Колбасники супротив лягушатников
- франко-немецкая война (1870-71 гг.), часть третья. Вторая, вместе с армиями Бонапарта, лежит тут.
Делал я переворот, разворот и поворот - и ударился я брусьями об рот
Известия о Седане, вкупе с провалом жалкой попытки Базена совершить прорыв из Меца (французы опять недооценили немецких ополченцев), произвели в Париже бунт, а точнее - революцию. Та самая общественность, призывавшая к войне, теперь ушла императора, вместе с империей. Не было сопротивления, да что там - даже намека на него. Империю отменили на прениях, бескровно. Новое правительство национальной обороны, во главе с губернатором Парижа генералом Трошю, предложило мир, но без всяких уступок, даже денежных. Немцы сделали вид, что не могут решить (да и взаправду было трудно) - кто более легитимный, парижские республиканцы или имперцы? В любом случае - вперед, на Париж!
Через две недели после Седана они уже были там. В городе их поджидала чуть ли не полумиллионная армия - примерно 400 т. человек. К счастью, только каждый пятый из них был солдатом. Остальные - национальные гвардейцы, дрянь и рвань. Все они любили покричать, поискать предателей, но не более того. Впрочем, для обороны столицы и этого хватало. В конце концов, у каждого из них было ружжо, которым можно было палить в страшных немцев.
Разместившись в Версале, немецкое верховное командование (король в каске, канцлер в фуражке и начальник генерального штаба в парике), приступило к осаде города. На штурм, разумеется, идти никто не собирался.
Идет война народная, священная война
Между тем, у французов нашелся очень интересный лидер, практически попаданец из будущего. Человек по имени Леон (Гамбетта), юрист сами-знаете-какой-национальности, оказался очень ловким малым. Назначенный министром внутренних дел и наделенный сверхполномочиями, эта французская предтеча Троцкого вылетела из осажденного Парижа на воздушном шаре, как в романах Ж. Верна. Оказавшись в безопасности, Гамбетта стал немедленно жечь глаголом и делом: французские рати росли в числе, появляясь, что твои юниты в компьютерных играх. Теперь это было совсем просто, по-современному - вперед и с песней. Каждый божий день Республика получала новые и новые тысячи солдат. Формировались армии, все для фронта, все для победы!
Появились и партизаны - франтиреры. Эти люди, в штатском, стреляли из-за угла в солдат, а потом убегали! А иногда и подбрасывали яду! Неслыханно подло, что твои исламисты сегодня. Немцы ожесточались, расстреливая взятых с бою гражданских. Какой-нибудь лягушатник, в рабочей блузе, палил в немца, тот выхватывал палаш, гнался за ним через палисадники, страшно крича, после чего следовал короткий суд и мерзавца/героя вешали. Не всегда, конечно.
Поймали негодяя
Насерут, а нам убирай потом
Главной же проблемой оставался Базен, периодически устраивавший вылазки насчет пожрать для своей армии. Наконец, в конце октября вопрос встал уже о питательных свойствах самого маршала и 177 т. группировка капитулировала, освободив для дела целую армию. Намечающийся кризис прошел мимо.
Парижанам приходилось тяжело, особенно морально. Дело в том, что им постоянно обещали победу, снятие осады и прочие прелести, но каждый раз вылазка гарнизона заканчивалась побитием и отходом. К началу ноября в городе уже стало голодно, холодно и обидно - теперь жители столицы надеялись только на новые армии,с пылу-жару выпекаемые Гамбеттой. Правительство даже арестовывали, но так как других дураков тогда не нашлось, то дело кончилось ничем.
Среди тевтонов в этом время шел интересный педагогически-стратегический спор: бомбить Париж или нет? Военные, особенно умные, настаивали что нет, не бомбить. Смысла, мол, никакого, только лишняя нагрузка на коммуникации, которые и так напряжены до предела. Политики, подбадриваемые общественностью, требовали бомбардировать этот притон разврата и вавилонщины из добрых крупповских пушек. Как обычно, в общем-то - тыл злее фронта. Персонально спор происходил между Мольтке (голод) и Бисмарком (бомбы). В итоге политики победили.
Маневры в грязи
Немцы методично занимали одну крепость за другой, налаживая связь между растянутыми от Страсбурга до Парижа войсками. В начале октября солдаты фон дер Танна легко разбили галлов в ряде быстротечных боев и взяли Орлеан. Это случайное занятие вызвало новый кризис. Французы решили бросить на растянутые немецкие позиции гирю и понаблюдать за последствиями. Массовый призыв сделал свое дело - новая Луарская армия уже в конце октября двинулась отвоевывать Орлеан, который и был оставлен без боя. Вслед за этим 20 т. корпус баварцев потерпел первое немецкое поражение в эту войну от 70 т. солдат Луарской армии. Характерным для него было то, что французские потери троекратно превышали немецкие (1,5 т. против 500). Тем не менее, надежды ожили - в этот период Мольтке даже рассматривал возможность снятия осады Парижа для концентрации сил и разгрома врага в чистом поле.
