Дезассимиляционные процессы и конструирование «черкесской диаспоры» в современной Турции
ИМХО интересно
http://www.kavkazoved.info/news/2013/04/09/dezassimiljacionnye-processy-i-konstruirovanie-cherkesskoj-diaspory-v-turcii-ii.html
Актуализация «черкесского вопроса» на Северном Кавказе неразрывно связана с деятельностью т.н. «черкесской диаспоры» в Турции. Однако само понятие «диаспора» применительно к черкесам, проживающим на территории Турции (1), стало использоваться сравнительно недавно для решения конкретных политических задач. Политический аспект проблемы обусловлен как общемировой конъюнктурой, так и собственно внутренней политической ситуацией в Турции.
Несмотря на распространившуюся в России в последнее время «неряшливую тенденцию называть диаспорой любую этническую группу, кроме так называемых титульных наций» [Милитарев 1999: 24], общепризнанные научные определения диаспоры [Cohen 1995: 5-18; Safran 1991: 83-84; Тишков 2000: 50] предполагают наличие сильной этнической идентичности и групповой солидарности, мифологизацию родины и восприятие ее как «места неизбежного возвращения» [Safran 1991: 84]. Одной из важнейших характеристик диаспоры является ее дистанцированность от принимающего общества: «Идеология диаспоры предполагает, что ее члены не верят в то, что они есть интегральная часть и, возможно, никогда не смогут быть полностью приняты обществом проживания и по этой причине хотя бы частично чувствуют свое отчуждение от этого общества» [Тишков 2000: 49].
В то же время мусульманские переселенцы с Кавказа, попадавшие под власть османского халифа, не испытывали сложностей в идентификации себя с принимающим обществом и были хорошо интегрированы в сложную иерархию Османской империи. Более того, миграционный процесс второй пол. XIX в. был инициирован самой Османской империей при поощрении России и поддержке Англии, помогавшей в разработке плана переселения [Allen-Muratoff 1966: 17]. Приток мусульман с Северного Кавказа должен был способствовать решению нескольких важных задач: изменению этнорелигиозной ситуации в областях с христианским населением, подавлению национально-освободительного движения христиан на Балканах и в арабских провинциях (Сирии, Ливане, Палестине), восполнению дефицита рабочих рук в Малой Азии, повышению боеспособности османской армии, усмирению курдов, друзов, армян и малоазиатских кочевников [Тимошенко 2008: 14; Чочиев 2001: 165-166]. К переселенцам был применен исламский термин «мухаджиры», концептуально обосновывающий вынужденность и временность их перемещения из немусульманского государства в мусульманское и предполагающий их непременное возвращение на родину после установления там исламского правления.
Новое мусульманское население было воспринято как материал, способный скрепить части распадавшейся империи и оздоровить ее. Кроме того, северокавказских мухаджиров предполагалось использовать в возможных войнах с Россией на Кавказском фронте, преподносившихся как продолжение джихада. По этой причине российская дипломатия приложила максимум усилий, чтобы договориться о запрете мухаджирам селиться вблизи от своих границ [Сотниченко 2011: 23], а также препятствовала их возвращению на Кавказ [Тимошенко 2008: 16].
В то же время ко всем переселенцам с Северного Кавказа вне независимости от их этнической принадлежности применялся этноним «черкесы», в чем также усматривается определенный политический интерес. Конструированием особой, собственно черкесской идентичности занялись еще с 30-х гг. В Лондоне под руководством Д. Уркарта и Дж. Белла было создано тайное общество «Защитники независимости Черкесии», а в Стамбуле - «Черкесский комитет» [Басиева 2011: 19-22; Сотиниченко 2011: 16; Тимошенко 2008: 13]: «Лондонский и стамбульский черкесские комитеты были связаны с парижским центром польской монархической эмиграции и проводили антирусские акции на Северном Кавказе… Под влиянием польских эмигрантов кавказский вопрос вызвал широкий отклик в Европе, став важным орудием антироссийской пропаганды» [Тимошенко 2008: 13, 23].
