Наемники и торговцы
- интермедия между Пуническими войнами (240-238 гг. до н.э.). Предыдущая часть, вместе с телами римлян и финикийцев лежит тут.
Где деньги, Ганнон ты эдакий?!
Мы уходим, прощайте горы
Война закончилась, но солдаты-то остались. Ах, эта мечта любой бездарной власти - чтобы вместе с войнами исчезали и люди в них участвовавшие... Увы, из Сицилии возвращались, везя с собой расписные дембельские амфоры, ветераны тамошней кампании. Первоначально местный командир хотел отправлять отдавших свой долг интернационалистов на финансовую родину мелкими пакетами, т.е. частями, справедливо полагая, что это упростит выплату (а точнее невыплату) жалования. Но карфагенское правительство, с уже привычной нам беспечностью, решило действовать в стиле тащи их всех скопом, после разберемся. Воины наполнили столицу и начали хулиганить, тратя полученный задаток. Тогда пунийцы перевели их в полевой лагерь у близлежащего городка. Там соратники Барки высчитывали предполагаемые барыши и, разумеется, изо дня в день суммы представлялись им все более и более манящими... В этом состоянии их и застал Ганнон Великий, прозванный так за финальное поражение карфагенян на море в недавнюю войну. Опытный стратег и администратор пришел в лагерь к 20 т. войску и на безупречном английском пунийском стал пространно объяснять финансовые трудности Карфагена. Беглый перевод этого кельтами, грекам и совсем уже африканцам, дополнял картину. Все взревели и начали бегать, орать, а потом пошли на столицу.
Теперь - и только теперь, пунийцы осознали, что сопротивляться им, собственно говоря, и не чем. Повторялась история с мамертинцами, послужившая поводом к началу первой войны. Карфаген поспешил согласиться на все условия наемников, а они были, мягко говоря, тяжелы. Распоясавшаяся солдатня вела себя классически, повторяя сцены французской армии в 1791 г. или русской в 1917 г. Они требовали денег и за себя, и за павших коней, и за недополученный когда-то хлеб, и за свет, и за воду. Пунийцы соглашались и платили, частями. Тогда вожаки, среди которых выдвинулись две фигуры - беглый раб-италик Спендий и ливиец Мато, стали возбуждать настроения иным способом. Да, говорили они, карфагеняне платят - но искренне ли? Вспомните как они наказали восставших после разгрома Регула и его армии? Они ждут когда в Африке останутся только ливийцы и прочие нумидийцы, после чего начнется резня. Карфаген, в свою очередь опасаясь толпы, предложил наемникам избрать своим руководителем Гамилькара Барку, но они лишь кричали не доверяем! он бросил нас! Тогда установилось двоевластие - от правительства выступал бывший комендант Лилибея Гискон (тот самый, что хотел отправлять их по частям), а от солдат - известная нам парочка. Пустяшный конфликт во время очередных выплат привел к аресту карфагенских чиновников и началу открытого мятежа.
Война и ливийцы
Африканскую администрацию опять как ветром сдуло. Ливийцы тотчас же присоединились к мятежу и даже верные нумидийцы толковали что-то про Великий Дон поддержку движения, крича хватит кормить Карфаген! Историки древности пишут о десятитысячных скопищах, не говоря уже о 20 т. армии дембелей. Первая битва этой Ливийской войны произошла близ города Утика, осажденного мятежниками. Уже известный нам Ганнон атаковал их, устрашил слонами и разогнал. После чего отбыл в город для принятия приветственного адреса от благодарных жителей. Его солдаты разбрелись по полю, снимать с убитых песочные часы. Внезапно картина боя изменилась, потому что разбежавшиеся было мятежники появились огромной тучей и смяли карфагенян. Более того, было захвачено много ценной техники, той что мечет камни в другие камни. Вскоре таким же образом (из-за бессилия) была потеряна и Сардиния, всю войну остававшаяся карфагенской. Теперь даже пунийское правительство увидело, что дело пахнет дурно и Ганнона вместе с его величием сместили с первых ролей. На его место встал Гамилькар Барка, бывший в течении долгих лет отцом родным для восставших ныне солдат. Проведя спешные наборы (добрые римляне разрешили даже вербовку в Италии), Гамилькар дополнительно вооружился и десятками хоботов, т.е. слонов.
