Как три черных орла
- склевали одну белую курочку. Крах Речи Посполитой (1772-1795 гг.), часть вторая, а раздел - первый. Анамнез (ака первая часть) - тут.
Герой всех трех разделов - король Станислав (не тот)
Отключение от аппарата
Семилетняя война закончилась и Франция, потерпевшая в ней серию сокрушительных поражений разной степени тяжести на земле и на море, более не могла выступать защитником польских интересов в Европе. Более того, напряжение, требовавшее противодействовать сонму внешних врагов, подрывало и без того ограниченные возможности Парижа. Победившая Англия могла бы перенять эту эстафету, но справедливо не желала этого делать - ее ожидал процесс переваривания полученного. Да и политика Лондона в 1760-70-е вовсе не предполагала сдерживание России по периметру или активное участие в делах Восточной Европы.
То, что судьба государства с более чем десятью миллионами подданных зависела от позиции Парижа или Лондона говорит о многом. Для примера, население Пруссии, победно выдержавшей гигантскую войну с коалицией в Семилетней войне насчитывало менее трети от этой цифры. Достаточно было лишь встать на прусско-польской или австрийской границах, чтобы понять - курица не птица, а Польша - не заграница. Республика сочетала в себе удивительную палитру красок: почти европейские, бюргерские города, нищие села и полное отсутствие того, что обобщенно называется промышленностью. Поэтому-то польские миллионы подданных, разобщенных между собой сословными и религиозными преградами, были полезны не более чем индусские касты того же века. Первая великая славянская (не СССР) держава Европы была обречена (дрожь в голосе, слеза).
В Республике сакса нет!
Когда в октябре 1763 г. помер польский круль (он же литовский князь, а главное - саксонский курфюрст) Август III, русская императрица Екатерина II Великая (из уважения к этой даме приведем разок ее полное литературное фио) подпрыгнула, по ее словам, на месте, а прусский король Фридрих вообще выбежал из-за стола. К сожалению, мы не знаем о реакции императрицы Марии-Терезии, но не сомневаемся, что эта в высшей степени положительная женщина всплакнула.
Смерть короля - событие, но смерть короля в Польше - катастрофа. Отсутствие преемственности и той неуязвимой толстокожести, позволявшей Священной Римской империи баловаться выборами императора в Средневековье, делало смерть Августа ключевым моментом.
Саксонская эпоха в польской истории, давшая самой Саксонии крайне мало, но сделавшая последние десятилетия РП довольно динамичными (надо отметить, в что в общем и целом, курфюрстам удавалось пристегивать Республику к правильным союзам) подходила к концу. Хотя у покойного короля был наследник, благополучно занявший свое место в Дрездене, продлить династию не удалось. Саксония, ставшая в ходе Семилетней войны еще одним клиентом Франции, не рассматривалась Берлином и Петербургом как надежный партнер в польских делах. Во-первых, новый курфюрст был слишком тесно связан с Версалем, как родственно, так и политически. Во-вторых, соединение двух элементов, с общим вектором (саксы и поляки), могло привести к интересному результату - преобразованию Республики в сильного игрока. Это, естественно, не входило в планы ее соседей.
Саксонского кандидата перекрыли легко и просто: сделали ставку на силы внутри Польши, известные как Фамилия (союз восточных магнатов). Борьба шла между саксонским вариантом (Париж и Вена) и природным Пястом, поляком Понятовским (Берлин и Петербург). При этом, следует понимать, что поляки выступающие за короля Станислава (т.е. Понятовского) были не какими-то злыми предателями, желавшими ослабления Польши в угоду соседям, а самыми настоящими патриотами, борющимися против немецкого (саксонского) засилья и за реформы. Восточники считали что лишь используют русские штыки, прусские деньги и собственно республиканские правила (делающие из страны нечто вроде огромной площадки для легальных голодных военных игр) для прихода к власти, после чего уже можно будет сделать как надо, устроив все наилучшим образом.
