Черняев А.С. 1991 год: Дневник помощника президента СССР. Избранное
5 июня 1991
Через полчаса поеду во Внуково-2, чтоб лететь с М. С. в Осло - Нобелевская лекция.
Много возни было с подготовкой. И сейчас, вчера перечитав, не уверен, что вложить надо было туда то, что там теперь есть. Главную идею он выкинул: перестройка дала миру больше, чем стране, и если вы - цивилизованные, вы, Запад, то должны отплатить добром, когда страна в таком кризисе, который может обернуться бедой для всех! Идея осталась в подтексте, а я эту вставку на 9 страниц заканчивал словами: "Я хочу, чтобы это предостережение осталось в анналах Нобелевского комитета"!!
25 февраля
23 февраля, в субботу, Горбачев (и мы с ним) в течение целого дня обзванивали Буша, Мейджора, Андреот-ти, Мубарака, Асада, Миттерана, Коля, Кайфу, Рафсанд-жани... Он пытался их убедить, что Хусейн уйдет из Кувейта, деваться, мол, ему некуда.
И никто Горбачеву, включая тех, с кем он на "ты", не сказал прямо: не суетись, Миша! Давно, еще две недели тому назад, все решено. Никто не хочет, вернее, Буш не хочет, чтобы Хусейн ушел, а мы, мол, не можем противиться. Надо, чтобы он остался, чтобы устроить ему современный "Сталинград". Морочили Горбачеву голову. Он временами это чувствовал, но продолжал верить, будто сработают критерии нового мышления, что доверие что-то значит. Не
тут-то было! Срабатывала логика традиционной политики: где сила, богатство, где интерес, там и "право". А моральное прикрытие легко найти, против Хусейна особенно.
В его телефонных разговорах -- лебединая песня новой политики, устремленная к "новому мировому порядку". Он оказался, как и следовало ожидать, идеалистом-мечтателем. Поверил в то, что человеческое станет основой мировой политики. И мы -- при нем -- тоже верили, хотя временами и сомневались.
Словом, Горбачев выдержал испытание Хусейном. Запад не выдержал. Нам Аллах и христианский Господь Бог запишет это. Но и только.
Думаю, не ошибусь, если скажу - что корни сегодняшнего противостояния - в Персидском Заливе 1991-го. После того как США в клочья порвали четвертую по численности армию мира, потеряв всего пару сотен человек - для России и для Китая стало жизненно важным, чтобы это нельзя было повторить с ними. С тех пор - этот страх не отступал уже никогда. Присутствовал за спиной незримой тенью.
А в 2014-м - просто стали выкладывать карты на стол.
23 июля 1991
Горбачев потом (и неоднократно) гордился перед своими, что задал Бушу "неудобный" вопрос, который, дескать, вогнал его в смущение. А оказалось, что вопрос этот произвел совсем иное действие.
Вопрос был задан так.
"На основе той информации, которой я располагаю, -- сказал М.С., -- я знаю, что президент США -- человек основательный, что его решения -- это решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге в области безопасности.
И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще не пришел к окончательному ответу на главный вопрос -- каким Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз? А до тех пор, пока не будет дан окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных частных вопросах отношений. А время будет уходить.
В этом контексте встреча с "семеркой" -- удачный повод для большого разговора. Главный вопрос -- об органическом включении Советского Союза в мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас самих.
И я спрашиваю: чего же ждет Джордж Буш? Если после этого ланча, на "семерке" мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться в своем котле, то я говорю: а ведь суп-то общий!
Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе), находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте - изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача беспрецедентная". (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика. Совпали.)
Обратите внимание - сейчас точно такой же вопрос - один в один - задает Украина. Почему на Грецию находится двести миллиардов, а нам - жалеют и одного
Мне стало не по себе. Хорошо запомнил, какие мысли лезли в голову:
"Чего ты хочешь от американца?! Ты этот вопрос ему задавал три раза. И в
конце концов -- была Мальта, был твой визит в Вашингтон, там был Кэмп-Дэвид,
где вы катались по лужайкам вдвоем в портативном автомобильчике по очереди
за рулем, были Хельсинки (из-за Хусейна). Тебе что, недостаточно
доказательств, чего данный президент США хочет и может (в своих
обстоятельствах) в отношении нас?! И опять же, если бы не Буш, не был бы ты
сейчас здесь на "семерке". Зачем ты позволяешь себе такую бессмысленную
бестактность?"
