того, как он расплавится, смешав с квасом, выпивали. Иногда спирт, действительно, не поддавался плавлению и при нагревании только размягчался, но любители спиртом этим, как маслом, намазывали хлеб и с удовольствием съедали. Съеденная «сухая ханжа» вызывала такое же опьянение, как и выпитая'".
Особо отъявленные пьяницы по всей стране изобретали различные примеси для достижения более «качественного» опьянения: «В омскую химическую лабораторию поступает много образцов браги домашнего изготовления. В пробе, присланной из Иссык-куля, обнаружен гашиш... В некоторых рудниках Пермской области был обнаружен такой суррогат водки: смесь красного вина с раствором динамита и курительной махорки»".
К подобным способам достичь опьянения прибегали в основном закоренелые алкоголики из обитателей городского «дна», мастеровых и несостоятельного рабочего люда; что касается среднего класса и состоятельных горожан, то они чаще всего прибегали к услугам чёрного рынка или первоклассных ресторанов.
«ВСЕ СТАЛИ ИСКАТЬ ВОДКИ...»
Достать через знакомых за определённую сумму можно было практически всё: отечественные и иностранные вина, коньяки, водку, спирт, настойки в любом количестве. «Вино стало значительно дороже, но это мало удерживает публику от алкоголя. По квартирам отдельных обывателей, а также к владельцам гастрономических магазинов и ресторанов, стали ходить комиссионеры с предложением купить вино «прямо из таможни, настоящее, не успели выкупить хозяева». И обыватель, пивший «Удельное» за 55 копеек, теперь платит по 3-4 рубля за бутылку сомнительного содержания. Очень часто под видом вина продают просто квас, а за водку - воду» 28. «Когда закрыли винные лавки и водка стала редкостью, какой-то бес вселился в меня и моих знакомых. Все стали искать водки, - сетует герой фельетона. - ..Придёшь куда-нибудь, где раньше ;роме чая ничего не подавали: «А у нас спирт есть!» - «Да ну! Вот счаст-ливчики!» И вместо чаю пьёшь запрет-ный нектар... Тут пошло вроде спорта (какого-то: один везёт коньяк из Вы-борга, другой из Пскова... Именинни-ком был: кто мне раньше цветы дарил, теперь спирту 200 грамм. У знакомых у всех какие-то шинки: Марья Ивановна свой салон в корчму какую-то превра-ила. Никогда мы столько не пили, как еперь, в эпоху абсолютной трезвости, и никогда столько пить не будем!»29
Обеспеченные столичные жители в большинстве своём действия «сухого закона» не почувствовали. На фоне серьёзного роста цен на продукты питания, табак, проезд и прочее удорожание алкогольных напитков не выгляде-ло столь уж несоразмерным. Элита, как и во многих других случаях, в этот раз оказалась «вне закона».
Запретительные меры оказали существенное влияние на повседневную жизнь большого города, внеся дискомфорт как в жизнь алкоголиков, так и в жизнь простых обывателей, привык-ших к умеренному потреблению спир-ных напитков, или же вовсе трезвенников, которым приходилось теперь отстаивать огромные очереди за техническим спиртом или за аптекарскими товарами. В целом действительно закоренелые алкоголики продолжали удовлетворять свою пагубную страсть, однако более вредными и опасными для жизни веществами, «подручными» средствами; власть имущие и состоя-тельные лица и вовсе не ощутили на себе влияние «сухого закона», так как пусть и внушительное повышение цен на вино не могло сильно ударить им по кошельку. В итоге, как обычно, больше всех страдали малоимущие и обывате-ли среднего достатка, которые не толь-ко лишились возможности свободно покупать алкоголь нормального качес-ва по приемлемым ценам, но и ощути-ли на себе бремя повышения налогов, вызванного войной и непоступлением "пьяных" денег в казну.
Примечания
1. Собрание узаконений и распоряжении Правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 1 отдел. 1914. N1 248.
2. Введенский И. Н. Опыт принудительной трезвости. М. 1915; Мендельсон Д. Итоги принудительной трезвости в новые формы пьянства. Пг. 1916.
3. Ведомости московского градоначальства и столичной полиции. :914. № 234.
4. Московский писток. 1916. № 100. ;.