Дипломат без канонерок, но с линейной пехотой - посол России среди исконных врагов Репнин
Начать и кончить
Поначалу все шло хорошо - русско-прусский кандидат короновался в Варшаве, под молчаливое равнодушие спящей страны, в ноябре 1764 г. Новый король, к биографии которого любят прибавлять такой пустяк как отношения с будущей императрицей Екатериной, был неглупым человеком, с массой хороших идей. Окружив себя прогрессивными людьми (доброй воли) и передовыми идеями, он начал строить Пруссию, Францию и Англию в Польше. Реформаторы ходили вокруг трех деревьев, заменяя слабую и малочисленную, но все же худо-бедно имеющуюся кавалерию (фактически - конное ополчение), вовсе уж не существующей пехотой, устраняли наиболее вопиющие финансовые нарушения и подбирались к выпуклой проблеме - праву каждого шляхтича выкрикнув свое гордое не позволяю на сейме, начать рокош, т.е. узаконенный мятеж. Но эта внешняя проблема скрывала под собой пропасть - им (людям доброй воли и т.д.) попросту не на кого было опереться,ибо большинству жителей были чужды интересы и дела своей Республики. Единственной реальной силой оставалась лишь шляхта, и проблема вовсе не облегчалась тем, что силой она была лишь относительно внутренних дел самой Польши. Король напоминал человека старающегося вытащить из пирамиды табуретов самый нижний, в центре.
К 1768 г. ситуация, что называется, дозрела. Начался первый, в долгом правлении Понятовского, мятеж. Предыстория его весьма поучительна, хотя и не нова. Посол Российской империи Николай Репнин, отвечал за непосредственное проведение в жизнь решений принимающихся в Петербурге и Берлине. Он координировал польское движение, поставившее Понятовского на трон, он же и проводил политику России в Варшаве. Фактически, это был некоронованный король, серый кардинал, желавший быть у всех на виду. Репнин, поставивший себя в Варшаве так, что актеры в театре не начинали играть если он опаздывал - несмотря на присутствие самого короля (sic!), вел себя с изяществом бегемота. Нельзя сказать, что посол был особенным гением дипломатии, но сложно проиграть в карты с полным набором козырей и возможностью в любой момент двинуть противникам канделябром по голове (о чем, кстати, хорошо известно всем присутствующим).
Екатерина повела беспроигрышную игру - Станислав (которого она совершенно верно оценивала как слабака) и его друзья желают реформ? Европы? Чудесно - и она хочет того же (переписка с Вольтером тому порука)! Посмотрите ... на Пруссию, как славно там устроены конфессиональные дела, все равны - и протестант и католик. Каждый служит, сообразно способностям, а не вере. Ну не прекрасно ли? Почему же тогда в РП закрывают православные церкви и вообще ущемляют права? Нужно вовсе отменить эту дискриминацию - чтоб и православный человек и протестант могли одинаково работать на благо общего дела. Разве не прекрасные намерения?
Сейм 1766 г. провалил очередной пакет королевских реформ, с предоставлением равных прав диссидентам (не тем, а вот этим, с верой). Россияне инициировали очередную конфедерацию, известную как Радомская. Все дело было настолько просто, что современному читателю будет даже скучно: в 1767 г., на территории Республики, под защитой русских войск, собрались истинные радетели и патриоты, которые - да, совершенно верно, требовали повернуть все взад, кроме прав православных подданных. Хотя уши Петербурга торчали так откровенно, что даже Фридрих морщился при виде этой грубой поделки, поделать ничего было нельзя. В Варшаве Репнин заставил короля солидаризоваться с требованиями конфедератов, похерив труды предшествующих лет. Станислав и его Фамилия пошли на уступки, надеясь выиграть этим хоть что-то, но в дело был пущен канделябр (см. выше).