Вопрос был задан в контексте длинного выступления Горбачева -- он
объяснял ситуацию в стране и т. д., но после вопроса никого это уже не
интересовало: американцы ели и перешептывались между собой.
Кончил Горбачев. Пауза. Заговорил Буш, сдержанно, подавляя раздражение:
"Видимо, я недостаточно убедительно излагаю свою политику, если
возникают сомнения относительно того, каким мы хотим видеть Советский Союз.
Я бы мог понять, если бы возник вопрос о том, что могли бы сделать
Соединенные Штаты, чтобы помочь Советскому Союзу. Но если на обсуждение
опять поставлен вопрос о том, каким США хотят увидеть Советский Союз, то я
попробую ответить еще раз.
Мы хотим, чтобы Советский Союз был демократической, рыночной страной,
динамично интегрированной в западную экономику.
Наконец, -- пусть не покажется, что я вмешиваюсь в ваши внутренние
дела, но я говорю это в связи с экономикой -- Советский Союз, в котором
успешно решены проблемы между Центром и республиками. Это принципиально
важно для притока частных капиталовложений.
Итак: первое -- демократия, второе -- рынок, третье -- федерация..."
07 октября 1991
Показывают по ТВ Кравчука. Присваивает себе и ядерные ракеты, и Донбасс, и Крым... Идиот! Он что, считает, что и Севастополь ему принадлежит?! Нет уж -- тут самый что ни на есть "демократ", если он русский, будет против. И еще как будет!.. И не отбирать придется Севастополь у Кравчука, а пусть он его попробует "взять"!..
2 ноября 1991 года
Горбачев: В контексте мировой ситуации я вопрос ставлю так: заинтересован ли Запад, окружающий мир в том, чтобы Союз остался? Реформированный, демократический, динамичный, экономически здоровый, то есть совсем новый, но -- Союз.
Что я об этом думаю, -- начал отвечать Франсуа Миттеран (президент Франции) -- Вы уже осуществили решающие действия -- уничтожили систему, которая давно не работала. И второе ваше действие -- это стремление решить проблему: Союз и республики. Сложилось определенное умонастроение, которое создает центробежную тенденцию. Извне ее поощряют. Позиция же Франции состоит в том, чтобы не поддаваться конъюнктурным обстоятельствам. Я рассуждаю совершенно
холодно: в интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала целостная сила. Если будет распад, если вернемся к тому, что было у вас до Петра Великого, -- это историческая катастрофа и это противоречит интересам Франции.
Вековая история учит нас тому, что для Франции необходим союзник, чтобы можно было обеспечивать европейский баланс. Любой распад целостности на Востоке несет нестабильность. Вот почему мы не хотим и не будем поощрять сепаратистские амбиции.
И еще. Мы большие друзья сегодняшних немцев, но очень опасно, если на севере от Германии и на востоке от Германии было бы мягкое подбрюшье. Потому что всегда у немцев будет соблазн проникнуть на этих направлениях.
-- И не потребуется применения военной силы. Это будет экономическая империя со всеми вытекающими последствиями, -- добавил М. С.
-- Что мы можем получить? -- продолжал Миттеран. -- Вокруг Германии ряд небольших государств, а дальше -- вакуум. Это опасно. Я из тех, кто желает иметь в вашем лице сильного партнера -- новый Союз. Если дело пойдет так, то мои отдаленные преемники должны будут установить прочные отношения с Россией, ибо это -- самое мощное, что останется от старого Союза. Но до этого мы все можем оказаться в стадии анархии. Я за то, чтобы за 2--3 года
ваша страна восстановилась на федеративно-демократической основе. Это наилучший выход для всей остальной Европы. Вы, господин Горбачев, руководствуетесь соображениями патриота своей страны. Я в данном случае исхожу из констатации исторической логики в развитии нашего континента.
Совсем по-деревенски. Делать пометки в блокноте я, естественно, не мог, сидя за обедом рядом с французским президентом. Воспроизвел разговор уже в самолете. Не все, наверное, запомнил и не во всем будет дословно, тем не менее за смысл ручаюсь. Речь пошла о судьбах Европы -- в контексте югославского кризиса и распада в СССР. Миттеран произносил целые речи. Горячо подхватил мнение М. С. о том, что плохую услугу Европе оказали те, кто извне поддержал центробежные силы в Югославии.