Гамилькар и какие-то бабы
И молния вновь сверкнула! В бою у полуосажденного Карфагена Барке удалось нанести поражение наемникам. Быстро переправившись через реку, он сумел по частям разбить вдвое превосходящие, но разделенные силы врага. Барка продолжил завоевывать сердца и предложил пленным вновь перейти к нему на службу, а тех кто не захотел - отпустил. На эту полную коварного лицемерия политику славные вожди восстания ответили принципиально: отрубили сотням пленным (включая несчастного Гискона) руки/ноги и бросили умирать в яму. Наверняка это была большая яма. Доброе сердце Барки не озлобилось от этого варварства: пунийцы не стали убивать пленных. За них это сделали слоны - горя мщением, они затаптывали захваченных в полон наемников насмерть. Топтали слоны, пунийцы только воевали.
Между тем, к известной нам двойне присоединился не менее отвратительный галл Астерикс (не удержался, простите) Автарит, предложивший новую стратегию. Теперь повстанцы укрывались в холмах, предоставляя врагам делать все остальное. Вскоре восстала Утика и другие города. Ганнон, остававшийся человеком номер два, мутил воду и был отставлен от армии только после солдатской забастовки. Гамилькар принял единовластие, но в остальном дела шли паршиво - как показало время, даже такие финикийские колонии как Утика или Гиппон предпочитали избавиться от власти Карфагена. Да еще между пунийцами и римлянами вспыхнул конфликт из-за ареста купцов-италиков, продававших мятежникам оружие и прочие припасы. Карфаген вновь оказался под угрозой осады.
Победа
Уже знакомый нам тиран и деспот Гиерон II провел свою молодость в боях с духовными братьями нынешних борцов за свободу ливийского народа, а потому сделал все, чтобы примирить настоящего патрона с бывшим. Рим не только отказал Утике в просьбе о союзе, но и организовал ленд-лиз, поставляя пунийцам продовольствие в столицу. Блокада провалилась.
Тройня разделилась, причем италик Спендий присоединился к более близкому галлу Автариту, а ливиец Мато засел в городке Тунет (Тунис), где и пытался играть в политику и государственную деятельность. Оставив его с этими фантомами, Гамилькар пошел на Спендия и Автарита. Его маленькая, но опытная армия теснила огромное (до 50 т.) и рыхлое воинство врага до тех пор, покуда оно не уткнулось в горы. Мятежники нашли себя в ущелье Пилы, выход из которого удерживался Гамилькаром. Наверняка в этот момент глупые галл с италиком пожалели, что рядом не оказалось знающего местность ливийца, но было уже поздно. Гамилькар загнал их в западню и не собирался выпускать. Спендий и Автарит скушали сначала имевшиеся запасы, потом пленных, а вскоре и рабов. После чего вступили в переговоры, на предмет пожрать. Барка сказал, что хочет говорить с уважаемыми людьми и лидеры мятежа пришли на встречу с ним, прихватив восьмерых солдат, для надежности. Условия пунийца были просты, даже очень - он схватит десятерых, остальные могут расходиться, сдав оружие. Галл и италик тупо кивали. Тогда Гамилькар указал своим солдатам на них и приказ взять, ибо это есть и те самые десять человек. В лагере началась панике, кто-то сдавался, а кто-то нет, но перебили, как говорят, всех. Ну, т.е., конечно, не всех, но многих.
Восстановление законности
После этого триумфа войска Карфагена обратились к Тунетскому царству Мато. Везя впереди воинства распятых Спендия и Автарита, пунийцы сжимали кольцо, возвращая под свою волосатую и тяжелую руку город за городом. Однако, как оказалось Мато был противником посерьезнее - ему удалось даже разбить один из отрядов и, если верить старожилам, распять его командира на том самом кресте, где висел Спендий. Тем не менее, несмотря на это, финалом стала битва неподалеку от его столицы, итогом которой стал полный разгром мятежников и пленение их вожака. Мато был доставлен в Карфаген для участия в торжественном параде, в ходе которого им были полученные телесные повреждения тяжелой степени, несовместимые с жизнью. Забили быка, короче говоря. После гибели всех полевых армий пунийцам пришлось еще осаждать и брать штурмом Утику и Гиппон, продолжавшие сражаться из страха перед местью своих финикийских братьев. В 238 г. все закончилось.
Все - да не все. Мы уже говорили о Сардинии. Тамошние наемники убили своих карфагенских командиров и вступили в приятную войну с жителями острова. Это предоставило Риму вполне приличный повод для интервенции - в целях защиты жизни и безопасности, ну и т.д. После подавления мятежа Карфаген вежливо попросил сдать остров обратно, но сенаторы лаконично отвечали, что Сардиния не бутерброд, чтоб перекладывать ее туда-сюда. Для большей убедительности была объявлена война, тут же и завершившаяся за отсутствием сражавшихся. Пунийцы уплотили еще 1200 талантов серебром и согласились оставить Сардинию на прежнем месте, т.е. в руках Рима. Однако, выводы были сделаны.