Сейм, проходивший в Варшаве осенью 1767 г., поставил крест на всех усилиях реформаторов и короля. Репнин, активно скупавший провинциальную шляхту оптом и в розницу, заручился неплохой поддержкой (от четверти до большей половины парламентариев), по стране уже маршировали российские войска, ожидая приказа прибыть в польскую столицу. Но и без этих войск, по распоряжениям русского посла в городе производились аресты кого надо. Наконец, в феврале 1768 г. репнинский сейм сделал то, что от него требовали: Россия стала гарантом старой польской конституции (прощайте надежды на реформы), а диссидентов уровняли в правах с католиками. Nuff said.
Первые выстрелы
Умирающий организм отреагировал возбуждением, в свою очередь лишь ослабившим его еще в большей степени. Сразу после вышеупомянутого сейма началась реакция - обманутые и разочарованные поляки создали т.н. Барскую конфедерацию, по названию одноименного города, а не то, что вы подумали. Патриоты восстали, дрожи земля!
Само восстание западников, имевших слабую поддержку Франции, не представляло особой военной угрозы, но отчетливо обнажило очевидные вещи: русские бесцеремонно вмешались в дела соседнего государства, связывая ее по рукам и ногам, что вызвало соответствующую реакцию. Не стоит переоценивать патриотический порыв конфедератов - их требования идеологически вращались вокруг конфессионального уравнивания, а представления о будущем государства не выходили за рамки прежнего, золотого шашнадцатого века.
Регулярные русские войска атаковали, разумеется по просьбе короля Станислава, конные шляхетские ополчения. Уже к лету русские были в Баре, заняв крупнейшие польские города. Конфедераты, перенесли свои штабы в Венгрию, продолжая партизанить. Размеры Польши и малочисленность сторон превращали эту войну в подобие игры в казаков/разбойников. В реальности, конечно, все было не так весело: поляки уже начали приносить Российской империи первые проблемы.
Преследуя шляхту русские войска перешли турецкую границу и сожгли город в Молдавии, что стало одной из причин начавшийся в этом же году русско-турецкой войны. Ситуация накалялась, при том, что единственным наглядным итогом нескольких лет русского политического управления в Польше была разрастающаяся анархия (как раз на тот период пришлась печальной памяти украинская Колиивщина).
Санитар польского леса и мастер компромисса из Сан-Суси - Фридрих и т.д.
Голубая треуголка из Берлина
Прусский король Фридрих II Великий (очень важно не путать его с императором Фридрихом II!) следил за ситуацией с возрастающей тревогой. Угроза новой войны, в которой Франция, османы и Вена могут выступить единым фронтом, доставляла королю немало беспокойства. Он не верил в русскую политику в Польше, в том смысле, что она способна вернуть ее в прежнее сонное состояние. Фридрих опасался французских интриг среди поляков и австро-русской войны из-за турок. Король активно играл, сближаясь с Веной и держа руку на пульсе Петербурга. Осенью 1770 г. в столицу России отправился брат короля, принц Генрих, для переговоров на высшем уровне. Основой плана Фридриха было привлечение к прусско-русскому альянсу (и изменению границ Республики) Австрии, что одновременно убивало не двух, а с полдюжины зайцев, замыкая польский вопрос между Берлином, Веной и Петербургом, прекращая австро-французское и австро-турецкое сотрудничество. Саму операцию наметили на лето 1772 г.
Еще в 1770 г. войска Фридриха перешли границы для создания санитарного кордона, в прямом смысле: в Польше бушевала эпидемия среди скота (животных, а не хлопов). Австрийцы тоже оккупировали небольшое герцогство. Наконец, в самом начале 1772 г. австрийцы решились и официально заявили о том, что если уж делить (т.е. восстанавливать стародавние права и т.п.), то поровну! Это вызвало понимание в Берлине и Петербурге, вскоре оформленное официально - к русско-прусской конвенции присоединились австрийцы. Платить за этот компромисс предстояло полякам (литовцам и т.д.).