Пришедшие к власти после революции 1908 г. младотурки, выбрав пантюркизм в качестве своей основной идеологии, совмещали его с панисламистской пропагандой на Кавказе, поощряя османских черкесов к решительным действиям [Сотниченко 2011: 19-21; Сотниченко 2009: 170-173]. В этот период времени черкесская община начинает стремительно развиваться. В 1908 году в Стамбуле организуется Черкесское общество единения и взаимопомощи, среди участников которого были маршалы и генералы османской армии. Поскольку одной из основных целей общества являлось достижение независимости Кавказа [Aksoy 2003: 100-101], для более активных действий в этом направлении в 1915 было создано Общество Северного Кавказа. Черкесское общество единения и взаимопомощи вплоть до начала Первой мировой войны выпускало газету на турецком и кабардинском языках, с 1910 г. открывало школы на Кавказе, где преподавание велось на кабардинском. Аналогичные школы на территории Турции были открыты образованным в 1918 г. Обществом единения черкесских женщин.
Однако всем инициативам по укреплению черкесской идентичности был положен конец с установлением нового государства - Республики Турция. Уже на Лозаннской конференции, когда лордом Керзоном был поставлен вопрос о признании черкесов одним из национальных меньшинств, Исмет-паша категорически отверг это предложение со словами: «Черкесы наши родные братья. Мы не можем рассматривать их отдельно от нас как христиан и иудеев, отделять их» [Güsar 1975: 24-25]. Вслед за этим все черкесские организации и школы были закрыты, начались судебные преследования организаторов и учителей, четырнадцать черкесских деревень были подвергнуты принудительному переселению, а черкесские ученики выгонялись из военных школ с формулировкой «отсутствует принадлежность к турецкой расе» [Güsar 1975: 26]. По закону 1934 г. черкесы должны были отказаться от родовых имен и принять турецкие фамилии.
Ассимиляторская политика по отношению к черкесам проводилась в русле общего процесса установления языковой и культурной гегемонии новой турецкой нации, отождествляемой с тюркским этносом. Поскольку для черкесов предпочтительнее была исламская идентичность и, соответственно, сохранение Османской империи и халифата, они стали восприниматься как предатели, реакционеры и противники Республики, а само слово «черкес» было на долгие годы выведено из политического дискурса [Yağan, Serbes 2010]. В широкой оборот вошло выражение «изменник-черкес», отсылающее к личности Черкеса Этхема - руководителя знаменитой «Зеленой армии» (Кува-и Сейяре), одной из основных сил национально-освободительного движения. (2)
Ситуация начинает меняться лишь ко второй пол. XX в. с окончанием Второй мировой войны и новой ролью Турции в реалиях холодной войны. Уже в 1946 г. в Стамбуле выходцами из Крыма, Центральной Азии, Азербайджана и Северного Кавказа создается Ассоциация взаимопомощи «Дружеская рука», пропагандирующая через свой неофициальный печатный орган - «Журнал Кавказ» - идеи тюркского и исламского единения, а также распространявшая антикоммунистические и антисоветские настроения.
К 50-м гг. из Ассоциации выделились самостоятельные организации, занимающиеся вопросами Крыма и Центральной Азии, что позволило ей в 1952 г. сменить название на «Кавказская культурная ассоциация». Журнал «Новый Кавказ», выходивший с 1957 по 1962 гг. уже затрагивает тему единения черкесов, вновь актуализируя вопрос черкесской идентичности. В оборот начинает вводиться словосочетание «черкесы Турции». Редактор журнала и один из организаторов ассоциации, Васфи Гюсар, применяет в процессе работы над «черкесским вопросом» опыт и знания, которые получил в ходе участия в Черкесском обществе единения и взаимопомощи в начале XX века.
В 1961 г. происходит еще одно знаковое событие - Кавказская культурная ассоциация открывается уже в столице Турции, Анкаре, что означает ее неофициальное признание на правительственном уровне. Однако вплоть до 70-х гг. деятельность черкесских организаций носит достаточно искусственный характер и имеет преимущественно локальное значение. Именно в 70-е гг. развивается идея о необходимости возвращения на родину, чтобы обратить вспять ассимиляционный процесс и возродить (а по сути, создать) черкесскую нацию. Формируется набор ключевых понятий: основная родина (анаватан; в противовес просто родине - ватан), эмиграция (мухаджерет), ассимиляция, воссоединение и возвращение. Использовавшееся до этого момента понятие «переселение» (хиджрет/гёч) сменяют «вынужденное переселение» (меджбури гёч) и «изгнание» (сюргюн).
