Одна
Интересное у тебя чувство юмора, Господи. Быть брошенной любимым мужем в 46 - это, наверное, смешно. Ни ребенка, ни кутёнка…
Животных он держать не позволял, говорил, что аллергия на шерсть. Хотя в гостях, если бывали у тех, кто с собаками да кошками, от анафилактического шока не задыхался, не чихал, не чесался, не краснел даже.
А ребенок… Сначала ребенок мог помешать учебе. Потом работе. Потом на машину надо было зарабатывать. Потом на квартиру. Потом плюнула на всё и против его воли, втайне, просто перестала пить таблетки. Когда забеременела, вроде даже смирился, хотя мрачный ходил.
Но не судьба. Не доносила. Выкидыш. Потом еще один. Потом совсем крестик врачи поставили. Да и поздно уже стало, в конце-то концов.
Ее учебе не ребенок помешал. Вуз пришлось бросить потому, что на что-то надо было жить. А значит, кто-то должен был работать. Не он. Он на более перспективную специальность пошел учиться. Верный выбор сделал. Когда появились действительно большие деньги, заставил уйти ее с работы. Типа дома от нее больше толку. И утром всегда проводит, завтраком покормит, вечером дождется, придумает очередной кулинарный шедевр, чтобы порадовать.
Правда, последнее время он ел, словно не ощущал вкуса. Хвалить перестал. Да и вообще, не всегда уже она его дождаться могла.
Иногда появлялся только на следующий вечер. Вид измученный, сам молчаливый. Буркнет «Проблемы с бизнесом» и всё. Как будто и хватит с нее. Ничего больше ей и знать не положено.
А потом просто заявил:
- Я с тобой развожусь. Собери вещи. И будь добра, съезжай к концу месяца.
Да, конечно, квартира его, на его деньги куплена. Какие у нее права? Она даже прописана до сих пор у мамы, всё как-то надобности выписаться не было.
К маме и вернулась. У той свои тараканы, строит из себя молодуху, на свидания ходит. Где она только этих пенсионеров одиноких находит? А может, и не одинокие они вовсе. Но тогда уже совсем мерзость. Маме 65 в следующем году будет. Тоже мне, любовница-разлучница, роковая женщина.
Месяц проревела, отвернувшись лицом к ковру, в своей старой комнате, детской еще. Даже не ела почти.
Потом устроилась на работу, жить-то на что-то надо. Работником клининговой компании. А попросту - уборщицей. Куда еще в ее возрасте, да без образования возьмут?
Это ей еще повезло, испытательный срок прошла удачно. Уж, конечно, опыта у нее по этой части хоть отбавляй. Он хотел нанять домработницу, еще когда вместе были. Но она наотрез отказалась. И так сутками дома, хоть будет чем заняться. Вот и вылизывала всю квартиру до блеска. Хотя ему на это было, в принципе, наплевать.
Котёнка подобрала на улице. Оказалось, больной, много на ветлечебницу ушло, мама ругалась, когда гадил, где не положено. Зато теперь радость. Мурлыкает, ласковый такой, теплый. Выздоровел совсем, красивый стал, пушистый. Тишей назвала. Тихонький был поначалу. Это теперь игровый стал, вечно учудит чего-нибудь. Уже и мама над ним смеется, приняла. Хорошо, когда в доме кошка есть…
А сегодня он вдруг позвонил. Какой-то повод для встречи придумал незначительный, мол, фотографию хотел взять общую, она у них в двух экземплярах была. Случайно с собой при разводе обе забрала, они в ее альбоме хранились.
Сердце застучало, как бешеное. Не забыл. Любит. Может, еще вернется всё?
Договорились на завтра, у нее как раз выходной был. С вечера потратила последние деньги, купила мяса, он свининку в кляре любил, салатик из морепродуктов, тортик испекла. И даже розочку купила, мол, не такая она и одинокая, вон, - поклонники цветы дарят. Маму отправила на очередную свиданку. Тишку заперла в своей комнате, и даже лоток его из туалета пока убрала, мисочки спрятала.
Надела свое лучшее платье, его любимое, давно, правда, купленное, но она не пополнела ни капельки, как влитое сидит. Он всегда говорил, что у каждой женщины должно быть черное дорогое платье.
Надушилась. Волосы подкрасила (ох, сколько седины!). Легкий макияж, как он любит, как будто и нет косметики совсем. И маникюр просто блеском для ногтей, опять же, под естественность.
В назначенный час в дверь позвонили. Он всегда был пунктуален.
Стараясь, чтобы было незаметно, как трясутся руки, открыла.
И опешила.
Он пришел не один. Молодая деваха, губы силиконовые, грудь наверняка тоже (а ведь он всегда говорил, что грудь должна помещаться в руку любящего мужчины, больше - это уже моветон), макияж всех цветов радуги. Вся блестит и переливается от несусветного количества стразиков и брюликов (точно неизвестно, никогда драгоценными камнями не увлекалась. И металлами). А еще вся в золоте, даже на животе цепочка. На голой талии, на боку, татуировка, маечка коротенькая, юбка еще короче. Зато сапоги выше колен, как перчатка ноги обтягивают, шелковые.
