История
о прусском порядке и французском беспорядке - как король-философ поссорился с королем философов.
Знакомство между Фридрихом Гогенцоллерном и французским вольнодумцем, гонимым за смелость и прогрессивность суждений писателем Вольтером, состоялось еще в годы, когда первый был прусским кронпринцем, а второй уже повелителем европейской мысли. Быть кронпринцем Пруссии будучи в душе битником и хиппи нелегко, поэтому нет ничего удивительного, что Вольтер стал для молодого Фридриха кем-то вроде духовного отца, по переписке. Он оценивал его первые стихи, льстя будущему королю и вообще служил отдушиной в тяжелые годы после скандала с неудавшимся побегом Фридриха. Со стороны будущего короля то были искренние чувства, настолько насколько Фридрих вообще был способен на них, со стороны же Вольтера все было немного сложнее. Писатель не был чужд мира интриги и тесно взаимодействовал с французскими дипломатами, стремящимися вновь перетащить Пруссию в антигабсбургский лагерь. Все шло хорошо - в 1740 г. Фридрих наконец-то стал королем, Пруссия действительно вступила в союз с Францией против Австрии и дружба короля и Вольтера никак не сталкивалась с политикой их стран.
К концу 40-х гг. король Фридрих захотел поместить кумира молодых лет поближе к себе, дополнив свой двор этой жемчужиной. От прежнего забитого и униженного человека осталось, по видимости, не так много - теперь это был король-полководец и реформатор, успешный во всех делах. Он смело судит обо всем, включая даже чисто литературные вопросы. На долю властителя дум остается неизменная лесть, завуалированные уколы и продолжающееся информирование французского правительства. В 1749 г. он решается - после смерти любовницы и ухудшения отношений с французскими властями, Вольтер всерьез собрался в Берлин, поближе к другу-королю. Он просит, авансом, высшую награду Пруссии, получив в ответ еще одно приглашение переехать и новые стихи, для оценки. Решено - Вольтер едет в Сан-Суси!
Поручив своей новой пассии распродать все имущество во Франции и приезжать в Берлин как можно быстрее, писатель устремился по дороге, хорошо знакомой тысячам французов до этого - в Бранденбург.
Начало было многообещающим. Вольтер совершенно очаровал любимую сестру короля Вильгемину, что было немаловажно, а кроме того сразу же получил алкаемый им Pour 1е Merite и должность управляющего двора, подразумевающую синекуру, с прекрасным жалованием. Более того, для его любовницы, приходившейся ему племянницей, был выделен отдельный пенсион. Все должно было выйти очень милым: о душе короля заботился Вольтер, о нем самом мадам Дени, с пенсионом, а обо всех сразу прусская казна.
Вольтер наслаждался, ощущая себя в тоже время немного не в своей тарелке: он попросту не привык быть так близко к власти. Званые ужины, писал он, великолепны. Король - душа общества. Но. В моем распоряжении оперы и комедии, парады и концерты, ученые занятия и книги. Но, но. Берлин прекрасен, принцессы очаровательны, фрейлины красивы. Но. Эти но заключались в нескольких моментах.
Во-первых, Фридрих, ставший к тому времени уже Великим, был, в некотором смысле, мизантропом. Крайне низко оценивая человеческую природу, не исключая из этого числа и себя, он ставил Вольтера на пьедестал как личность, но полностью отвергал его как человека. Еще до прибытия философа, король язвительно заметил что в нем благородный гений уживается с душой злобной обезьяны. Фридрих готов был терпеть, наслаждаясь словесной игрой с Вольтером, но до определенных границ. Во-вторых, философ, скажем прямо, был человеком не особенно чистоплотным. Все началось с финансовых махинаций, а закончилось банальной интригой.