"Сепаратизм существовал там всегда, -- в своей размеренной и внушительной манере говорил Миттеран.
-- Но немцы сразу же выступили за признание независимости Словении и Хорватии. Я же еще с июня был против независимости этих республик. Моему примеру последовало и большинство других государств -- членов ЕС. Не то чтобы я отрицательно относился к самой идее независимости, просто я исходил из того, что независимость должна провозглашаться при соблюдении международных договоренностей, в частности положений Заключительного Акта
Хельсинки, а также Парижской хартии для новой Европы. По моему убеждению, другой вариант -- провозглашение независимости под давлением националистических сил -- вряд ли можно приветствовать.
Ясно, почему немцы придерживаются иной позиции: дело в том, что Словения и Хорватия в свое время входили в состав Австро-Венгерской империи. Помимо немецкого влияния они испытывали на себе воздействие римской католической церкви, Ватикана.
Я как-то обсуждал югославскую тематику с Мейджором. Он спросил меня, что будет дальше. Я ему ответил: Хорватия, видимо, обратится за помощью к вооруженным силам Германии, Австрии, Венгрии и Турции. Сербия, в свою очередь, аналогичную просьбу адресует Великобритании, России и Франции. Наши вооруженные силы окажутся, таким образом, в Югославии, и возникнет ситуация, как в начале первой мировой войны в 1914 году. Мейджор был явно удивлен, он
заявил, что никуда своих солдат отправлять не будет. Не знаю, принял ли он всерьез мое заявление... Мы не должны воссоздавать условия соперничества, как в начале века. Такой вариант означал бы большую драму для Европы.
Так что сама жизнь подводит страны ЕС к созданию политического союза. От истории никуда не уйти".
"...Вы, конечно, знаете, -- перебросил Ф.М. мысль в другую плоскость, -- что американцы испытывают соблазн расширить функции НАТО, превратить ее скорее в политический, нежели военный союз. Я на этот счет придерживаюсь иной точки зрения. Мне думается, что НАТО и впредь должна сохранять верность тем основам, на которых была создана. Если бы Североатлантический альянс был
наделен функциями, в принципе относящимися к ведению СБСЕ или ЕС, было бы очень плохо. Общеевропейский процесс стал возможен во многом благодаря согласованным действиям СССР и Франции. Вы, конечно же, помните, что Франция была практически единственной страной, поддерживающей ваши инициативы в области общеевропейского сотрудничества. Наше взаимодействие дало хороший результат. Так давайте же не будем допускать ликвидацию плодов нашего сотрудничества. Если мы дадим НАТО чрезмерные полномочия, то государства, не
являющиеся членами НАТО, почувствуют себя не в своей тарелке. Упадет также роль Парижской хартии для новой Европы".
Откликаясь на реплику М. С. о европейской роли США, Миттеран продолжал свое "эссе": "Европа -- это также и Америка. Такое положение будет еще сохраняться какое-то время. Согласен, что США будут продолжать играть важную роль. Это всего-навсего признание существующих реальностей. Однако в будущем Европа должна быть в самой Европе. При этом важно, чтобы преобразования в Советском Союзе способствовали политико-экономическому сближению Запада и
Востока и созданию того, что вы называете общеевропейским домом".
-- Многое здесь зависит от того, какой видит Америка будущую объединенную Европу и как она видит Японию, -- вступил в разговор М. С. -- Это две ; головные боли американцев, особенно если речь идет о Европе от Атлантики до Урала. Это ведь огромное пространство с почти 600 миллионами жителей, с огромным научно-техническим, экономическим и интеллектуальным потенциалом. Именно здесь мы должны искать "ответы на главные вопросы
мировой политики. Здесь же и я ответ на позиции разных стран в связи с переменами в Советском Союзе, в том числе объяснение коррективам, , которые наблюдаются в европейской политике ФРГ. Я имею в виду то, что выявилось в недавнем заявлении Бейкера--Геншера. Отсюда и поддержка Германией идеи новой роли НАТО, о чем вы говорите. Не исключено, что на этом пути немцы рассчитывают усилить воздействие на европейские дела, получить свободу рук в
отношении Венгрии, Австрии, Чехословакии и дальше на Восток...