Где деньги, Ганнон ты эдакий?!
Мы уходим, прощайте горы
Война закончилась, но солдаты-то остались. Ах, эта мечта любой бездарной власти - чтобы вместе с войнами исчезали и люди в них участвовавшие... Увы, из Сицилии возвращались, везя с собой расписные дембельские амфоры, ветераны тамошней кампании. Первоначально местный командир хотел отправлять отдавших свой долг интернационалистов на финансовую родину мелкими пакетами, т.е. частями, справедливо полагая, что это упростит выплату (а точнее невыплату) жалования. Но карфагенское правительство, с уже привычной нам беспечностью, решило действовать в стиле тащи их всех скопом, после разберемся. Воины наполнили столицу и начали хулиганить, тратя полученный задаток. Тогда пунийцы перевели их в полевой лагерь у близлежащего городка. Там соратники Барки высчитывали предполагаемые барыши и, разумеется, изо дня в день суммы представлялись им все более и более манящими... В этом состоянии их и застал Ганнон Великий, прозванный так за финальное поражение карфагенян на море в недавнюю войну. Опытный стратег и администратор пришел в лагерь к 20 т. войску и на безупречном английском пунийском стал пространно объяснять финансовые трудности Карфагена. Беглый перевод этого кельтами, грекам и совсем уже африканцам, дополнял картину. Все взревели и начали бегать, орать, а потом пошли на столицу.
Теперь - и только теперь, пунийцы осознали, что сопротивляться им, собственно говоря, и не чем. Повторялась история с мамертинцами, послужившая поводом к началу первой войны. Карфаген поспешил согласиться на все условия наемников, а они были, мягко говоря, тяжелы. Распоясавшаяся солдатня вела себя классически, повторяя сцены французской армии в 1791 г. или русской в 1917 г. Они требовали денег и за себя, и за павших коней, и за недополученный когда-то хлеб, и за свет, и за воду. Пунийцы соглашались и платили, частями. Тогда вожаки, среди которых выдвинулись две фигуры - беглый раб-италик Спендий и ливиец Мато, стали возбуждать настроения иным способом. Да, говорили они, карфагеняне платят - но искренне ли? Вспомните как они наказали восставших после разгрома Регула и его армии? Они ждут когда в Африке останутся только ливийцы и прочие нумидийцы, после чего начнется резня. Карфаген, в свою очередь опасаясь толпы, предложил наемникам избрать своим руководителем Гамилькара Барку, но они лишь кричали не доверяем! он бросил нас! Тогда установилось двоевластие - от правительства выступал бывший комендант Лилибея Гискон (тот самый, что хотел отправлять их по частям), а от солдат - известная нам парочка. Пустяшный конфликт во время очередных выплат привел к аресту карфагенских чиновников и началу открытого мятежа.
Война и ливийцы
Африканскую администрацию опять как ветром сдуло. Ливийцы тотчас же присоединились к мятежу и даже верные нумидийцы толковали что-то про Великий Дон поддержку движения, крича хватит кормить Карфаген! Историки древности пишут о десятитысячных скопищах, не говоря уже о 20 т. армии дембелей. Первая битва этой Ливийской войны произошла близ города Утика, осажденного мятежниками. Уже известный нам Ганнон атаковал их, устрашил слонами и разогнал. После чего отбыл в город для принятия приветственного адреса от благодарных жителей. Его солдаты разбрелись по полю, снимать с убитых песочные часы. Внезапно картина боя изменилась, потому что разбежавшиеся было мятежники появились огромной тучей и смяли карфагенян. Более того, было захвачено много ценной техники, той что мечет камни в другие камни. Вскоре таким же образом (из-за бессилия) была потеряна и Сардиния, всю войну остававшаяся карфагенской. Теперь даже пунийское правительство увидело, что дело пахнет дурно и Ганнона вместе с его величием сместили с первых ролей. На его место встал Гамилькар Барка, бывший в течении долгих лет отцом родным для восставших ныне солдат. Проведя спешные наборы (добрые римляне разрешили даже вербовку в Италии), Гамилькар дополнительно вооружился и десятками хоботов, т.е. слонов.