А барские конфедераты еще дышали. Конные, редко пешие и трезвые, они скакали по всей Республике, занимая/сдавая города и местечки, без особых причин и надобности. Последним таким успехом было взятие Кракова польско-французским отрядом конфедератов, окончившееся осадой русско-польско-еврейским войском Суворова и капитуляцией. Переход Вены в лагерь делителей ставил жирный крест на всех надеждах конфедератов.
Интервенция и первый раздел
Союзные войска произвели все без малейших трудностей. Заранее наметив на картах будущие границы, они миролюбиво и педантично заняли все согласно Венской и Петербургской конвенциям. Австрийцы маршировали по Львову, получив Галицию и часть южной Польши (83 т. км и 2,6 млн человек), пруссаки достигли давно желаемого, соединив наконец собственно королевство Пруссия с одноименным герцогством - их приобретением стала Западная Пруссия, земли в Померании, Пруссии и собственно в Польше (всего 36 т. км с 580 т. жителей). России достался самый большой кусище - земли ВКЛ до Двины, польская Ливония (92 т. км и 1,3 млн подданных).
Остатки патриотов все еще отстреливались в ряде замков, но это были отдельные случаи. Станислав, король которого пару лет назад прямо в столице похитили и забыли конфедераты, пытался маневрировать, взывая к международной общественности, но занятие союзными войсками Варшавы положило конец всему. Спешно собранный сейм, после необходимого внушения (подтасовок и арестов), сформировал особый комитет, махом подмахнувший все территориальные изменения и оставление прежних безвольностей. Один из депутатов-парламентариев попытался победить неодолимость путем произнесения пламенных речей и залегания (в прямом смысле) в проходе, но был растоптан (к счастью, не до смерти).
Так был осуществлен первый раздел Речи Посполитой, которая как жертвенное животное предотвратила своей шкурой австро-русскую войну и аннексию Молдавии и Валахии, поспособствовав русско-турецкому миру. Впрочем, не все было так плохо: жители утраченных земель ... разумеется, они горько страдали, но позже и не все.
Депутат-патриот просит переступить через него, бить, жечь каленым железом и вообще пытать, но не предавать Республику
Герой всех трех разделов - король Станислав (не тот)
Отключение от аппарата
Семилетняя война закончилась и Франция, потерпевшая в ней серию сокрушительных поражений разной степени тяжести на земле и на море, более не могла выступать защитником польских интересов в Европе. Более того, напряжение, требовавшее противодействовать сонму внешних врагов, подрывало и без того ограниченные возможности Парижа. Победившая Англия могла бы перенять эту эстафету, но справедливо не желала этого делать - ее ожидал процесс переваривания полученного. Да и политика Лондона в 1760-70-е вовсе не предполагала сдерживание России по периметру или активное участие в делах Восточной Европы.
То, что судьба государства с более чем десятью миллионами подданных зависела от позиции Парижа или Лондона говорит о многом. Для примера, население Пруссии, победно выдержавшей гигантскую войну с коалицией в Семилетней войне насчитывало менее трети от этой цифры. Достаточно было лишь встать на прусско-польской или австрийской границах, чтобы понять - курица не птица, а Польша - не заграница. Республика сочетала в себе удивительную палитру красок: почти европейские, бюргерские города, нищие села и полное отсутствие того, что обобщенно называется промышленностью. Поэтому-то польские миллионы подданных, разобщенных между собой сословными и религиозными преградами, были полезны не более чем индусские касты того же века. Первая великая славянская (не СССР) держава Европы была обречена (дрожь в голосе, слеза).
В Республике сакса нет!
Когда в октябре 1763 г. помер польский круль (он же литовский князь, а главное - саксонский курфюрст) Август III, русская императрица Екатерина II Великая (из уважения к этой даме приведем разок ее полное литературное фио) подпрыгнула, по ее словам, на месте, а прусский король Фридрих вообще выбежал из-за стола. К сожалению, мы не знаем о реакции императрицы Марии-Терезии, но не сомневаемся, что эта в высшей степени положительная женщина всплакнула.