...Мой взгляд таков, и с ним связаны мои оценки на будущее. Есть две опоры: это европейские сообщества, которые обзаводятся системой политических институтов, это также Союз Суверенных Государств на основе прежнего СССР. Есть также взаимодействие между ними в рамках, определенных документами общеевропейского процесса и соглашениями в области разоружения. В такую концепцию вписываются роль и присутствие в Европе США и Канады. Но это должна быть европейская политика, а не американская политика в отношении Европы.
Чувствуете масштаб Миттерана? Это не просто политик, это государственный деятель.
-- Конечно, было бы важно опираться на обе эти опоры, -- поддержал идею Ф.М. -- Но одна из опор уже создана, что же касается другой, то неизвестно, что с ней все-таки происходит. Если бы жители всех ваших республик (а это почти 300 миллионов) были бы Горбачевыми, то вопрос был бы решен.
-- Хорошо, -- засмеялся М. С., -- я так понимаю свою задачу: мне надо будет укреплять вторую опору.
-- Но и мы того же желаем, -- весело заверил его Ф.М. -- Заметили вы, что в своем выступлении перед телекамерами только что я высказывался в пользу сильного, сплоченного, укрепленного федеративными узами Союза? Это было бы очень важно не только для ваших соотечественников, но также и для интересов Франции и Европы в целом. Франция никогда, ни при каких условиях не будет поощрять разрушение Союза. При Сталине такая позиция была сопряжена
с определенными проблемами. Но даже и тогда во времена де Голля и Сталина Франция и СССР были союзниками, тем более это важно сейчас, когда ваша страна становится демократической.
Повторил: убежден, что Европа сформируется. Вся наша политика нацелена на то, чтобы содействовать как можно скорее достижению этой цели. Если это произойдет не так быстро, как хотелось бы, возникнет ситуация, последствия которой Европа будет ощущать на себе целые века.
Двадцать пять лет спустя мы видим, что все чего опасался Миттеран - сбылось в самой худшей форме.
А вообще, старые книги полезно читать
Через полчаса поеду во Внуково-2, чтоб лететь с М. С. в Осло - Нобелевская лекция.
Много возни было с подготовкой. И сейчас, вчера перечитав, не уверен, что вложить надо было туда то, что там теперь есть. Главную идею он выкинул: перестройка дала миру больше, чем стране, и если вы - цивилизованные, вы, Запад, то должны отплатить добром, когда страна в таком кризисе, который может обернуться бедой для всех! Идея осталась в подтексте, а я эту вставку на 9 страниц заканчивал словами: "Я хочу, чтобы это предостережение осталось в анналах Нобелевского комитета"!!
25 февраля
23 февраля, в субботу, Горбачев (и мы с ним) в течение целого дня обзванивали Буша, Мейджора, Андреот-ти, Мубарака, Асада, Миттерана, Коля, Кайфу, Рафсанд-жани... Он пытался их убедить, что Хусейн уйдет из Кувейта, деваться, мол, ему некуда.
И никто Горбачеву, включая тех, с кем он на "ты", не сказал прямо: не суетись, Миша! Давно, еще две недели тому назад, все решено. Никто не хочет, вернее, Буш не хочет, чтобы Хусейн ушел, а мы, мол, не можем противиться. Надо, чтобы он остался, чтобы устроить ему современный "Сталинград". Морочили Горбачеву голову. Он временами это чувствовал, но продолжал верить, будто сработают критерии нового мышления, что доверие что-то значит. Не
тут-то было! Срабатывала логика традиционной политики: где сила, богатство, где интерес, там и "право". А моральное прикрытие легко найти, против Хусейна особенно.
В его телефонных разговорах -- лебединая песня новой политики, устремленная к "новому мировому порядку". Он оказался, как и следовало ожидать, идеалистом-мечтателем. Поверил в то, что человеческое станет основой мировой политики. И мы -- при нем -- тоже верили, хотя временами и сомневались.
Словом, Горбачев выдержал испытание Хусейном. Запад не выдержал. Нам Аллах и христианский Господь Бог запишет это. Но и только.
Думаю, не ошибусь, если скажу - что корни сегодняшнего противостояния - в Персидском Заливе 1991-го. После того как США в клочья порвали четвертую по численности армию мира, потеряв всего пару сотен человек - для России и для Китая стало жизненно важным, чтобы это нельзя было повторить с ними. С тех пор - этот страх не отступал уже никогда. Присутствовал за спиной незримой тенью.
А в 2014-м - просто стали выкладывать карты на стол.