Решив заработать, Вольтер пустился на авантюру. Купив через третьи руки несколько векселей Саксонского казначейства, подлежащих оплате в Пруссии, он, не будучи прусским подданным, нарушал закон. Самое неприятное было в том, что вся это мелкая, в сущности, афера вскрылась после отвратительного скандала. Приобретая векселя Вольтер оплатил их чеком Парижского банка, взяв под залог несколько бриллиантов у ювелира, осуществлявшего эту покупку. Когда по каким-то причинам ценные бумаги не прибыли вовремя, король философов аннулировал чек и вернул драгоценности. Но ювелир, кстати еврей, поднял скандал, заявив, что за время хранения в залоге некоторые камни почему-то значительно изменились. Короче говоря, Вольтера обвинили в подмене (этот случай впоследствии сильно повлиял на писателя, ставшего самым антисемитским из просветителей 18 века). Все всплыло и Фридрих воспылал праведным гневом: махинации за спиной у него, публичный скандал, не просто с Вольтером, а с доверенным лицом короля, реноме которого беззастенчиво создавал себе писатель! Король отправил ему большое письмо, в котором тактично указав на то, что Вольтера, очевидно, ввели в заблуждение, прошелся по многочисленным пунктам его недобросовестного поведения. Он действительно позволял себе многое, включая такие невинные штуки как воровство свеч из дворца и беседы с российском послом от имени монарха, без малейшего ведома последнего. Фридрих с некоторой горечью писал ему: если вы способны решиться жить как философ, я буду счастлив видеть вас. Если нет - лучше оставайтесь в Берлине. Отношения явственным образом испортились, несмотря на всю лесть, если не раболепие писателя.
Но полный разрыв произошел лишь полтора года спустя, осенью 1752 г. Интересно, что причиною тому стал другой француз, Пьер Луи де Мопертюи, видный ученый, перебравшийся в Пруссию еще в первый год правления короля. В то время он вел напряженную борьбу-полемику вокруг одного математико-теологического вопроса (бывали и такие, да), когда совершенно неожиданно ему был нанесен удар с тыла. Вольтер самым решительным образом влезает в спор ученых мужей, публикуя анонимный памфлет в поддержку надуманного обвинения Мопертюи в плагиате. Король, высоко ценивший первого ученого королевства, разделившего с ним походы войны за Австрийское наследство, тоже берется за перо, выступив с таким же (анонимным) заявлением-ответом, защищавшим честь прусского ученого. Авторство также не вызывало ни малейших сомнений. Тогда Вольтер пишет Диатриба доктора Акакия, папского лекаря, в которой в свойственной ему язвительной манере начисто разделывает бедного Мопертюи, не опускаясь до спора по существу. Фридрих смеется над слогом, но запрещает печатать, опять защищая своего президента Берлинской академии. Вольтер зарывается - и публикует ее.
Король в ярости, Вольтер в панике. Фридрих приказывает уничтожить все экземпляры Диатрибы , Вольтер пишет еще одно письмо, в котором дает обещание исправиться. Слишком поздно - в Париже и Лейпциге она уже выходит немалыми тиражами. В Пруссии ее сжигают, но остановить распространение уже нельзя. Этот удар добивает несчастного Мопертюи, сделав его врагом всей тогдашней передовой, как сказали бы позже, интеллигенции.
Письмо короля начинается словами ваше бесстыдство меня изумляет. Вольтер волен покинуть Берлин, предлоги не нужны. Награду, тот самый крест, следует вернуть, равно как и ключ от дворца. И, самое главное и щепетильное - опыты короля в поэзии, переданные ему для оценки и критики. Многие из этих стихов носили нелицеприятный для соседей Фридриха по Европе характер и публикация их могла сильно навредить. Король попытался смягчить пилюлю деньгами, но Вольтера это не остановило. Покинув в марте 1753 г. Берлин, он увез с собой и ключ и стихи. Уже в вольном имперском городе Франкфурте-на-Майне Вольтера с любовницей настигли прусские агенты. Точнее, что делает историю немного более прозаической - прусский агент, представитель короля в городе. Найдя их в гостинице, он потребовал выдать искомое. Деваться некуда - багаж со всеми вещами еще тащился в город и Вольтеру, спустя две недели, пришлось все-таки вернуть украденное. Однако, и после этого не обошлось без небольшого скандала. Пруссак, исполнивший все по инструкции, решился задержать отъезд скандальной парочки, на время до получения новых указаний. Попытка выехать была пресечена.
Вольтер, разумеется, поднял шум, жалуясь на этот акт насилия, действия агента были признаны излишними, но наказания не последовало. Наконец, они уехали.
Вскоре после этих событий философ попытался насолить берлинскому пройдохе, устроившись на службу в той же ипостаси к императрице Марии-Терезии, но был остроумно ею отвергнут... Годы примирили их, несмотря на последовавшую вскоре Семилетнюю войну и на множество явных и скрытых выпадов против короля, предпринятых после этих событий Вольтером. Позднее они возобновили переписку, носящую вполне дружественный характер. В 1766 г. Вольтер написал - я прощаю ему все! В 1778 г. Фридрих создал Элегию на смерть писателя, зачитанную специальным оратором в стенах той самой Берлинской академии, которой столь сильно навредил покойный.