5 Стрекоза. 1917. №6. С. 13.
6. Обязательное постановление о порядке отпуска аптеками «аптекарскими магазинами, находящимися в пределах г. Москвы и Московского уезда спирта, содержащих спирт аптекарских средств и вин. .В//ГАРФ.Ф. 102 (д.-2). 0п. 73.1915. Д. 9л.А. Л. 33.
7. Введенский И. Н. Указ. соч. С. 28.
8. Московский листок. 1916. № 14.
9. Там же. №191.
10. Там же.
11. Ресторанное дело. 1915. № 7. С. 3.
12. Обязательное постановление//ГАРФ. Ф. 102 (Д.-2). Оп. 73. 1915. Д. 9. Ч. 23. Т. II Л.'12.
13. От градоначальствующего над гор. Москвой. Обязательное постановление// ГАРФ. Ф. 102 (д.-2). Оп. 73. 1915. Д. 9.
Ч. 23. Т. II. Л. 21.
14. Руководство по питейной части// Центральный исторический архив т. Москвы (ЦИАМ).Ф. 17. Оп. 93. Д. 2. л. 85.
15. Циркуляр министра внутренних дел// ЦИАМ. Ф. 17, Оп. 93. Д. 2. Л. 95.
16. ЦИАМ. Ф. 17. Оп. 93. Д. 2. Л. 98.
17. Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1915. № 14699.
18. Мендельсон А. Л. Указ. соч. С. 42.
19. Николаев А. В. Антиалкогольные кампании во время первой мировой войны// Вестник Волжского университета им.
В. Н. Татищева. Тольятти. 2000. Вып. 6. С. 71
20. Щерлак, искаж. - шеллак или шерлак, - очищенная природная смола, применявшаяся для изготовления
столярного лака, политуры, сургуча и ирчч. 21. Московский листок 1916. № 100.
22 Там же. 1915. №55.
23 Лам же. 1916. №100.
24. Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1915. № 14671.
25. Проект правил о продаже твёрдого денатурированного си и рта//ГА РФ. Ф. 102. (д.-2). Оп. 72. 1914. Д. 10. Ч. 15 Л. 71. ?6.Сухая ханжа//Вег.тник полиции.1915. №27. С. 6.
27. Пьяницы-изобретатели//Вестник полиции. 1915. № 18. С. 7.'
28. Московский листок. 1915. № 256.
29. Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1915. №14638.
«СМЕСЬ КРАСНОГО ВИНА С РАСТВОРОМ ДИНАМИТА...»
«Сухой закон» и чёрный рынок в годы Первой мировой войны
1914-1917 годы ознаменовались не только участием России в кровопролитной мировой войне, но и беспрецедентными изменениями во внутренней политике. «Сухой закон», принятый 22 августа 1914 года высочайшим повелением государя1, стал рискованным социальным экспериментом. Правительство страны, бюджет которой на протяжении сотни лет зависел от поступления доходов с казённой продажи вина, в преддверии крупных военных затрат осознанно отказывалось от большей части этих поступлений.
«ПЬЮТ, ПЬЮТ И ПЬЮТ»
Война послужила поводом к ужесточению контроля за выделкой, продажей и потреблением опьяняющих веществ, она возбудила грандиозный патриотический подъём, на волне которого отказ от привычного потребления алкоголя воспринимался как некий вклад в предстоящую победу над врагом. Пока война приносила успех, население ликовало, оно видело результаты и конечную цель своего отрезвления; на волне воодушевления в адрес правительства сыпались просьбы сохранить запрет и после войны. И действительно, «сухой закон» поначалу приносил плоды: на какое-то время сократились и пьянство, и преступность, и заболеваемость, и смертность на почве алкоголизма2. Однако затянувшаяся и неудачная война вкупе с ухудшением положения жителей вернула пьяных на улицы,в полицейские участки и в больничные палаты. Как только сменилось настроение обывателей, на арену повседневной жизни вернулась водка - только в новом, подпольном варианте. Чёрный рынок предоставлял широчайший ассортимент - от доступных ранее напитков всех сортов и мастей до изобретённых в период запрета оригинальных «питей». Социальный статус, достаток и наличие связей обусловливали количество и качество приобретённого спиртного.