Набравшая к 70-м гг. значительные темпы урбанизация обеспечила приток в крупные города деревенской молодежи из черкесских анклавов, сохранивших благодаря своей изолированности родные языки и этническую идентичность [Boz 2010: 22-23]. Попав на нижнюю ступень городской иерархии, молодые черкесы примкнули к левому движению. Часть из них надеялась добиться преобразования турецкого общества, другая стремилась вернуться на исконную родину, выдвигая националистические идеи. Однако их национализм был ответом на радикальный турецкий национализм, распространившийся в то время. Противостояние достигло предела в 1977 г., когда неизвестные в Анкаре обстреляли членов Культурной ассоциации Северного Кавказа, стоявших на улице после собрания. Несколько человек были ранены, один - Цей Махмут Озден - погиб, став для черкесов-социалистов героем, павшим в борьбе с «фашизмом».
Военный переворот 1980 г. на время подавил националистические настроения, приостановив деятельность ряда организаций. Многие черкесы, относящиеся к тюркским этносам, разделили вводимую сверху концепцию тюрко-исламского синтеза и приняли турецкую идентичность, наполненную новым содержанием. Часть примкнула к начавшим стремительно распространяться религиозным организациям и фондам. Многие продолжали оставаться в русле черкесской национальной идеи.
Примечания
(1) В Турции под черкесами понимаются представители всех этносов Северного Кавказа. В связи с невозможностью провести разграничение, далее в тексте данный этноним также будет использоваться в обобщающем значении. По различным оценкам в Турции проживает от 500 тысяч до 15 миллионов черкесов. Согласно научным данным, представленным в труде Ондера по этническому устройству Турции, адыгов насчитывается 200 тыс., абхазов - 50 тыс., других - 300 тыс. [Önder 2011: 302]. Что касается самоидентификации турецких черкесов, то по проведенным в Западной Анатолии исследованиям большинство опрошенных разделяют прежде всего мусульманскую идентичность. За нею следует в порядке убывания черкесская, адыгская, тюркская/турецкая, абхазская, чеченская, аварская, осетинская [Aslan 2005: 63-67; Aslan 2007: 13-17]. Кавказская выступает как идентичность высшего уровня, черкесская из этнической преобразуется в социальную, что может свидетельствовать как об иерархии, так и о хаосе идентичностей.
(2) Называвший себя «независимым командующим» Черкес Этхем выступил против создания неэффективной по его мнению регулярной армии и пошел на прямую конфронтацию с Великим национальным собранием Турции. За это он был объявлен изменником родины и вынужден эмигрировать [Kutay 2004; Şener 1986; Хотко 802-822].
Кардинальным образом ситуация изменилась с распадом СССР. Открывшиеся возможности позволили черкесским организациям использовать накопленный потенциал для установления и развития контактов, а также принятия непосредственного участия в происходивших на Северном Кавказе сложных политических процессах. Именно в этот момент начинаются попытки ввести заимствованный термин «черкесская диаспора» по отношению к разделяющим черкесскую идентичность гражданам Турции (в противопоставление «черкесам основной родины»). Однако вместо отчужденности от общества проживания, свойственного диаспоре, принадлежавших к различным кавказским этносам потомков мухаджиров сближают друг с другом именно их турецкость, т.е. объединяющие их турецкий язык, турецкое гражданство, турецкое образование, турецкая история и пр. Это позволяет правительству выгодно использовать центробежные процессы, принимая активное участие в конструировании единой «черкесской диаспоры».