23 июля 1991
Горбачев потом (и неоднократно) гордился перед своими, что задал Бушу "неудобный" вопрос, который, дескать, вогнал его в смущение. А оказалось, что вопрос этот произвел совсем иное действие.
Вопрос был задан так.
"На основе той информации, которой я располагаю, -- сказал М.С., -- я знаю, что президент США -- человек основательный, что его решения -- это решения серьезного политика, а не импровизация. И на основе этих решений мы уже продвинулись к большим перспективам в нашем диалоге в области безопасности.
И в то же время создается впечатление, что мой друг президент США еще не пришел к окончательному ответу на главный вопрос -- каким Соединенные Штаты хотят видеть Советский Союз? А до тех пор, пока не будет дан окончательный ответ на этот вопрос, мы будем спотыкаться на тех или иных частных вопросах отношений. А время будет уходить.
В этом контексте встреча с "семеркой" -- удачный повод для большого разговора. Главный вопрос -- об органическом включении Советского Союза в мирохозяйственные связи. Конечно, тут многое зависит прежде всего от нас самих.
И я спрашиваю: чего же ждет Джордж Буш? Если после этого ланча, на "семерке" мои коллеги будут в основном говорить мне, что, мол, нам нравится то, что вы делаете, мы это поддерживаем, но по сути дела вы должны вариться в своем котле, то я говорю: а ведь суп-то общий!
Мне вот что странно: нашлось 100 миллиардов долларов, чтобы справиться с одним региональным конфликтом (имеется в виду война в Персидском заливе), находятся деньги для других программ, а здесь речь идет о таком проекте - изменить Советский Союз, чтобы он достиг нового, иного качества, стал органической частью мировой экономики, мирового сообщества не как противодействующая сила, не как возможный источник угрозы. Это задача беспрецедентная". (Я сверил потом эту свою запись с записью переводчика. Совпали.)
Обратите внимание - сейчас точно такой же вопрос - один в один - задает Украина. Почему на Грецию находится двести миллиардов, а нам - жалеют и одного
Мне стало не по себе. Хорошо запомнил, какие мысли лезли в голову:
"Чего ты хочешь от американца?! Ты этот вопрос ему задавал три раза. И в
конце концов -- была Мальта, был твой визит в Вашингтон, там был Кэмп-Дэвид,
где вы катались по лужайкам вдвоем в портативном автомобильчике по очереди
за рулем, были Хельсинки (из-за Хусейна). Тебе что, недостаточно
доказательств, чего данный президент США хочет и может (в своих
обстоятельствах) в отношении нас?! И опять же, если бы не Буш, не был бы ты
сейчас здесь на "семерке". Зачем ты позволяешь себе такую бессмысленную
бестактность?"
Вопрос был задан в контексте длинного выступления Горбачева -- он
объяснял ситуацию в стране и т. д., но после вопроса никого это уже не
интересовало: американцы ели и перешептывались между собой.
Кончил Горбачев. Пауза. Заговорил Буш, сдержанно, подавляя раздражение:
"Видимо, я недостаточно убедительно излагаю свою политику, если
возникают сомнения относительно того, каким мы хотим видеть Советский Союз.
Я бы мог понять, если бы возник вопрос о том, что могли бы сделать
Соединенные Штаты, чтобы помочь Советскому Союзу. Но если на обсуждение
опять поставлен вопрос о том, каким США хотят увидеть Советский Союз, то я
попробую ответить еще раз.
Мы хотим, чтобы Советский Союз был демократической, рыночной страной,
динамично интегрированной в западную экономику.
Наконец, -- пусть не покажется, что я вмешиваюсь в ваши внутренние
дела, но я говорю это в связи с экономикой -- Советский Союз, в котором
успешно решены проблемы между Центром и республиками. Это принципиально
важно для притока частных капиталовложений.
Итак: первое -- демократия, второе -- рынок, третье -- федерация..."
07 октября 1991
Показывают по ТВ Кравчука. Присваивает себе и ядерные ракеты, и Донбасс, и Крым... Идиот! Он что, считает, что и Севастополь ему принадлежит?! Нет уж -- тут самый что ни на есть "демократ", если он русский, будет против. И еще как будет!.. И не отбирать придется Севастополь у Кравчука, а пусть он его попробует "взять"!..
2 ноября 1991 года
Горбачев: В контексте мировой ситуации я вопрос ставлю так: заинтересован ли Запад, окружающий мир в том, чтобы Союз остался? Реформированный, демократический, динамичный, экономически здоровый, то есть совсем новый, но -- Союз.