Они так и остались в истории рядом, король и писатель.
Знакомство между Фридрихом Гогенцоллерном и французским вольнодумцем, гонимым за смелость и прогрессивность суждений писателем Вольтером, состоялось еще в годы, когда первый был прусским кронпринцем, а второй уже повелителем европейской мысли. Быть кронпринцем Пруссии будучи в душе битником и хиппи нелегко, поэтому нет ничего удивительного, что Вольтер стал для молодого Фридриха кем-то вроде духовного отца, по переписке. Он оценивал его первые стихи, льстя будущему королю и вообще служил отдушиной в тяжелые годы после скандала с неудавшимся побегом Фридриха. Со стороны будущего короля то были искренние чувства, настолько насколько Фридрих вообще был способен на них, со стороны же Вольтера все было немного сложнее. Писатель не был чужд мира интриги и тесно взаимодействовал с французскими дипломатами, стремящимися вновь перетащить Пруссию в антигабсбургский лагерь. Все шло хорошо - в 1740 г. Фридрих наконец-то стал королем, Пруссия действительно вступила в союз с Францией против Австрии и дружба короля и Вольтера никак не сталкивалась с политикой их стран.
К концу 40-х гг. король Фридрих захотел поместить кумира молодых лет поближе к себе, дополнив свой двор этой жемчужиной. От прежнего забитого и униженного человека осталось, по видимости, не так много - теперь это был король-полководец и реформатор, успешный во всех делах. Он смело судит обо всем, включая даже чисто литературные вопросы. На долю властителя дум остается неизменная лесть, завуалированные уколы и продолжающееся информирование французского правительства. В 1749 г. он решается - после смерти любовницы и ухудшения отношений с французскими властями, Вольтер всерьез собрался в Берлин, поближе к другу-королю. Он просит, авансом, высшую награду Пруссии, получив в ответ еще одно приглашение переехать и новые стихи, для оценки. Решено - Вольтер едет в Сан-Суси!
Поручив своей новой пассии распродать все имущество во Франции и приезжать в Берлин как можно быстрее, писатель устремился по дороге, хорошо знакомой тысячам французов до этого - в Бранденбург.
Начало было многообещающим. Вольтер совершенно очаровал любимую сестру короля Вильгемину, что было немаловажно, а кроме того сразу же получил алкаемый им Pour 1е Merite и должность управляющего двора, подразумевающую синекуру, с прекрасным жалованием. Более того, для его любовницы, приходившейся ему племянницей, был выделен отдельный пенсион. Все должно было выйти очень милым: о душе короля заботился Вольтер, о нем самом мадам Дени, с пенсионом, а обо всех сразу прусская казна.
Вольтер наслаждался, ощущая себя в тоже время немного не в своей тарелке: он попросту не привык быть так близко к власти. Званые ужины, писал он, великолепны. Король - душа общества. Но. В моем распоряжении оперы и комедии, парады и концерты, ученые занятия и книги. Но, но. Берлин прекрасен, принцессы очаровательны, фрейлины красивы. Но. Эти но заключались в нескольких моментах.
Во-первых, Фридрих, ставший к тому времени уже Великим, был, в некотором смысле, мизантропом. Крайне низко оценивая человеческую природу, не исключая из этого числа и себя, он ставил Вольтера на пьедестал как личность, но полностью отвергал его как человека. Еще до прибытия философа, король язвительно заметил что в нем благородный гений уживается с душой злобной обезьяны. Фридрих готов был терпеть, наслаждаясь словесной игрой с Вольтером, но до определенных границ. Во-вторых, философ, скажем прямо, был человеком не особенно чистоплотным. Все началось с финансовых махинаций, а закончилось банальной интригой.