Более того, если для внешней политики Турции на Кавказе удобна диаспора, то для внутренней политики с определенного времени появилась необходимость в черкесском меньшинстве. Черкесов стали позиционировать как меньшинство в ходе процесса евроинтеграции, новая фаза которого началась с принятием Турции в качестве кандидата на вступление в ЕС в 1999 г. С этого момента одной из приоритетных задач стало соответствие политической ситуации в Турции копенгагенским критериям: демократия, верховенство закона, уважение и защита прав меньшинств. Таким образом термин «черкесское меньшинство» вошел в политический оборот, однако конкретных политических мер по защите интересов и прав этого меньшинства не последовало. Более того, запущенный правящей партией в 2009 г. проект демократической инициативы по демократизации, борьбе с терроризмом и обеспечению прав меньшинств «Национальное единство и братство» ориентирован исключительно на решение так называемой «курдской проблемы».
При этом меньшинства являются, согласно проекту, частью турецкой нации как «добровольного единства людей разного этнического происхождения на основании общей родины, общей истории, общих планов на будущее, общих ценностей и выгод» [Soruları ve cevaplarıyla...]. Черкесская общность, ассимилированная и адаптированная к турецким реалиям и в то же время хорошо организованная и подконтрольная (а главное, не имеющая к Турции в отличие от курдов или армян территориальных претензий), стала преподноситься как образцовое турецкое меньшинство.
Тем не менее, обозначение проблемы меньшинств спровоцировало появление новых черкесских организаций, отстаивающих права черкесов на теле- и радиовещание, а также образование на родном языке (например, «Инициатива черкесских прав» 2011 г.). Однако эта деятельность на данный момент безрезультатна, поскольку противоречит политике усиления турецкого влияния на Кавказе через распространение с помощью черкесских организаций турецкого языка (3).
Главным представителем «черкесской диаспоры» в Турции с начала 90-х гг. выступает Кавказская ассоциация (КАФ-ДЕР). Когда начинается централизация хаотически действующих черкесских организаций, именно она претендует на лидерские позиции, вступая в борьбу с Ассоциацией совета объединенного Кавказа. С 2003 г. она преобразуется в Федерацию кавказских ассоциаций (КАФ-ФЕД), монополизируя «черкесскую диаспору». Именно КАФ-ФЕД, находясь в русле политических интересов Турции, определяет повестку дня для турецких черкесов (в частности, через выпускаемый с 1997 г. журнал «Нарт»): признание геноцида черкесов, недопущение проведения «кровавой олимпиады», сбор денег в поддержку сирийских черкесов и пр.
Ключевым вопросом «черкесской диаспоры» последних пяти лет стало проведение Олимпиады-2014 в Сочи. С ним связано муссирование темы геноцида, который начинают отсчитывать с 1864 г., чтобы приурочить 150-летнюю годовщину непосредственно к Олимпиаде. Обращаясь к черкесской диаспоре, КАФ-ФЕД призывает объединиться в борьбе и «никогда не забывать, что: учитывая ситуацию на основной родине и бессилие основной родины перед Москвой, черкесы диаспоры ничего не добьются, опираясь лишь на методы без риска и без ответственности для себя» [Yıldız 2012].
Заданность проблематики и навязывание тех или иных тем используется для создания образа единой Черкесии, независимость которой - лишь дело времени. Одновременно подчеркивается культурная, религиозная, этническая и историческая близость Черкесии Турции. Тесно сотрудничая с Международной Черкесской Ассоциацией (МЧА), КАФ-ФЕД проводит ряд проектов по распространению черкесской идентичности среди различных этносов Северного Кавказа.
Таким образом, объективные дезассимиляционные процессы в современной Турции используются как внутри страны - для создания контролируемого и показательного меньшинства в западном понимании этого слова, так и вовне - как структура, позволяющая воздействовать на стратегически важный для Турции регион.
Иванова Вероника Витальевна, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры Философии и культурологии Востока Философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета, младший научный сотрудник отдела Южной и Юго-Западной Азии Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук (г.Санкт-Петербург)
Примечание
(3) Существуют и другие мнения по этому вопросу. Например, Нодар Мосаки отмечает: «Начало полномасштабного вещания на "черкесских языках" распространило бы влияние Турции на Абхазию и республики Северного Кавказа, поскольку в этих республиках вряд ли возможно создание телевидения того качества, которое может быть создано в Турецкой Республике. Таким образом, Турция фактически создала бы рынок "черкесоязычных" электронных СМИ, став при этом наиболее важным его игроком» [Мосаки].