Что я об этом думаю, -- начал отвечать Франсуа Миттеран (президент Франции) -- Вы уже осуществили решающие действия -- уничтожили систему, которая давно не работала. И второе ваше действие -- это стремление решить проблему: Союз и республики. Сложилось определенное умонастроение, которое создает центробежную тенденцию. Извне ее поощряют. Позиция же Франции состоит в том, чтобы не поддаваться конъюнктурным обстоятельствам. Я рассуждаю совершенно
холодно: в интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала целостная сила. Если будет распад, если вернемся к тому, что было у вас до Петра Великого, -- это историческая катастрофа и это противоречит интересам Франции.
Вековая история учит нас тому, что для Франции необходим союзник, чтобы можно было обеспечивать европейский баланс. Любой распад целостности на Востоке несет нестабильность. Вот почему мы не хотим и не будем поощрять сепаратистские амбиции.
И еще. Мы большие друзья сегодняшних немцев, но очень опасно, если на севере от Германии и на востоке от Германии было бы мягкое подбрюшье. Потому что всегда у немцев будет соблазн проникнуть на этих направлениях.
-- И не потребуется применения военной силы. Это будет экономическая империя со всеми вытекающими последствиями, -- добавил М. С.
-- Что мы можем получить? -- продолжал Миттеран. -- Вокруг Германии ряд небольших государств, а дальше -- вакуум. Это опасно. Я из тех, кто желает иметь в вашем лице сильного партнера -- новый Союз. Если дело пойдет так, то мои отдаленные преемники должны будут установить прочные отношения с Россией, ибо это -- самое мощное, что останется от старого Союза. Но до этого мы все можем оказаться в стадии анархии. Я за то, чтобы за 2--3 года
ваша страна восстановилась на федеративно-демократической основе. Это наилучший выход для всей остальной Европы. Вы, господин Горбачев, руководствуетесь соображениями патриота своей страны. Я в данном случае исхожу из констатации исторической логики в развитии нашего континента.
Совсем по-деревенски. Делать пометки в блокноте я, естественно, не мог, сидя за обедом рядом с французским президентом. Воспроизвел разговор уже в самолете. Не все, наверное, запомнил и не во всем будет дословно, тем не менее за смысл ручаюсь. Речь пошла о судьбах Европы -- в контексте югославского кризиса и распада в СССР. Миттеран произносил целые речи. Горячо подхватил мнение М. С. о том, что плохую услугу Европе оказали те, кто извне поддержал центробежные силы в Югославии.
"Сепаратизм существовал там всегда, -- в своей размеренной и внушительной манере говорил Миттеран.
-- Но немцы сразу же выступили за признание независимости Словении и Хорватии. Я же еще с июня был против независимости этих республик. Моему примеру последовало и большинство других государств -- членов ЕС. Не то чтобы я отрицательно относился к самой идее независимости, просто я исходил из того, что независимость должна провозглашаться при соблюдении международных договоренностей, в частности положений Заключительного Акта
Хельсинки, а также Парижской хартии для новой Европы. По моему убеждению, другой вариант -- провозглашение независимости под давлением националистических сил -- вряд ли можно приветствовать.
Ясно, почему немцы придерживаются иной позиции: дело в том, что Словения и Хорватия в свое время входили в состав Австро-Венгерской империи. Помимо немецкого влияния они испытывали на себе воздействие римской католической церкви, Ватикана.
Я как-то обсуждал югославскую тематику с Мейджором. Он спросил меня, что будет дальше. Я ему ответил: Хорватия, видимо, обратится за помощью к вооруженным силам Германии, Австрии, Венгрии и Турции. Сербия, в свою очередь, аналогичную просьбу адресует Великобритании, России и Франции. Наши вооруженные силы окажутся, таким образом, в Югославии, и возникнет ситуация, как в начале первой мировой войны в 1914 году. Мейджор был явно удивлен, он
заявил, что никуда своих солдат отправлять не будет. Не знаю, принял ли он всерьез мое заявление... Мы не должны воссоздавать условия соперничества, как в начале века. Такой вариант означал бы большую драму для Европы.
Так что сама жизнь подводит страны ЕС к созданию политического союза. От истории никуда не уйти".