Все эти тенденции особо прослеживались в столичных городах. В Петрограде и Москве по инициативе местных властей «сухой закон» принял более жёсткие формы, чем в целом по империи: с осени 1914 года установился тотальный запрет на продажу всех видов алкогольной продукции, не исключая виноградное вино и пиво, во всехторговых заведениях, не исключая первоклассные рестораны3. Но в то же время в большом городе существовало огромное количество каналов его обхода. Столичные жители очень скоро приспособились к существующим условиям и изобрели огромное множество способов добывать алкоголь для питья легальным, полулегальным, а чаще противозаконным способом, благо непоследовательный, ограниченный, непродуманный закон и аналогичное исполнение предоставляли широкое поле для деятельности. «Пьют, пьют и пьют. Но отвечают по-разному: одни - только карманом, другие - здоровьем, третьи - жизнью»4.
«МНЕ БЫ, ДОКТОР, НЕЛЬЗЯ ЛИ КОНЬЯЧКУ?..»
«Вот обыватели на масляной неделе
С болезнями к врачу плетутся еле-еле,
Но лишь рецепт на спирт у них в руках -
В аптеку птицами порхают впопыхах...»''
Для якобы лечебных целей в столичных аптеках можно было приобрести некоторое количество алкогольных напитков - спирт, водку, коньяк, виноградные и фруктовые вина; спиртосодержащих лекарственных препаратов - гофманские, калганные, анисовые капли, детский и рижский бальзамы и все прочие препараты, приготовленные на спирту. Без рецепта можно было получить не более 15 граммов лекарственных средств для приёма внутрь и не более 30 граммов для наружного употребления. Все остальные препараты из аптек выдавались покупателям исключительно по рецептам, заверенным печатью и подписью врача. Оговаривалось и предельное количество веществ, отпускаемых аптеками в одни руки: винный спирт - не свыше 200 граммов; коньяк, ром, французская водка - не свыше 150 граммов, или 1/4 бутылки; крепкие виноградные вина - не свыше 400 граммов, или 1/2 бутылки; лёгкие виноградные вина и шампанское - не свыше одной бутылки. К 1916 году в столицах все вообще препараты на спирте даже в самом малом количестве отпускались только по рецептам, что, однако, не могло спасти положение.
Врачи «широкой рукою подписывают рецепты на спирт и крепкие напитки, выписывают последние в значительных количествах, якобы для надобностей лазаретов и лечебниц (где они совершенно не нужны), используя их для себя, своих друзей и знакомых. Многие предприимчивые представители этой почтенной профессии сделали из выписки рецептов на алкоголь источник дохода и неплохо на этом заработали. Вот какую картину рисовал «Московский листок»: «Перебрался в десятикомнатную квартиру в небоскрёбе с богатой меблировкой в стиле модерн Ардальон Касьяноеич Стаканчиков. Его популярность растёт с каждым днем, он повсюду встречается с восторгом. Сколько больных у доктора!!! «Больные» - полные сил и здоровья - сидят молча, как бы стесняясь посещения «модного» врача.
- Мне бы, доктор, нельзя ли коньячку?.. А на жену - спиртику! Извольте получить за два рецепта, - развёртывая туго набитый бумажник, просит «больной».
- Можно, можно! Только прошу Вас, - берите в разных аптеках! Пожалуйте, до свидания.
В кабинет вваливается субъект с сине-багровым носом и большой лысиной:
- Извините, господин доктор, я слышал, Вы благодетельствуете... нам... несчастным... Нельзя ли мне рецептик? Ничего не пожалею!
Быстрым росчерком пера доктора Ста-канчикова рецепт моментально готов...
Больные всё идут и идут... Врач-целовальник лишь потирает руки»8.