http://www.kavkazoved.info/news/2013/04/09/dezassimiljacionnye-processy-i-konstruirovanie-cherkesskoj-diaspory-v-turcii-ii.html
Актуализация «черкесского вопроса» на Северном Кавказе неразрывно связана с деятельностью т.н. «черкесской диаспоры» в Турции. Однако само понятие «диаспора» применительно к черкесам, проживающим на территории Турции (1), стало использоваться сравнительно недавно для решения конкретных политических задач. Политический аспект проблемы обусловлен как общемировой конъюнктурой, так и собственно внутренней политической ситуацией в Турции.
Несмотря на распространившуюся в России в последнее время «неряшливую тенденцию называть диаспорой любую этническую группу, кроме так называемых титульных наций» [Милитарев 1999: 24], общепризнанные научные определения диаспоры [Cohen 1995: 5-18; Safran 1991: 83-84; Тишков 2000: 50] предполагают наличие сильной этнической идентичности и групповой солидарности, мифологизацию родины и восприятие ее как «места неизбежного возвращения» [Safran 1991: 84]. Одной из важнейших характеристик диаспоры является ее дистанцированность от принимающего общества: «Идеология диаспоры предполагает, что ее члены не верят в то, что они есть интегральная часть и, возможно, никогда не смогут быть полностью приняты обществом проживания и по этой причине хотя бы частично чувствуют свое отчуждение от этого общества» [Тишков 2000: 49].
В то же время мусульманские переселенцы с Кавказа, попадавшие под власть османского халифа, не испытывали сложностей в идентификации себя с принимающим обществом и были хорошо интегрированы в сложную иерархию Османской империи. Более того, миграционный процесс второй пол. XIX в. был инициирован самой Османской империей при поощрении России и поддержке Англии, помогавшей в разработке плана переселения [Allen-Muratoff 1966: 17]. Приток мусульман с Северного Кавказа должен был способствовать решению нескольких важных задач: изменению этнорелигиозной ситуации в областях с христианским населением, подавлению национально-освободительного движения христиан на Балканах и в арабских провинциях (Сирии, Ливане, Палестине), восполнению дефицита рабочих рук в Малой Азии, повышению боеспособности османской армии, усмирению курдов, друзов, армян и малоазиатских кочевников [Тимошенко 2008: 14; Чочиев 2001: 165-166]. К переселенцам был применен исламский термин «мухаджиры», концептуально обосновывающий вынужденность и временность их перемещения из немусульманского государства в мусульманское и предполагающий их непременное возвращение на родину после установления там исламского правления.
Новое мусульманское население было воспринято как материал, способный скрепить части распадавшейся империи и оздоровить ее. Кроме того, северокавказских мухаджиров предполагалось использовать в возможных войнах с Россией на Кавказском фронте, преподносившихся как продолжение джихада. По этой причине российская дипломатия приложила максимум усилий, чтобы договориться о запрете мухаджирам селиться вблизи от своих границ [Сотниченко 2011: 23], а также препятствовала их возвращению на Кавказ [Тимошенко 2008: 16].
В то же время ко всем переселенцам с Северного Кавказа вне независимости от их этнической принадлежности применялся этноним «черкесы», в чем также усматривается определенный политический интерес. Конструированием особой, собственно черкесской идентичности занялись еще с 30-х гг. В Лондоне под руководством Д. Уркарта и Дж. Белла было создано тайное общество «Защитники независимости Черкесии», а в Стамбуле - «Черкесский комитет» [Басиева 2011: 19-22; Сотиниченко 2011: 16; Тимошенко 2008: 13]: «Лондонский и стамбульский черкесские комитеты были связаны с парижским центром польской монархической эмиграции и проводили антирусские акции на Северном Кавказе… Под влиянием польских эмигрантов кавказский вопрос вызвал широкий отклик в Европе, став важным орудием антироссийской пропаганды» [Тимошенко 2008: 13, 23].