"...Вы, конечно, знаете, -- перебросил Ф.М. мысль в другую плоскость, -- что американцы испытывают соблазн расширить функции НАТО, превратить ее скорее в политический, нежели военный союз. Я на этот счет придерживаюсь иной точки зрения. Мне думается, что НАТО и впредь должна сохранять верность тем основам, на которых была создана. Если бы Североатлантический альянс был
наделен функциями, в принципе относящимися к ведению СБСЕ или ЕС, было бы очень плохо. Общеевропейский процесс стал возможен во многом благодаря согласованным действиям СССР и Франции. Вы, конечно же, помните, что Франция была практически единственной страной, поддерживающей ваши инициативы в области общеевропейского сотрудничества. Наше взаимодействие дало хороший результат. Так давайте же не будем допускать ликвидацию плодов нашего сотрудничества. Если мы дадим НАТО чрезмерные полномочия, то государства, не
являющиеся членами НАТО, почувствуют себя не в своей тарелке. Упадет также роль Парижской хартии для новой Европы".
Откликаясь на реплику М. С. о европейской роли США, Миттеран продолжал свое "эссе": "Европа -- это также и Америка. Такое положение будет еще сохраняться какое-то время. Согласен, что США будут продолжать играть важную роль. Это всего-навсего признание существующих реальностей. Однако в будущем Европа должна быть в самой Европе. При этом важно, чтобы преобразования в Советском Союзе способствовали политико-экономическому сближению Запада и
Востока и созданию того, что вы называете общеевропейским домом".
-- Многое здесь зависит от того, какой видит Америка будущую объединенную Европу и как она видит Японию, -- вступил в разговор М. С. -- Это две ; головные боли американцев, особенно если речь идет о Европе от Атлантики до Урала. Это ведь огромное пространство с почти 600 миллионами жителей, с огромным научно-техническим, экономическим и интеллектуальным потенциалом. Именно здесь мы должны искать "ответы на главные вопросы
мировой политики. Здесь же и я ответ на позиции разных стран в связи с переменами в Советском Союзе, в том числе объяснение коррективам, , которые наблюдаются в европейской политике ФРГ. Я имею в виду то, что выявилось в недавнем заявлении Бейкера--Геншера. Отсюда и поддержка Германией идеи новой роли НАТО, о чем вы говорите. Не исключено, что на этом пути немцы рассчитывают усилить воздействие на европейские дела, получить свободу рук в
отношении Венгрии, Австрии, Чехословакии и дальше на Восток...
...Мой взгляд таков, и с ним связаны мои оценки на будущее. Есть две опоры: это европейские сообщества, которые обзаводятся системой политических институтов, это также Союз Суверенных Государств на основе прежнего СССР. Есть также взаимодействие между ними в рамках, определенных документами общеевропейского процесса и соглашениями в области разоружения. В такую концепцию вписываются роль и присутствие в Европе США и Канады. Но это должна быть европейская политика, а не американская политика в отношении Европы.
Чувствуете масштаб Миттерана? Это не просто политик, это государственный деятель.
-- Конечно, было бы важно опираться на обе эти опоры, -- поддержал идею Ф.М. -- Но одна из опор уже создана, что же касается другой, то неизвестно, что с ней все-таки происходит. Если бы жители всех ваших республик (а это почти 300 миллионов) были бы Горбачевыми, то вопрос был бы решен.
-- Хорошо, -- засмеялся М. С., -- я так понимаю свою задачу: мне надо будет укреплять вторую опору.
-- Но и мы того же желаем, -- весело заверил его Ф.М. -- Заметили вы, что в своем выступлении перед телекамерами только что я высказывался в пользу сильного, сплоченного, укрепленного федеративными узами Союза? Это было бы очень важно не только для ваших соотечественников, но также и для интересов Франции и Европы в целом. Франция никогда, ни при каких условиях не будет поощрять разрушение Союза. При Сталине такая позиция была сопряжена
с определенными проблемами. Но даже и тогда во времена де Голля и Сталина Франция и СССР были союзниками, тем более это важно сейчас, когда ваша страна становится демократической.
Повторил: убежден, что Европа сформируется. Вся наша политика нацелена на то, чтобы содействовать как можно скорее достижению этой цели. Если это произойдет не так быстро, как хотелось бы, возникнет ситуация, последствия которой Европа будет ощущать на себе целые века.
Двадцать пять лет спустя мы видим, что все чего опасался Миттеран - сбылось в самой худшей форме.
А вообще, старые книги полезно читать