Получив рецепт у врача за материальное вознаграждение или по причине реального недуга, обыватель направлялся в аптеку. Причём между так называемыми «врачами-кабатчиками» и аптекарями со временем установилась взаимовыгодная связь: спирт можно было получить во всякое время и в любой аптеке, если обратиться к «их» врачу. Тот брал за визит 3 рубля и прописывал рецепт на спирт и ещё на какое-нибудь лекарство, которое стоило около 4 рублей. Таким образом, 200 граммов спирта (бутылка водки) обходились в 7 рублей, что было недорого: другие способы требовали более существенных материальных затрат9. Горожанам, не посвященным в эти тонкости, приходилось отстаивать огромные очереди, часто безрезультатно, потому что вина, коньяки, спирт, да и лекарственные средства на спиртовой основе заканчивались молниеносно 10. Излюбленным «напитком» обывателей среднего достатка становился одеколон. Приобрести его можно было в аптеках и аптекарских магазинах поначалу практически беспрепятственно. Одеколон этот, пользовавшийся особым спросом городских обывателей, обладавший слабым запахом и весьма умеренной крепостью, вытеснил на многих парфюмерных заводах всю остальную продукцию. «Санитарный надзор города Москвы произвёл анализ новых сортов одеколона, выпущенных на рынок после воспрещения торговли крепкими напитками. И что же оказалось в «новом» одеколоне? А, оказывается, вот что: «чистый спирт с небольшой примесью пахучих веществ, разбавленный до крепости обычной водки» 11.
В прессе ежедневно появлялись сведения об отравлениях одеколоном с летальным исходом. Попыткой пресечения употребления одеколона «внутрь» было специальное обязательное постановление, изданное градоначальником Москвы князем Ф.Ф. Юсуповым, запрещавшее изготовление и продажу препаратов из спирта, пригодных к употреблению для питья''. В сентябре 1915 года вышло постановление градоначальника, запрещавшее парфюмерным заводам выпускать одеколон крепостью ниже 80 процентов и с содержанием эфирных масел менее 5 процентов". Эта мера должна была заставить заводчиков вернуться к производству качественного косметического средства, а не дешёвого суррогата. По постановлению губернатора от 5 сентября для приобретения одеколона необходимо было получить особое разрешение. Выдача разрешений на покупку одеколона производилась исключительно начальниками полиции и только тем лицам, которых нельзя было заподозрить не только в употреблении для питья одеколона, но и в том, что они могут передать одеколон для этой цели другим14.
Несмотря на это, спрос на одеколон продолжал расти. «В числе разного рода суррогатных спиртных напитков, усиленно потребляемых ныне населением, одно из первых мест принадлежит, бесспорно, одеколону, спрос на который за истекший год, по имеющимся сведениям, заметно увеличился»15, - констатировал департамент полиции в январе 1916-го. Был сделан запрос о количестве спирта, отпущенного парфюмерным заводам в 1913 и 1915 годах. Для выделки парфюмерных и косметических изделий, согласно сведениям управляющего акцизными сборами по Московской губернии, московскими казёнными винными складами отпущено было ректификованного спирта: в 1913-м - 201 270,225 ведра в 40 градусов, в 1915-м - 303 958,8625 ведра в 40 градусов16. Таким образом, в Московской губернии в военное время спрос на одеколон увеличился на 50%. Особенно интересен тот факт, что в Москве и Петрограде на протяжении всего военного времени в большом количестве открывались новые и новые косметические и парфюмерные заводы, несмотря на то, что одеколон вряд ли можно отнести к продуктам первой необходимости.
«ХАНЖИЦА КУДА ПРИЯТНЕЙ!..»
- Чижик, чижик, где ты был?
- На Фонтанке кофе пил.
- Кофе? Кофе? Дудки, брат! Пил, наглец, денатурат!
- Ац, не бейте! Ай, скажу! Но Фонтанке пил ханжу!"
Ханжа (исковерканное слово «ханшин», наименование китайской водки 18) - суррогат, получаемый путём сдабривания денатурированного спирта, лака или политуры, - получила среди городского люда наибольшее распространение. Несмотря на высокую опасность серьёзнейшего отравления, зачастую смертельного, именно этот продукт завоевал лидерство на городском алкогольном рынке. В деревне всё большее распространение получало самогоноварение, однако держать хоть и самый примитивный самогонный аппарат в городе было хлопотно и дорого. Нужно, однако, сказать, что, по подсчётам исследователей, в Москве уже в 1915 году ежемесячно составлялось от 500 до 600 протоколов за самогоноварение 19. Городские низы предпочитали примитивными способами очищать денатурат и прочие технические вещества. Ханжа особенно распространилась на окраинах и в местах скопления беднейшего населения, таких как Марьина Роща и Хитровка. «Одна маленькая яавочка, мелочная, грязная и убогая, но не единственная, - описывал свои впечатления корреспондент «Московского листка». - Эта лавочка в обеденный час продаёт ДВА ПУДА политуры. В день, особенно праздничный, до восьми - десяти пудов. Политуру очищают ватой, квасом, солью, приблизительно отделяют щерлак'". Платят за фунт до 3 рублей. Выпьют, крякнут, скажут - «пользительно!» 21.