Пришедшие к власти после революции 1908 г. младотурки, выбрав пантюркизм в качестве своей основной идеологии, совмещали его с панисламистской пропагандой на Кавказе, поощряя османских черкесов к решительным действиям [Сотниченко 2011: 19-21; Сотниченко 2009: 170-173]. В этот период времени черкесская община начинает стремительно развиваться. В 1908 году в Стамбуле организуется Черкесское общество единения и взаимопомощи, среди участников которого были маршалы и генералы османской армии. Поскольку одной из основных целей общества являлось достижение независимости Кавказа [Aksoy 2003: 100-101], для более активных действий в этом направлении в 1915 было создано Общество Северного Кавказа. Черкесское общество единения и взаимопомощи вплоть до начала Первой мировой войны выпускало газету на турецком и кабардинском языках, с 1910 г. открывало школы на Кавказе, где преподавание велось на кабардинском. Аналогичные школы на территории Турции были открыты образованным в 1918 г. Обществом единения черкесских женщин.
Однако всем инициативам по укреплению черкесской идентичности был положен конец с установлением нового государства - Республики Турция. Уже на Лозаннской конференции, когда лордом Керзоном был поставлен вопрос о признании черкесов одним из национальных меньшинств, Исмет-паша категорически отверг это предложение со словами: «Черкесы наши родные братья. Мы не можем рассматривать их отдельно от нас как христиан и иудеев, отделять их» [Güsar 1975: 24-25]. Вслед за этим все черкесские организации и школы были закрыты, начались судебные преследования организаторов и учителей, четырнадцать черкесских деревень были подвергнуты принудительному переселению, а черкесские ученики выгонялись из военных школ с формулировкой «отсутствует принадлежность к турецкой расе» [Güsar 1975: 26]. По закону 1934 г. черкесы должны были отказаться от родовых имен и принять турецкие фамилии.
Ассимиляторская политика по отношению к черкесам проводилась в русле общего процесса установления языковой и культурной гегемонии новой турецкой нации, отождествляемой с тюркским этносом. Поскольку для черкесов предпочтительнее была исламская идентичность и, соответственно, сохранение Османской империи и халифата, они стали восприниматься как предатели, реакционеры и противники Республики, а само слово «черкес» было на долгие годы выведено из политического дискурса [Yağan, Serbes 2010]. В широкой оборот вошло выражение «изменник-черкес», отсылающее к личности Черкеса Этхема - руководителя знаменитой «Зеленой армии» (Кува-и Сейяре), одной из основных сил национально-освободительного движения. (2)
Ситуация начинает меняться лишь ко второй пол. XX в. с окончанием Второй мировой войны и новой ролью Турции в реалиях холодной войны. Уже в 1946 г. в Стамбуле выходцами из Крыма, Центральной Азии, Азербайджана и Северного Кавказа создается Ассоциация взаимопомощи «Дружеская рука», пропагандирующая через свой неофициальный печатный орган - «Журнал Кавказ» - идеи тюркского и исламского единения, а также распространявшая антикоммунистические и антисоветские настроения.
К 50-м гг. из Ассоциации выделились самостоятельные организации, занимающиеся вопросами Крыма и Центральной Азии, что позволило ей в 1952 г. сменить название на «Кавказская культурная ассоциация». Журнал «Новый Кавказ», выходивший с 1957 по 1962 гг. уже затрагивает тему единения черкесов, вновь актуализируя вопрос черкесской идентичности. В оборот начинает вводиться словосочетание «черкесы Турции». Редактор журнала и один из организаторов ассоциации, Васфи Гюсар, применяет в процессе работы над «черкесским вопросом» опыт и знания, которые получил в ходе участия в Черкесском обществе единения и взаимопомощи в начале XX века.
В 1961 г. происходит еще одно знаковое событие - Кавказская культурная ассоциация открывается уже в столице Турции, Анкаре, что означает ее неофициальное признание на правительственном уровне. Однако вплоть до 70-х гг. деятельность черкесских организаций носит достаточно искусственный характер и имеет преимущественно локальное значение. Именно в 70-е гг. развивается идея о необходимости возвращения на родину, чтобы обратить вспять ассимиляционный процесс и возродить (а по сути, создать) черкесскую нацию. Формируется набор ключевых понятий: основная родина (анаватан; в противовес просто родине - ватан), эмиграция (мухаджерет), ассимиляция, воссоединение и возвращение. Использовавшееся до этого момента понятие «переселение» (хиджрет/гёч) сменяют «вынужденное переселение» (меджбури гёч) и «изгнание» (сюргюн).