Гамилькар и какие-то бабы
И молния вновь сверкнула! В бою у полуосажденного Карфагена Барке удалось нанести поражение наемникам. Быстро переправившись через реку, он сумел по частям разбить вдвое превосходящие, но разделенные силы врага. Барка продолжил завоевывать сердца и предложил пленным вновь перейти к нему на службу, а тех кто не захотел - отпустил. На эту полную коварного лицемерия политику славные вожди восстания ответили принципиально: отрубили сотням пленным (включая несчастного Гискона) руки/ноги и бросили умирать в яму. Наверняка это была большая яма. Доброе сердце Барки не озлобилось от этого варварства: пунийцы не стали убивать пленных. За них это сделали слоны - горя мщением, они затаптывали захваченных в полон наемников насмерть. Топтали слоны, пунийцы только воевали.
Между тем, к известной нам двойне присоединился не менее отвратительный галл Астерикс (не удержался, простите) Автарит, предложивший новую стратегию. Теперь повстанцы укрывались в холмах, предоставляя врагам делать все остальное. Вскоре восстала Утика и другие города. Ганнон, остававшийся человеком номер два, мутил воду и был отставлен от армии только после солдатской забастовки. Гамилькар принял единовластие, но в остальном дела шли паршиво - как показало время, даже такие финикийские колонии как Утика или Гиппон предпочитали избавиться от власти Карфагена. Да еще между пунийцами и римлянами вспыхнул конфликт из-за ареста купцов-италиков, продававших мятежникам оружие и прочие припасы. Карфаген вновь оказался под угрозой осады.
Победа
Уже знакомый нам тиран и деспот Гиерон II провел свою молодость в боях с духовными братьями нынешних борцов за свободу ливийского народа, а потому сделал все, чтобы примирить настоящего патрона с бывшим. Рим не только отказал Утике в просьбе о союзе, но и организовал ленд-лиз, поставляя пунийцам продовольствие в столицу. Блокада провалилась.
Тройня разделилась, причем италик Спендий присоединился к более близкому галлу Автариту, а ливиец Мато засел в городке Тунет (Тунис), где и пытался играть в политику и государственную деятельность. Оставив его с этими фантомами, Гамилькар пошел на Спендия и Автарита. Его маленькая, но опытная армия теснила огромное (до 50 т.) и рыхлое воинство врага до тех пор, покуда оно не уткнулось в горы. Мятежники нашли себя в ущелье Пилы, выход из которого удерживался Гамилькаром. Наверняка в этот момент глупые галл с италиком пожалели, что рядом не оказалось знающего местность ливийца, но было уже поздно. Гамилькар загнал их в западню и не собирался выпускать. Спендий и Автарит скушали сначала имевшиеся запасы, потом пленных, а вскоре и рабов. После чего вступили в переговоры, на предмет пожрать. Барка сказал, что хочет говорить с уважаемыми людьми и лидеры мятежа пришли на встречу с ним, прихватив восьмерых солдат, для надежности. Условия пунийца были просты, даже очень - он схватит десятерых, остальные могут расходиться, сдав оружие. Галл и италик тупо кивали. Тогда Гамилькар указал своим солдатам на них и приказ взять, ибо это есть и те самые десять человек. В лагере началась панике, кто-то сдавался, а кто-то нет, но перебили, как говорят, всех. Ну, т.е., конечно, не всех, но многих.
Восстановление законности
После этого триумфа войска Карфагена обратились к Тунетскому царству Мато. Везя впереди воинства распятых Спендия и Автарита, пунийцы сжимали кольцо, возвращая под свою волосатую и тяжелую руку город за городом. Однако, как оказалось Мато был противником посерьезнее - ему удалось даже разбить один из отрядов и, если верить старожилам, распять его командира на том самом кресте, где висел Спендий. Тем не менее, несмотря на это, финалом стала битва неподалеку от его столицы, итогом которой стал полный разгром мятежников и пленение их вожака. Мато был доставлен в Карфаген для участия в торжественном параде, в ходе которого им были полученные телесные повреждения тяжелой степени, несовместимые с жизнью. Забили быка, короче говоря. После гибели всех полевых армий пунийцам пришлось еще осаждать и брать штурмом Утику и Гиппон, продолжавшие сражаться из страха перед местью своих финикийских братьев. В 238 г. все закончилось.
Все - да не все. Мы уже говорили о Сардинии. Тамошние наемники убили своих карфагенских командиров и вступили в приятную войну с жителями острова. Это предоставило Риму вполне приличный повод для интервенции - в целях защиты жизни и безопасности, ну и т.д. После подавления мятежа Карфаген вежливо попросил сдать остров обратно, но сенаторы лаконично отвечали, что Сардиния не бутерброд, чтоб перекладывать ее туда-сюда. Для большей убедительности была объявлена война, тут же и завершившаяся за отсутствием сражавшихся. Пунийцы уплотили еще 1200 талантов серебром и согласились оставить Сардинию на прежнем месте, т.е. в руках Рима. Однако, выводы были сделаны.