Смерть короля - событие, но смерть короля в Польше - катастрофа. Отсутствие преемственности и той неуязвимой толстокожести, позволявшей Священной Римской империи баловаться выборами императора в Средневековье, делало смерть Августа ключевым моментом.
Саксонская эпоха в польской истории, давшая самой Саксонии крайне мало, но сделавшая последние десятилетия РП довольно динамичными (надо отметить, в что в общем и целом, курфюрстам удавалось пристегивать Республику к правильным союзам) подходила к концу. Хотя у покойного короля был наследник, благополучно занявший свое место в Дрездене, продлить династию не удалось. Саксония, ставшая в ходе Семилетней войны еще одним клиентом Франции, не рассматривалась Берлином и Петербургом как надежный партнер в польских делах. Во-первых, новый курфюрст был слишком тесно связан с Версалем, как родственно, так и политически. Во-вторых, соединение двух элементов, с общим вектором (саксы и поляки), могло привести к интересному результату - преобразованию Республики в сильного игрока. Это, естественно, не входило в планы ее соседей.
Саксонского кандидата перекрыли легко и просто: сделали ставку на силы внутри Польши, известные как Фамилия (союз восточных магнатов). Борьба шла между саксонским вариантом (Париж и Вена) и природным Пястом, поляком Понятовским (Берлин и Петербург). При этом, следует понимать, что поляки выступающие за короля Станислава (т.е. Понятовского) были не какими-то злыми предателями, желавшими ослабления Польши в угоду соседям, а самыми настоящими патриотами, борющимися против немецкого (саксонского) засилья и за реформы. Восточники считали что лишь используют русские штыки, прусские деньги и собственно республиканские правила (делающие из страны нечто вроде огромной площадки для легальных голодных военных игр) для прихода к власти, после чего уже можно будет сделать как надо, устроив все наилучшим образом.
Дипломат без канонерок, но с линейной пехотой - посол России среди исконных врагов Репнин
Начать и кончить
Поначалу все шло хорошо - русско-прусский кандидат короновался в Варшаве, под молчаливое равнодушие спящей страны, в ноябре 1764 г. Новый король, к биографии которого любят прибавлять такой пустяк как отношения с будущей императрицей Екатериной, был неглупым человеком, с массой хороших идей. Окружив себя прогрессивными людьми (доброй воли) и передовыми идеями, он начал строить Пруссию, Францию и Англию в Польше. Реформаторы ходили вокруг трех деревьев, заменяя слабую и малочисленную, но все же худо-бедно имеющуюся кавалерию (фактически - конное ополчение), вовсе уж не существующей пехотой, устраняли наиболее вопиющие финансовые нарушения и подбирались к выпуклой проблеме - праву каждого шляхтича выкрикнув свое гордое не позволяю на сейме, начать рокош, т.е. узаконенный мятеж. Но эта внешняя проблема скрывала под собой пропасть - им (людям доброй воли и т.д.) попросту не на кого было опереться,ибо большинству жителей были чужды интересы и дела своей Республики. Единственной реальной силой оставалась лишь шляхта, и проблема вовсе не облегчалась тем, что силой она была лишь относительно внутренних дел самой Польши. Король напоминал человека старающегося вытащить из пирамиды табуретов самый нижний, в центре.
К 1768 г. ситуация, что называется, дозрела. Начался первый, в долгом правлении Понятовского, мятеж. Предыстория его весьма поучительна, хотя и не нова. Посол Российской империи Николай Репнин, отвечал за непосредственное проведение в жизнь решений принимающихся в Петербурге и Берлине. Он координировал польское движение, поставившее Понятовского на трон, он же и проводил политику России в Варшаве. Фактически, это был некоронованный король, серый кардинал, желавший быть у всех на виду. Репнин, поставивший себя в Варшаве так, что актеры в театре не начинали играть если он опаздывал - несмотря на присутствие самого короля (sic!), вел себя с изяществом бегемота. Нельзя сказать, что посол был особенным гением дипломатии, но сложно проиграть в карты с полным набором козырей и возможностью в любой момент двинуть противникам канделябром по голове (о чем, кстати, хорошо известно всем присутствующим).