Набравшая к 70-м гг. значительные темпы урбанизация обеспечила приток в крупные города деревенской молодежи из черкесских анклавов, сохранивших благодаря своей изолированности родные языки и этническую идентичность [Boz 2010: 22-23]. Попав на нижнюю ступень городской иерархии, молодые черкесы примкнули к левому движению. Часть из них надеялась добиться преобразования турецкого общества, другая стремилась вернуться на исконную родину, выдвигая националистические идеи. Однако их национализм был ответом на радикальный турецкий национализм, распространившийся в то время. Противостояние достигло предела в 1977 г., когда неизвестные в Анкаре обстреляли членов Культурной ассоциации Северного Кавказа, стоявших на улице после собрания. Несколько человек были ранены, один - Цей Махмут Озден - погиб, став для черкесов-социалистов героем, павшим в борьбе с «фашизмом».
Военный переворот 1980 г. на время подавил националистические настроения, приостановив деятельность ряда организаций. Многие черкесы, относящиеся к тюркским этносам, разделили вводимую сверху концепцию тюрко-исламского синтеза и приняли турецкую идентичность, наполненную новым содержанием. Часть примкнула к начавшим стремительно распространяться религиозным организациям и фондам. Многие продолжали оставаться в русле черкесской национальной идеи.
Примечания
(1) В Турции под черкесами понимаются представители всех этносов Северного Кавказа. В связи с невозможностью провести разграничение, далее в тексте данный этноним также будет использоваться в обобщающем значении. По различным оценкам в Турции проживает от 500 тысяч до 15 миллионов черкесов. Согласно научным данным, представленным в труде Ондера по этническому устройству Турции, адыгов насчитывается 200 тыс., абхазов - 50 тыс., других - 300 тыс. [Önder 2011: 302]. Что касается самоидентификации турецких черкесов, то по проведенным в Западной Анатолии исследованиям большинство опрошенных разделяют прежде всего мусульманскую идентичность. За нею следует в порядке убывания черкесская, адыгская, тюркская/турецкая, абхазская, чеченская, аварская, осетинская [Aslan 2005: 63-67; Aslan 2007: 13-17]. Кавказская выступает как идентичность высшего уровня, черкесская из этнической преобразуется в социальную, что может свидетельствовать как об иерархии, так и о хаосе идентичностей.
(2) Называвший себя «независимым командующим» Черкес Этхем выступил против создания неэффективной по его мнению регулярной армии и пошел на прямую конфронтацию с Великим национальным собранием Турции. За это он был объявлен изменником родины и вынужден эмигрировать [Kutay 2004; Şener 1986; Хотко 802-822].
Кардинальным образом ситуация изменилась с распадом СССР. Открывшиеся возможности позволили черкесским организациям использовать накопленный потенциал для установления и развития контактов, а также принятия непосредственного участия в происходивших на Северном Кавказе сложных политических процессах. Именно в этот момент начинаются попытки ввести заимствованный термин «черкесская диаспора» по отношению к разделяющим черкесскую идентичность гражданам Турции (в противопоставление «черкесам основной родины»). Однако вместо отчужденности от общества проживания, свойственного диаспоре, принадлежавших к различным кавказским этносам потомков мухаджиров сближают друг с другом именно их турецкость, т.е. объединяющие их турецкий язык, турецкое гражданство, турецкое образование, турецкая история и пр. Это позволяет правительству выгодно использовать центробежные процессы, принимая активное участие в конструировании единой «черкесской диаспоры».