Но больших решений не потребовалось - из освободившихся в тылу войск удалось создать необходимую группировку прикрытия , а сами французы, тысячами помирая на маршах, оказались неспособны двинуться дальше. В ноябре все затихло и замерзло.
Леон бушевал - его 200 т. Луарская армия топчется на месте, а парижане кушают крысок и куксятся! Он отстранил этих паркетных вояк в эполетах от командования, де-факто взяв его на себя. Ах, эта шипучая закваска революционных войн!
В последние дни ноября французы двинулись к Парижу, брать в плен немецкую армию. Им противостояло всего 75 т. солдат Второй армии принца Фридриха Карла. Первая бои стоили французам тяжелых потерь (четыре к одному), а сражение при Луаньи-Пупре (отвратительные названия, да) вообще остановило продвижение. К этому времени немецкие силы увеличились до 90 т., а галльские сократились до 170 т. Все развалилось, наступавшие корпуса разошлись веером, неспособные ни к чему. И тут последовал контрудар.
Орлеанское сражение, случившееся в первых числах декабря, стоило французам 20 т. человек и потери города. Описывать его не приходится - решительное наступление, полный разгром, бегство. Немцы утеряли всего 1,5, но главное было в том, что Луарская армия превратилась в толпу - Париж был спасен, т.е. наоборот. Увы, преследование малым силами успеха не имело и вражеская армия сумела убраться за р. Луару.
Почти Росбах
А что еще?
В остальной Франции тоже происходили интересные события. По замыслу французов, немцы под Парижем должны были попасть в клещи и их Северная армия, в количестве почти 100 т. штыков, представляла собой одну из таких клешней. Сначала германцы не могли выставить на этом участке больших сил и дело ограничивалось одним корпусом. В конце ноябре прибыли освободившиеся из под Меца войска и погнали врага в Нормандию. На юге, в Вогезах, 25 т. корпус фон Вердера отбивался от 100 т. французской армии, периодически побивая ее, но без решительного успеха.
Произошло и морское сражение - у берегов Кубы канонерка Метеор таранила и обратила в бегство французское авизо. Галльский флот блокирует уже свое побережье, десант на Берлин отложен.
Конец года был грустным. Парижане голодали (полтора франка за крысу), немцы готовились к большой кампании следующего года, французы спешно выставляли в поле всех кого можно, не брезгуя и гарибальдийцами, а между Мольтке и Бисмарком (армией и политикой) вспыхивали новые ссоры. В последние дни декабря тяжелые пушки начали обстрел парижских фортов.
Все сжали зубы.
Делал я переворот, разворот и поворот - и ударился я брусьями об рот
Известия о Седане, вкупе с провалом жалкой попытки Базена совершить прорыв из Меца (французы опять недооценили немецких ополченцев), произвели в Париже бунт, а точнее - революцию. Та самая общественность, призывавшая к войне, теперь ушла императора, вместе с империей. Не было сопротивления, да что там - даже намека на него. Империю отменили на прениях, бескровно. Новое правительство национальной обороны, во главе с губернатором Парижа генералом Трошю, предложило мир, но без всяких уступок, даже денежных. Немцы сделали вид, что не могут решить (да и взаправду было трудно) - кто более легитимный, парижские республиканцы или имперцы? В любом случае - вперед, на Париж!
Через две недели после Седана они уже были там. В городе их поджидала чуть ли не полумиллионная армия - примерно 400 т. человек. К счастью, только каждый пятый из них был солдатом. Остальные - национальные гвардейцы, дрянь и рвань. Все они любили покричать, поискать предателей, но не более того. Впрочем, для обороны столицы и этого хватало. В конце концов, у каждого из них было ружжо, которым можно было палить в страшных немцев.
Разместившись в Версале, немецкое верховное командование (король в каске, канцлер в фуражке и начальник генерального штаба в парике), приступило к осаде города. На штурм, разумеется, идти никто не собирался.
Идет война народная, священная война
Между тем, у французов нашелся очень интересный лидер, практически попаданец из будущего. Человек по имени Леон (Гамбетта), юрист сами-знаете-какой-национальности, оказался очень ловким малым. Назначенный министром внутренних дел и наделенный сверхполномочиями, эта французская предтеча Троцкого вылетела из осажденного Парижа на воздушном шаре, как в романах Ж. Верна. Оказавшись в безопасности, Гамбетта стал немедленно жечь глаголом и делом: французские рати росли в числе, появляясь, что твои юниты в компьютерных играх. Теперь это было совсем просто, по-современному - вперед и с песней. Каждый божий день Республика получала новые и новые тысячи солдат. Формировались армии, все для фронта, все для победы!
Появились и партизаны - франтиреры. Эти люди, в штатском, стреляли из-за угла в солдат, а потом убегали! А иногда и подбрасывали яду! Неслыханно подло, что твои исламисты сегодня. Немцы ожесточались, расстреливая взятых с бою гражданских. Какой-нибудь лягушатник, в рабочей блузе, палил в немца, тот выхватывал палаш, гнался за ним через палисадники, страшно крича, после чего следовал короткий суд и мерзавца/героя вешали. Не всегда, конечно.