- Может, пообедаете?
Глупый вопрос, но ничего больше в голову не пришло.
Девица принюхалась.
- Мамаша, угробить моего жениха хочешь? Ему жирное нельзя, поджелудочная.
Она уловила его благодарный и даже (не может быть!) влюбленный взгляд в сторону подруги.
- Да, мы торопимся. И уже пообедали.
- В японском ресторане. Обожаю суши! - добавила девица, причмокнув.
- Где фотография?
Она растерянно принесла фотоальбом, раскрыла, подала.
Он автоматически взял нужный снимок, но даже не посмотрел. Стоял, о чем-то задумавшись.
- Ты что, всё-таки кота завела? Кошачьей мочой воняет.
Зато девица вцепилась в фотокарточку.
- Ой, какой ты хорошенький был! Да не ревнуй, сейчас еще красивее, - в доказательство девушка влепилась в его губы затяжным поцелуем.
Видимо, она не сумела скрыть свои чувства, ее передернуло.
Деваха сразу отлипла и смерила ее презрительным взглядом.
- Неудивительно, что ты ее бросил. Мышь серая. Или лошадь. Ты как ее называл? Моя крыска? Или клячка?
- Хватит, идем.
Но девица не успокоилась. Уже в подъезде она снова обернулась и словно выплюнула в лицо:
- Бабуля, вам черное не к лицу, старит. Тем более, с вашим цветом кожи… Болотный был бы в тему, однотонно бы получилось. И такая прическа устарела еще в 60-ти десятых. Вы бы еще на бигуди намотались или химию сделали. Ха-ха-ха!
Захлопнув дверь, она прижалась к ней спиной. И невольно продолжала слышать хихиканье, издевательские оценки, и его, его смех, вторящий следом.
На секунду наступила тишина. Ей показалось, что казнь закончена.
Но нет. Чмоканье, шорохи и охи дали понять, что ее бывший муж и эта стерва целуются. Или даже больше.
Она открыла дверь и прокричала:
- Идите вы оба на хуй! И будьте там счастливы!
Всё затихло. Потом процокали каблучки, прошуршали его ботинки, хлопнула дверь подъезда.
Она впервые в жизни использовала нецензурные слова. И почему-то именно сейчас ей вдруг стало легко. Легко и весело.
Она открыла дверь в свою комнату, взяла на руки истосковавшегося в одиночестве Тишку, закружила его, поглаживая.
- Теперь мы заживем! Слышишь, Тихон? Заживем! Может, невесту тебе найти? Котятки будут…
Тишка не возражал.
И отвечал только одним: громким мурлыканьем.
Животных он держать не позволял, говорил, что аллергия на шерсть. Хотя в гостях, если бывали у тех, кто с собаками да кошками, от анафилактического шока не задыхался, не чихал, не чесался, не краснел даже.
А ребенок… Сначала ребенок мог помешать учебе. Потом работе. Потом на машину надо было зарабатывать. Потом на квартиру. Потом плюнула на всё и против его воли, втайне, просто перестала пить таблетки. Когда забеременела, вроде даже смирился, хотя мрачный ходил.
Но не судьба. Не доносила. Выкидыш. Потом еще один. Потом совсем крестик врачи поставили. Да и поздно уже стало, в конце-то концов.
Ее учебе не ребенок помешал. Вуз пришлось бросить потому, что на что-то надо было жить. А значит, кто-то должен был работать. Не он. Он на более перспективную специальность пошел учиться. Верный выбор сделал. Когда появились действительно большие деньги, заставил уйти ее с работы. Типа дома от нее больше толку. И утром всегда проводит, завтраком покормит, вечером дождется, придумает очередной кулинарный шедевр, чтобы порадовать.
Правда, последнее время он ел, словно не ощущал вкуса. Хвалить перестал. Да и вообще, не всегда уже она его дождаться могла.
Иногда появлялся только на следующий вечер. Вид измученный, сам молчаливый. Буркнет «Проблемы с бизнесом» и всё. Как будто и хватит с нее. Ничего больше ей и знать не положено.
А потом просто заявил:
- Я с тобой развожусь. Собери вещи. И будь добра, съезжай к концу месяца.
Да, конечно, квартира его, на его деньги куплена. Какие у нее права? Она даже прописана до сих пор у мамы, всё как-то надобности выписаться не было.
К маме и вернулась. У той свои тараканы, строит из себя молодуху, на свидания ходит. Где она только этих пенсионеров одиноких находит? А может, и не одинокие они вовсе. Но тогда уже совсем мерзость. Маме 65 в следующем году будет. Тоже мне, любовница-разлучница, роковая женщина.
Месяц проревела, отвернувшись лицом к ковру, в своей старой комнате, детской еще. Даже не ела почти.
Потом устроилась на работу, жить-то на что-то надо. Работником клининговой компании. А попросту - уборщицей. Куда еще в ее возрасте, да без образования возьмут?