«Ханжевой промысел» вскоре достиг надлежащей высоты: «Треть спирта на две трети клюквенного квасу» завоевала права гражданства и стала широко распространяться в качестве вещи обыденной, дешёвой и вполне приемлемой»". «Любители-специалисты говорят: «Что там винный спирт! Ханжица куда приятней! Разит от неё уж очень здорово! А ежели с лучком, да анисовых капель подпустить, - так даже выразить невозможно, как хорошо!» Сложилась компания на 3-5 рублей, хватила бутылочку, и за новой бегут, складываются. Жутко, вони масса, страшно за опившихся. Пройдешь так по низам столицы, и видятся старые «боевые» картины»". Изобретали и своего рода «коктейли», например «Болтун»: наливали в бутылку молоко и политуру, взбалтывали до замутне-иия и пили".
В целях опьянения использовались и, казалось бы, совершенно «несъедобные» вещества. Так, сухой спирт, на покупку которого особого разрешения не требовалось, так как его «невозможно без помощи лаборатории привести в жидкое состояние»", все же умудря-яись употреблять внутрь. «Потребители» его разогревали и после того, как он расплавится, смешав с квасом, выпивали. Иногда спирт, действительно, не поддавался плавлению и при нагревании только размягчался, но любители спиртом этим, как маслом, намазывали хлеб и с удовольствием съедали. Съеденная «сухая ханжа» вызывала такое же опьянение, как и выпитая'".
Особо отъявленные пьяницы по всей стране изобретали различные примеси для достижения более «качественного» опьянения: «В омскую химическую лабораторию поступает много образцов браги домашнего изготовления. В пробе, присланной из Иссык-куля, обнаружен гашиш... В некоторых рудниках Пермской области был обнаружен такой суррогат водки: смесь красного вина с раствором динамита и курительной махорки»".
К подобным способам достичь опьянения прибегали в основном закоренелые алкоголики из обитателей городского «дна», мастеровых и несостоятельного рабочего люда; что касается среднего класса и состоятельных горожан, то они чаще всего прибегали к услугам чёрного рынка или первоклассных ресторанов.
«ВСЕ СТАЛИ ИСКАТЬ ВОДКИ...»
Достать через знакомых за определённую сумму можно было практически всё: отечественные и иностранные вина, коньяки, водку, спирт, настойки в любом количестве. «Вино стало значительно дороже, но это мало удерживает публику от алкоголя. По квартирам отдельных обывателей, а также к владельцам гастрономических магазинов и ресторанов, стали ходить комиссионеры с предложением купить вино «прямо из таможни, настоящее, не успели выкупить хозяева». И обыватель, пивший «Удельное» за 55 копеек, теперь платит по 3-4 рубля за бутылку сомнительного содержания. Очень часто под видом вина продают просто квас, а за водку - воду» 28. «Когда закрыли винные лавки и водка стала редкостью, какой-то бес вселился в меня и моих знакомых. Все стали искать водки, - сетует герой фельетона. - ..Придёшь куда-нибудь, где раньше ;роме чая ничего не подавали: «А у нас спирт есть!» - «Да ну! Вот счаст-ливчики!» И вместо чаю пьёшь запрет-ный нектар... Тут пошло вроде спорта (какого-то: один везёт коньяк из Вы-борга, другой из Пскова... Именинни-ком был: кто мне раньше цветы дарил, теперь спирту 200 грамм. У знакомых у всех какие-то шинки: Марья Ивановна свой салон в корчму какую-то превра-ила. Никогда мы столько не пили, как еперь, в эпоху абсолютной трезвости, и никогда столько пить не будем!»29
Обеспеченные столичные жители в большинстве своём действия «сухого закона» не почувствовали. На фоне серьёзного роста цен на продукты питания, табак, проезд и прочее удорожание алкогольных напитков не выгляде-ло столь уж несоразмерным. Элита, как и во многих других случаях, в этот раз оказалась «вне закона».