Поймали негодяя
Насерут, а нам убирай потом
Главной же проблемой оставался Базен, периодически устраивавший вылазки насчет пожрать для своей армии. Наконец, в конце октября вопрос встал уже о питательных свойствах самого маршала и 177 т. группировка капитулировала, освободив для дела целую армию. Намечающийся кризис прошел мимо.
Парижанам приходилось тяжело, особенно морально. Дело в том, что им постоянно обещали победу, снятие осады и прочие прелести, но каждый раз вылазка гарнизона заканчивалась побитием и отходом. К началу ноября в городе уже стало голодно, холодно и обидно - теперь жители столицы надеялись только на новые армии,с пылу-жару выпекаемые Гамбеттой. Правительство даже арестовывали, но так как других дураков тогда не нашлось, то дело кончилось ничем.
Среди тевтонов в этом время шел интересный педагогически-стратегический спор: бомбить Париж или нет? Военные, особенно умные, настаивали что нет, не бомбить. Смысла, мол, никакого, только лишняя нагрузка на коммуникации, которые и так напряжены до предела. Политики, подбадриваемые общественностью, требовали бомбардировать этот притон разврата и вавилонщины из добрых крупповских пушек. Как обычно, в общем-то - тыл злее фронта. Персонально спор происходил между Мольтке (голод) и Бисмарком (бомбы). В итоге политики победили.
Маневры в грязи
Немцы методично занимали одну крепость за другой, налаживая связь между растянутыми от Страсбурга до Парижа войсками. В начале октября солдаты фон дер Танна легко разбили галлов в ряде быстротечных боев и взяли Орлеан. Это случайное занятие вызвало новый кризис. Французы решили бросить на растянутые немецкие позиции гирю и понаблюдать за последствиями. Массовый призыв сделал свое дело - новая Луарская армия уже в конце октября двинулась отвоевывать Орлеан, который и был оставлен без боя. Вслед за этим 20 т. корпус баварцев потерпел первое немецкое поражение в эту войну от 70 т. солдат Луарской армии. Характерным для него было то, что французские потери троекратно превышали немецкие (1,5 т. против 500). Тем не менее, надежды ожили - в этот период Мольтке даже рассматривал возможность снятия осады Парижа для концентрации сил и разгрома врага в чистом поле.
Но больших решений не потребовалось - из освободившихся в тылу войск удалось создать необходимую группировку прикрытия , а сами французы, тысячами помирая на маршах, оказались неспособны двинуться дальше. В ноябре все затихло и замерзло.
Леон бушевал - его 200 т. Луарская армия топчется на месте, а парижане кушают крысок и куксятся! Он отстранил этих паркетных вояк в эполетах от командования, де-факто взяв его на себя. Ах, эта шипучая закваска революционных войн!
В последние дни ноября французы двинулись к Парижу, брать в плен немецкую армию. Им противостояло всего 75 т. солдат Второй армии принца Фридриха Карла. Первая бои стоили французам тяжелых потерь (четыре к одному), а сражение при Луаньи-Пупре (отвратительные названия, да) вообще остановило продвижение. К этому времени немецкие силы увеличились до 90 т., а галльские сократились до 170 т. Все развалилось, наступавшие корпуса разошлись веером, неспособные ни к чему. И тут последовал контрудар.
Орлеанское сражение, случившееся в первых числах декабря, стоило французам 20 т. человек и потери города. Описывать его не приходится - решительное наступление, полный разгром, бегство. Немцы утеряли всего 1,5, но главное было в том, что Луарская армия превратилась в толпу - Париж был спасен, т.е. наоборот. Увы, преследование малым силами успеха не имело и вражеская армия сумела убраться за р. Луару.
Почти Росбах
А что еще?
В остальной Франции тоже происходили интересные события. По замыслу французов, немцы под Парижем должны были попасть в клещи и их Северная армия, в количестве почти 100 т. штыков, представляла собой одну из таких клешней. Сначала германцы не могли выставить на этом участке больших сил и дело ограничивалось одним корпусом. В конце ноябре прибыли освободившиеся из под Меца войска и погнали врага в Нормандию. На юге, в Вогезах, 25 т. корпус фон Вердера отбивался от 100 т. французской армии, периодически побивая ее, но без решительного успеха.
Произошло и морское сражение - у берегов Кубы канонерка Метеор таранила и обратила в бегство французское авизо. Галльский флот блокирует уже свое побережье, десант на Берлин отложен.
Конец года был грустным. Парижане голодали (полтора франка за крысу), немцы готовились к большой кампании следующего года, французы спешно выставляли в поле всех кого можно, не брезгуя и гарибальдийцами, а между Мольтке и Бисмарком (армией и политикой) вспыхивали новые ссоры. В последние дни декабря тяжелые пушки начали обстрел парижских фортов.
Все сжали зубы.