Это ей еще повезло, испытательный срок прошла удачно. Уж, конечно, опыта у нее по этой части хоть отбавляй. Он хотел нанять домработницу, еще когда вместе были. Но она наотрез отказалась. И так сутками дома, хоть будет чем заняться. Вот и вылизывала всю квартиру до блеска. Хотя ему на это было, в принципе, наплевать.
Котёнка подобрала на улице. Оказалось, больной, много на ветлечебницу ушло, мама ругалась, когда гадил, где не положено. Зато теперь радость. Мурлыкает, ласковый такой, теплый. Выздоровел совсем, красивый стал, пушистый. Тишей назвала. Тихонький был поначалу. Это теперь игровый стал, вечно учудит чего-нибудь. Уже и мама над ним смеется, приняла. Хорошо, когда в доме кошка есть…
А сегодня он вдруг позвонил. Какой-то повод для встречи придумал незначительный, мол, фотографию хотел взять общую, она у них в двух экземплярах была. Случайно с собой при разводе обе забрала, они в ее альбоме хранились.
Сердце застучало, как бешеное. Не забыл. Любит. Может, еще вернется всё?
Договорились на завтра, у нее как раз выходной был. С вечера потратила последние деньги, купила мяса, он свининку в кляре любил, салатик из морепродуктов, тортик испекла. И даже розочку купила, мол, не такая она и одинокая, вон, - поклонники цветы дарят. Маму отправила на очередную свиданку. Тишку заперла в своей комнате, и даже лоток его из туалета пока убрала, мисочки спрятала.
Надела свое лучшее платье, его любимое, давно, правда, купленное, но она не пополнела ни капельки, как влитое сидит. Он всегда говорил, что у каждой женщины должно быть черное дорогое платье.
Надушилась. Волосы подкрасила (ох, сколько седины!). Легкий макияж, как он любит, как будто и нет косметики совсем. И маникюр просто блеском для ногтей, опять же, под естественность.
В назначенный час в дверь позвонили. Он всегда был пунктуален.
Стараясь, чтобы было незаметно, как трясутся руки, открыла.
И опешила.
Он пришел не один. Молодая деваха, губы силиконовые, грудь наверняка тоже (а ведь он всегда говорил, что грудь должна помещаться в руку любящего мужчины, больше - это уже моветон), макияж всех цветов радуги. Вся блестит и переливается от несусветного количества стразиков и брюликов (точно неизвестно, никогда драгоценными камнями не увлекалась. И металлами). А еще вся в золоте, даже на животе цепочка. На голой талии, на боку, татуировка, маечка коротенькая, юбка еще короче. Зато сапоги выше колен, как перчатка ноги обтягивают, шелковые.
- Может, пообедаете?
Глупый вопрос, но ничего больше в голову не пришло.
Девица принюхалась.
- Мамаша, угробить моего жениха хочешь? Ему жирное нельзя, поджелудочная.
Она уловила его благодарный и даже (не может быть!) влюбленный взгляд в сторону подруги.
- Да, мы торопимся. И уже пообедали.
- В японском ресторане. Обожаю суши! - добавила девица, причмокнув.
- Где фотография?
Она растерянно принесла фотоальбом, раскрыла, подала.
Он автоматически взял нужный снимок, но даже не посмотрел. Стоял, о чем-то задумавшись.
- Ты что, всё-таки кота завела? Кошачьей мочой воняет.
Зато девица вцепилась в фотокарточку.
- Ой, какой ты хорошенький был! Да не ревнуй, сейчас еще красивее, - в доказательство девушка влепилась в его губы затяжным поцелуем.
Видимо, она не сумела скрыть свои чувства, ее передернуло.
Деваха сразу отлипла и смерила ее презрительным взглядом.
- Неудивительно, что ты ее бросил. Мышь серая. Или лошадь. Ты как ее называл? Моя крыска? Или клячка?
- Хватит, идем.
Но девица не успокоилась. Уже в подъезде она снова обернулась и словно выплюнула в лицо:
- Бабуля, вам черное не к лицу, старит. Тем более, с вашим цветом кожи… Болотный был бы в тему, однотонно бы получилось. И такая прическа устарела еще в 60-ти десятых. Вы бы еще на бигуди намотались или химию сделали. Ха-ха-ха!
Захлопнув дверь, она прижалась к ней спиной. И невольно продолжала слышать хихиканье, издевательские оценки, и его, его смех, вторящий следом.
На секунду наступила тишина. Ей показалось, что казнь закончена.
Но нет. Чмоканье, шорохи и охи дали понять, что ее бывший муж и эта стерва целуются. Или даже больше.
Она открыла дверь и прокричала:
- Идите вы оба на хуй! И будьте там счастливы!
Всё затихло. Потом процокали каблучки, прошуршали его ботинки, хлопнула дверь подъезда.
Она впервые в жизни использовала нецензурные слова. И почему-то именно сейчас ей вдруг стало легко. Легко и весело.
Она открыла дверь в свою комнату, взяла на руки истосковавшегося в одиночестве Тишку, закружила его, поглаживая.
- Теперь мы заживем! Слышишь, Тихон? Заживем! Может, невесту тебе найти? Котятки будут…
Тишка не возражал.
И отвечал только одним: громким мурлыканьем.