Запретительные меры оказали существенное влияние на повседневную жизнь большого города, внеся дискомфорт как в жизнь алкоголиков, так и в жизнь простых обывателей, привык-ших к умеренному потреблению спир-ных напитков, или же вовсе трезвенников, которым приходилось теперь отстаивать огромные очереди за техническим спиртом или за аптекарскими товарами. В целом действительно закоренелые алкоголики продолжали удовлетворять свою пагубную страсть, однако более вредными и опасными для жизни веществами, «подручными» средствами; власть имущие и состоя-тельные лица и вовсе не ощутили на себе влияние «сухого закона», так как пусть и внушительное повышение цен на вино не могло сильно ударить им по кошельку. В итоге, как обычно, больше всех страдали малоимущие и обывате-ли среднего достатка, которые не толь-ко лишились возможности свободно покупать алкоголь нормального качес-ва по приемлемым ценам, но и ощути-ли на себе бремя повышения налогов, вызванного войной и непоступлением "пьяных" денег в казну.
Примечания
1. Собрание узаконений и распоряжении Правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 1 отдел. 1914. N1 248.
2. Введенский И. Н. Опыт принудительной трезвости. М. 1915; Мендельсон Д. Итоги принудительной трезвости в новые формы пьянства. Пг. 1916.
3. Ведомости московского градоначальства и столичной полиции. :914. № 234.
4. Московский писток. 1916. № 100. ;.
5 Стрекоза. 1917. №6. С. 13.
6. Обязательное постановление о порядке отпуска аптеками «аптекарскими магазинами, находящимися в пределах г. Москвы и Московского уезда спирта, содержащих спирт аптекарских средств и вин. .В//ГАРФ.Ф. 102 (д.-2). 0п. 73.1915. Д. 9л.А. Л. 33.
7. Введенский И. Н. Указ. соч. С. 28.
8. Московский листок. 1916. № 14.
9. Там же. №191.
10. Там же.
11. Ресторанное дело. 1915. № 7. С. 3.
12. Обязательное постановление//ГАРФ. Ф. 102 (Д.-2). Оп. 73. 1915. Д. 9. Ч. 23. Т. II Л.'12.
13. От градоначальствующего над гор. Москвой. Обязательное постановление// ГАРФ. Ф. 102 (д.-2). Оп. 73. 1915. Д. 9.
Ч. 23. Т. II. Л. 21.
14. Руководство по питейной части// Центральный исторический архив т. Москвы (ЦИАМ).Ф. 17. Оп. 93. Д. 2. л. 85.
15. Циркуляр министра внутренних дел// ЦИАМ. Ф. 17, Оп. 93. Д. 2. Л. 95.
16. ЦИАМ. Ф. 17. Оп. 93. Д. 2. Л. 98.
17. Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1915. № 14699.
18. Мендельсон А. Л. Указ. соч. С. 42.
19. Николаев А. В. Антиалкогольные кампании во время первой мировой войны// Вестник Волжского университета им.
В. Н. Татищева. Тольятти. 2000. Вып. 6. С. 71
20. Щерлак, искаж. - шеллак или шерлак, - очищенная природная смола, применявшаяся для изготовления
столярного лака, политуры, сургуча и ирчч. 21. Московский листок 1916. № 100.
22 Там же. 1915. №55.
23 Лам же. 1916. №100.
24. Биржевые ведомости. Вечерний выпуск. 1915. № 14671.
25. Проект правил о продаже твёрдого денатурированного си и рта//ГА РФ. Ф. 102. (д.-2). Оп. 72. 1914. Д. 10. Ч. 15 Л. 71. ?6.Сухая ханжа//Вег.тник полиции.1915. №27. С. 6.
27. Пьяницы-изобретатели//Вестник полиции. 1915. № 18. С. 7.'
28. Московский листок. 1915. № 256.
29. Биржевые ведомости. Утренний выпуск. 1915. №14638.