Более того, если для внешней политики Турции на Кавказе удобна диаспора, то для внутренней политики с определенного времени появилась необходимость в черкесском меньшинстве. Черкесов стали позиционировать как меньшинство в ходе процесса евроинтеграции, новая фаза которого началась с принятием Турции в качестве кандидата на вступление в ЕС в 1999 г. С этого момента одной из приоритетных задач стало соответствие политической ситуации в Турции копенгагенским критериям: демократия, верховенство закона, уважение и защита прав меньшинств. Таким образом термин «черкесское меньшинство» вошел в политический оборот, однако конкретных политических мер по защите интересов и прав этого меньшинства не последовало. Более того, запущенный правящей партией в 2009 г. проект демократической инициативы по демократизации, борьбе с терроризмом и обеспечению прав меньшинств «Национальное единство и братство» ориентирован исключительно на решение так называемой «курдской проблемы».
При этом меньшинства являются, согласно проекту, частью турецкой нации как «добровольного единства людей разного этнического происхождения на основании общей родины, общей истории, общих планов на будущее, общих ценностей и выгод» [Soruları ve cevaplarıyla...]. Черкесская общность, ассимилированная и адаптированная к турецким реалиям и в то же время хорошо организованная и подконтрольная (а главное, не имеющая к Турции в отличие от курдов или армян территориальных претензий), стала преподноситься как образцовое турецкое меньшинство.
Тем не менее, обозначение проблемы меньшинств спровоцировало появление новых черкесских организаций, отстаивающих права черкесов на теле- и радиовещание, а также образование на родном языке (например, «Инициатива черкесских прав» 2011 г.). Однако эта деятельность на данный момент безрезультатна, поскольку противоречит политике усиления турецкого влияния на Кавказе через распространение с помощью черкесских организаций турецкого языка (3).
Главным представителем «черкесской диаспоры» в Турции с начала 90-х гг. выступает Кавказская ассоциация (КАФ-ДЕР). Когда начинается централизация хаотически действующих черкесских организаций, именно она претендует на лидерские позиции, вступая в борьбу с Ассоциацией совета объединенного Кавказа. С 2003 г. она преобразуется в Федерацию кавказских ассоциаций (КАФ-ФЕД), монополизируя «черкесскую диаспору». Именно КАФ-ФЕД, находясь в русле политических интересов Турции, определяет повестку дня для турецких черкесов (в частности, через выпускаемый с 1997 г. журнал «Нарт»): признание геноцида черкесов, недопущение проведения «кровавой олимпиады», сбор денег в поддержку сирийских черкесов и пр.
Ключевым вопросом «черкесской диаспоры» последних пяти лет стало проведение Олимпиады-2014 в Сочи. С ним связано муссирование темы геноцида, который начинают отсчитывать с 1864 г., чтобы приурочить 150-летнюю годовщину непосредственно к Олимпиаде. Обращаясь к черкесской диаспоре, КАФ-ФЕД призывает объединиться в борьбе и «никогда не забывать, что: учитывая ситуацию на основной родине и бессилие основной родины перед Москвой, черкесы диаспоры ничего не добьются, опираясь лишь на методы без риска и без ответственности для себя» [Yıldız 2012].
Заданность проблематики и навязывание тех или иных тем используется для создания образа единой Черкесии, независимость которой - лишь дело времени. Одновременно подчеркивается культурная, религиозная, этническая и историческая близость Черкесии Турции. Тесно сотрудничая с Международной Черкесской Ассоциацией (МЧА), КАФ-ФЕД проводит ряд проектов по распространению черкесской идентичности среди различных этносов Северного Кавказа.
Таким образом, объективные дезассимиляционные процессы в современной Турции используются как внутри страны - для создания контролируемого и показательного меньшинства в западном понимании этого слова, так и вовне - как структура, позволяющая воздействовать на стратегически важный для Турции регион.
Иванова Вероника Витальевна, кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры Философии и культурологии Востока Философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета, младший научный сотрудник отдела Южной и Юго-Западной Азии Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук (г.Санкт-Петербург)
Примечание
(3) Существуют и другие мнения по этому вопросу. Например, Нодар Мосаки отмечает: «Начало полномасштабного вещания на "черкесских языках" распространило бы влияние Турции на Абхазию и республики Северного Кавказа, поскольку в этих республиках вряд ли возможно создание телевидения того качества, которое может быть создано в Турецкой Республике. Таким образом, Турция фактически создала бы рынок "черкесоязычных" электронных СМИ, став при этом наиболее важным его игроком» [Мосаки].