[эффект_рубакова] Бетховен в анфиладе у Обезъянка
Освежая недавно в памяти интерпретации Клаудио Аррау, нам вспомнился некий эписодий с Бетховеном, замечательно скоррелировавший именно что с цирком с конями. Полный приматологический анализ этой корреляции мы сделаем позже и отдельно, а здесь -- сам эписодий.
***
Середина 1980-х.
Молодежь теоротдела таскает мебель в 7-комнатной квартире в начале Ленинского проспекта, принадлежащей персонажу, затрагивающие которого записи мы метим тэгом обезъянко, и которого кратко обозначаем просто как Обезъянко для удобства наших многочисленных читателей.
Таскает внутрь или наружу -- неважно, важнее, что от входной двери тянется коридор, слева три изолированные спальни и в конце кухня, а справа четыре комнаты анфиладой.
Мы отчётливо помним свой вывод, что там можно было на велосипеде кругами кататься: туда по анфиладе, обратно по коридору. Ну, или наоборот.
Популяризаторы, представляя публике разных академиков, никогда почему-то не вспоминают, что стоит на кону при выборах в Академию, -- и, главное, как это влияет на исход сложных, тёмных, предоставляющих Приматическому Элементу массу неоднородностей для вкомбинировывания в свои интриги, процедур выборов в свете Первого Начала.
Возникла какая-то пауза, и рабсила ("золотые головы", как выразилась однажды начальница первого отдела, ГЫ) сидит в первой, ближайшей ко входу в квартиру комнате анфилады.
Как-то так вышло, что сидят (а может, кто-то и стоит -- память таких деталей не удержала) спиной к окнам. Соответственно, анфилада уходит вправо (там в последней комнате был по окончании работ явлен стол с холодными закусками).
А слева у глухой стены стоит фо-но.
И вот, сабж вдруг встаёт, подходит к инструменту и отыгрывает одну часть какой-то попсовой сонаты Бетховена. Типа, 7й класс муз. школы. Темпы-крещендо вроде так все правильно обозначены, но... как говаривала наша училка по специальности Людмила Петровна: "Ну, отбарабанил."
Мы отчётливо помним своё ощущение неловкости (отчего эписодий и запомнился).
Музыка -- дело эмоциональное и, в общем, интимное, даже если сидишь в концертном зале.
Нахрен он вышел "отбарабанивать" романтика Бетховена в паузе между тасканием мебели?
Ценители такую профанацию не поймут, остальным Бетховен по барабану.
Единственный механизм, который тут просматривается, таков, что -- вот инструмент, вот публика -- и срабатывает условный рефлекс, выработанный когда-то подкреплением в виде восхищения домашней публики.
Так детей просят сыграть -- не ради музыки, а чтобы умиляться ими.
NB Мы не говорим плохо это или хорошо (что детьми умиляются, что выходит и играет, и т.п.). Пусть даже распрекрасно.
Важен факт: у сабжа имелся условный рефлекс, основанный на прошлых положительных подкреплениях (ни на чём другом рефлекс основан быть не может), и толкающий его на публичное выступление как таковое, несмотря на отсутствие смысла.
Один эписодий, разумеется, мало о чём говорил бы.
Но их отнюдь не один.
И все они ведут к понятию, которое мы уже успели назвать, и даже пару раз, но сейчас фиксировать его не будем, а сделаем это немного позже.
***
Середина 1980-х.
Молодежь теоротдела таскает мебель в 7-комнатной квартире в начале Ленинского проспекта, принадлежащей персонажу, затрагивающие которого записи мы метим тэгом обезъянко, и которого кратко обозначаем просто как Обезъянко для удобства наших многочисленных читателей.
Таскает внутрь или наружу -- неважно, важнее, что от входной двери тянется коридор, слева три изолированные спальни и в конце кухня, а справа четыре комнаты анфиладой.
Мы отчётливо помним свой вывод, что там можно было на велосипеде кругами кататься: туда по анфиладе, обратно по коридору. Ну, или наоборот.
Популяризаторы, представляя публике разных академиков, никогда почему-то не вспоминают, что стоит на кону при выборах в Академию, -- и, главное, как это влияет на исход сложных, тёмных, предоставляющих Приматическому Элементу массу неоднородностей для вкомбинировывания в свои интриги, процедур выборов в свете Первого Начала.
Возникла какая-то пауза, и рабсила ("золотые головы", как выразилась однажды начальница первого отдела, ГЫ) сидит в первой, ближайшей ко входу в квартиру комнате анфилады.
Как-то так вышло, что сидят (а может, кто-то и стоит -- память таких деталей не удержала) спиной к окнам. Соответственно, анфилада уходит вправо (там в последней комнате был по окончании работ явлен стол с холодными закусками).
А слева у глухой стены стоит фо-но.
И вот, сабж вдруг встаёт, подходит к инструменту и отыгрывает одну часть какой-то попсовой сонаты Бетховена. Типа, 7й класс муз. школы. Темпы-крещендо вроде так все правильно обозначены, но... как говаривала наша училка по специальности Людмила Петровна: "Ну, отбарабанил."
Мы отчётливо помним своё ощущение неловкости (отчего эписодий и запомнился).
Музыка -- дело эмоциональное и, в общем, интимное, даже если сидишь в концертном зале.
Нахрен он вышел "отбарабанивать" романтика Бетховена в паузе между тасканием мебели?
Ценители такую профанацию не поймут, остальным Бетховен по барабану.
Единственный механизм, который тут просматривается, таков, что -- вот инструмент, вот публика -- и срабатывает условный рефлекс, выработанный когда-то подкреплением в виде восхищения домашней публики.
Так детей просят сыграть -- не ради музыки, а чтобы умиляться ими.
NB Мы не говорим плохо это или хорошо (что детьми умиляются, что выходит и играет, и т.п.). Пусть даже распрекрасно.
Важен факт: у сабжа имелся условный рефлекс, основанный на прошлых положительных подкреплениях (ни на чём другом рефлекс основан быть не может), и толкающий его на публичное выступление как таковое, несмотря на отсутствие смысла.
Один эписодий, разумеется, мало о чём говорил бы.
Но их отнюдь не один.
И все они ведут к понятию, которое мы уже успели назвать, и даже пару раз, но сейчас фиксировать его не будем, а сделаем это немного позже.