Решив заработать, Вольтер пустился на авантюру. Купив через третьи руки несколько векселей Саксонского казначейства, подлежащих оплате в Пруссии, он, не будучи прусским подданным, нарушал закон. Самое неприятное было в том, что вся это мелкая, в сущности, афера вскрылась после отвратительного скандала. Приобретая векселя Вольтер оплатил их чеком Парижского банка, взяв под залог несколько бриллиантов у ювелира, осуществлявшего эту покупку. Когда по каким-то причинам ценные бумаги не прибыли вовремя, король философов аннулировал чек и вернул драгоценности. Но ювелир, кстати еврей, поднял скандал, заявив, что за время хранения в залоге некоторые камни почему-то значительно изменились. Короче говоря, Вольтера обвинили в подмене (этот случай впоследствии сильно повлиял на писателя, ставшего самым антисемитским из просветителей 18 века). Все всплыло и Фридрих воспылал праведным гневом: махинации за спиной у него, публичный скандал, не просто с Вольтером, а с доверенным лицом короля, реноме которого беззастенчиво создавал себе писатель! Король отправил ему большое письмо, в котором тактично указав на то, что Вольтера, очевидно, ввели в заблуждение, прошелся по многочисленным пунктам его недобросовестного поведения. Он действительно позволял себе многое, включая такие невинные штуки как воровство свеч из дворца и беседы с российском послом от имени монарха, без малейшего ведома последнего. Фридрих с некоторой горечью писал ему: если вы способны решиться жить как философ, я буду счастлив видеть вас. Если нет - лучше оставайтесь в Берлине. Отношения явственным образом испортились, несмотря на всю лесть, если не раболепие писателя.
Но полный разрыв произошел лишь полтора года спустя, осенью 1752 г. Интересно, что причиною тому стал другой француз, Пьер Луи де Мопертюи, видный ученый, перебравшийся в Пруссию еще в первый год правления короля. В то время он вел напряженную борьбу-полемику вокруг одного математико-теологического вопроса (бывали и такие, да), когда совершенно неожиданно ему был нанесен удар с тыла. Вольтер самым решительным образом влезает в спор ученых мужей, публикуя анонимный памфлет в поддержку надуманного обвинения Мопертюи в плагиате. Король, высоко ценивший первого ученого королевства, разделившего с ним походы войны за Австрийское наследство, тоже берется за перо, выступив с таким же (анонимным) заявлением-ответом, защищавшим честь прусского ученого. Авторство также не вызывало ни малейших сомнений. Тогда Вольтер пишет Диатриба доктора Акакия, папского лекаря, в которой в свойственной ему язвительной манере начисто разделывает бедного Мопертюи, не опускаясь до спора по существу. Фридрих смеется над слогом, но запрещает печатать, опять защищая своего президента Берлинской академии. Вольтер зарывается - и публикует ее.
Король в ярости, Вольтер в панике. Фридрих приказывает уничтожить все экземпляры Диатрибы , Вольтер пишет еще одно письмо, в котором дает обещание исправиться. Слишком поздно - в Париже и Лейпциге она уже выходит немалыми тиражами. В Пруссии ее сжигают, но остановить распространение уже нельзя. Этот удар добивает несчастного Мопертюи, сделав его врагом всей тогдашней передовой, как сказали бы позже, интеллигенции.
Письмо короля начинается словами ваше бесстыдство меня изумляет. Вольтер волен покинуть Берлин, предлоги не нужны. Награду, тот самый крест, следует вернуть, равно как и ключ от дворца. И, самое главное и щепетильное - опыты короля в поэзии, переданные ему для оценки и критики. Многие из этих стихов носили нелицеприятный для соседей Фридриха по Европе характер и публикация их могла сильно навредить. Король попытался смягчить пилюлю деньгами, но Вольтера это не остановило. Покинув в марте 1753 г. Берлин, он увез с собой и ключ и стихи. Уже в вольном имперском городе Франкфурте-на-Майне Вольтера с любовницей настигли прусские агенты. Точнее, что делает историю немного более прозаической - прусский агент, представитель короля в городе. Найдя их в гостинице, он потребовал выдать искомое. Деваться некуда - багаж со всеми вещами еще тащился в город и Вольтеру, спустя две недели, пришлось все-таки вернуть украденное. Однако, и после этого не обошлось без небольшого скандала. Пруссак, исполнивший все по инструкции, решился задержать отъезд скандальной парочки, на время до получения новых указаний. Попытка выехать была пресечена.
Вольтер, разумеется, поднял шум, жалуясь на этот акт насилия, действия агента были признаны излишними, но наказания не последовало. Наконец, они уехали.
Вскоре после этих событий философ попытался насолить берлинскому пройдохе, устроившись на службу в той же ипостаси к императрице Марии-Терезии, но был остроумно ею отвергнут... Годы примирили их, несмотря на последовавшую вскоре Семилетнюю войну и на множество явных и скрытых выпадов против короля, предпринятых после этих событий Вольтером. Позднее они возобновили переписку, носящую вполне дружественный характер. В 1766 г. Вольтер написал - я прощаю ему все! В 1778 г. Фридрих создал Элегию на смерть писателя, зачитанную специальным оратором в стенах той самой Берлинской академии, которой столь сильно навредил покойный.
Они так и остались в истории рядом, король и писатель.