Екатерина повела беспроигрышную игру - Станислав (которого она совершенно верно оценивала как слабака) и его друзья желают реформ? Европы? Чудесно - и она хочет того же (переписка с Вольтером тому порука)! Посмотрите ... на Пруссию, как славно там устроены конфессиональные дела, все равны - и протестант и католик. Каждый служит, сообразно способностям, а не вере. Ну не прекрасно ли? Почему же тогда в РП закрывают православные церкви и вообще ущемляют права? Нужно вовсе отменить эту дискриминацию - чтоб и православный человек и протестант могли одинаково работать на благо общего дела. Разве не прекрасные намерения?
Сейм 1766 г. провалил очередной пакет королевских реформ, с предоставлением равных прав диссидентам (не тем, а вот этим, с верой). Россияне инициировали очередную конфедерацию, известную как Радомская. Все дело было настолько просто, что современному читателю будет даже скучно: в 1767 г., на территории Республики, под защитой русских войск, собрались истинные радетели и патриоты, которые - да, совершенно верно, требовали повернуть все взад, кроме прав православных подданных. Хотя уши Петербурга торчали так откровенно, что даже Фридрих морщился при виде этой грубой поделки, поделать ничего было нельзя. В Варшаве Репнин заставил короля солидаризоваться с требованиями конфедератов, похерив труды предшествующих лет. Станислав и его Фамилия пошли на уступки, надеясь выиграть этим хоть что-то, но в дело был пущен канделябр (см. выше).
Сейм, проходивший в Варшаве осенью 1767 г., поставил крест на всех усилиях реформаторов и короля. Репнин, активно скупавший провинциальную шляхту оптом и в розницу, заручился неплохой поддержкой (от четверти до большей половины парламентариев), по стране уже маршировали российские войска, ожидая приказа прибыть в польскую столицу. Но и без этих войск, по распоряжениям русского посла в городе производились аресты кого надо. Наконец, в феврале 1768 г. репнинский сейм сделал то, что от него требовали: Россия стала гарантом старой польской конституции (прощайте надежды на реформы), а диссидентов уровняли в правах с католиками. Nuff said.
Первые выстрелы
Умирающий организм отреагировал возбуждением, в свою очередь лишь ослабившим его еще в большей степени. Сразу после вышеупомянутого сейма началась реакция - обманутые и разочарованные поляки создали т.н. Барскую конфедерацию, по названию одноименного города, а не то, что вы подумали. Патриоты восстали, дрожи земля!
Само восстание западников, имевших слабую поддержку Франции, не представляло особой военной угрозы, но отчетливо обнажило очевидные вещи: русские бесцеремонно вмешались в дела соседнего государства, связывая ее по рукам и ногам, что вызвало соответствующую реакцию. Не стоит переоценивать патриотический порыв конфедератов - их требования идеологически вращались вокруг конфессионального уравнивания, а представления о будущем государства не выходили за рамки прежнего, золотого шашнадцатого века.
Регулярные русские войска атаковали, разумеется по просьбе короля Станислава, конные шляхетские ополчения. Уже к лету русские были в Баре, заняв крупнейшие польские города. Конфедераты, перенесли свои штабы в Венгрию, продолжая партизанить. Размеры Польши и малочисленность сторон превращали эту войну в подобие игры в казаков/разбойников. В реальности, конечно, все было не так весело: поляки уже начали приносить Российской империи первые проблемы.
Преследуя шляхту русские войска перешли турецкую границу и сожгли город в Молдавии, что стало одной из причин начавшийся в этом же году русско-турецкой войны. Ситуация накалялась, при том, что единственным наглядным итогом нескольких лет русского политического управления в Польше была разрастающаяся анархия (как раз на тот период пришлась печальной памяти украинская Колиивщина).
Санитар польского леса и мастер компромисса из Сан-Суси - Фридрих и т.д.
Голубая треуголка из Берлина
Прусский король Фридрих II Великий (очень важно не путать его с императором Фридрихом II!) следил за ситуацией с возрастающей тревогой. Угроза новой войны, в которой Франция, османы и Вена могут выступить единым фронтом, доставляла королю немало беспокойства. Он не верил в русскую политику в Польше, в том смысле, что она способна вернуть ее в прежнее сонное состояние. Фридрих опасался французских интриг среди поляков и австро-русской войны из-за турок. Король активно играл, сближаясь с Веной и держа руку на пульсе Петербурга. Осенью 1770 г. в столицу России отправился брат короля, принц Генрих, для переговоров на высшем уровне. Основой плана Фридриха было привлечение к прусско-русскому альянсу (и изменению границ Республики) Австрии, что одновременно убивало не двух, а с полдюжины зайцев, замыкая польский вопрос между Берлином, Веной и Петербургом, прекращая австро-французское и австро-турецкое сотрудничество. Саму операцию наметили на лето 1772 г.
Еще в 1770 г. войска Фридриха перешли границы для создания санитарного кордона, в прямом смысле: в Польше бушевала эпидемия среди скота (животных, а не хлопов). Австрийцы тоже оккупировали небольшое герцогство. Наконец, в самом начале 1772 г. австрийцы решились и официально заявили о том, что если уж делить (т.е. восстанавливать стародавние права и т.п.), то поровну! Это вызвало понимание в Берлине и Петербурге, вскоре оформленное официально - к русско-прусской конвенции присоединились австрийцы. Платить за этот компромисс предстояло полякам (литовцам и т.д.).
А барские конфедераты еще дышали. Конные, редко пешие и трезвые, они скакали по всей Республике, занимая/сдавая города и местечки, без особых причин и надобности. Последним таким успехом было взятие Кракова польско-французским отрядом конфедератов, окончившееся осадой русско-польско-еврейским войском Суворова и капитуляцией. Переход Вены в лагерь делителей ставил жирный крест на всех надеждах конфедератов.
Интервенция и первый раздел
Союзные войска произвели все без малейших трудностей. Заранее наметив на картах будущие границы, они миролюбиво и педантично заняли все согласно Венской и Петербургской конвенциям. Австрийцы маршировали по Львову, получив Галицию и часть южной Польши (83 т. км и 2,6 млн человек), пруссаки достигли давно желаемого, соединив наконец собственно королевство Пруссия с одноименным герцогством - их приобретением стала Западная Пруссия, земли в Померании, Пруссии и собственно в Польше (всего 36 т. км с 580 т. жителей). России достался самый большой кусище - земли ВКЛ до Двины, польская Ливония (92 т. км и 1,3 млн подданных).
Остатки патриотов все еще отстреливались в ряде замков, но это были отдельные случаи. Станислав, король которого пару лет назад прямо в столице похитили и забыли конфедераты, пытался маневрировать, взывая к международной общественности, но занятие союзными войсками Варшавы положило конец всему. Спешно собранный сейм, после необходимого внушения (подтасовок и арестов), сформировал особый комитет, махом подмахнувший все территориальные изменения и оставление прежних безвольностей. Один из депутатов-парламентариев попытался победить неодолимость путем произнесения пламенных речей и залегания (в прямом смысле) в проходе, но был растоптан (к счастью, не до смерти).
Так был осуществлен первый раздел Речи Посполитой, которая как жертвенное животное предотвратила своей шкурой австро-русскую войну и аннексию Молдавии и Валахии, поспособствовав русско-турецкому миру. Впрочем, не все было так плохо: жители утраченных земель ... разумеется, они горько страдали, но позже и не все.
Депутат-патриот просит переступить через него, бить, жечь каленым железом и вообще пытать, но не предавать Республику