Доктор С. Рассказ
1
Сложно сказать, когда Егор решил покончить с собой. Впервые такая мысль возникла давно, еще в подростковом возрасте, и какое-то время он был ей одержим. А все потому, что жизнь казалась пустой и бессмысленной, а он - никому не нужным, непонятым и одиноким. Иногда, вечерами, захлестывала такая безысходная горечь, что он садился на пол и, обхватывая колени, представлял, как это вовсе не жить, никогда не появляться на свет. В такие минуты хотелось выбежать из квартиры и бежать до тех пор, пока ненавистная жизнь не останется далеко позади. Впрочем, как именно свести с ней счеты Егор придумать не мог, потому что каждый из способов имел свои недостатки. В конце концов он решил, что наиболее приемлемым будут таблетки, и начал потихоньку собирать смертельный пузырек. Потом он долго стоял на полке или лежал в рюкзаке и непостижимым образом сделал Егора хозяином собственной жизни, ведь смерть была доступна в любой момент, стоило лишь захотеть…
Говорят, у подростков такое случается; но как только Егор стал студентом юрфака, странная горечь и глупые мысли исчезли.
Он забыл их на целых пятнадцать лет, но потом они неожиданно проступили наружу, и Егор ощутил себя деревом, что годами гнило изнутри. Хотя все в его жизни было хорошо, даже отлично, - во всяком случае так казалось со стороны.
Тем не менее Егор задыхался. Все чаще казалось, что он не живет, а существует в виде большой человекоподобной куклы, всегда красиво и безупречно одетой, и с неизменной улыбкой на лице, а настоящий Егор, похожий на крошечную букашку, сидит глубоко внутри, в специальном отсеке, и может только смотреть, держа свой рот на замке.
Изнутри все виделось по-другому. Абсурдность происходящего с каждым днем все сильнее бросалась в глаза; колесо жизни крутилось исправно и почти не скрипело, хотя иногда постанывало пружинами в старых диванах; будни сменялись праздниками и наоборот; люди вертелись и постоянно врали; а по ночам ледяная рука отчаяния хватала за горло и начинала душить. Жизнь не просто казалась бессмысленной и пустой - она таковой была. Несмотря на престарелых родителей, друзей и работу, несмотря на перспективы и прочие пряники, которыми завлекает человека судьба, он чувствовал себя заключенным, и выход из невидимой камеры могла даровать лишь смерть.
Возможно, у Егора просто наступил кризис среднего возраста; к тому же он еще не обзавелся собственной семьей, а ничто так не отвлекает от черных мыслей, как повседневные хлопоты, обязательства и ответственность за близких людей.
Возможно, виновата была тоскливая и дождливая осень, ведь недаром же говорят, что она вызывает хандру, а некоторых так и вовсе лишает рассудка.
Какое-то время Егор держался, сражался с собой или же просто терпел, но потом осознал, что сил не хватает, как будто завод закончился и он стал ходить на медленных оборотах.
Беда в том, что снова завести механизм кто-то другой не мог, а сам Егор не хотел или считал ненужным.
Он потерял улыбку и стал апатичным, но всем было плевать. Он стал говорить и писать странные вещи, но это привело лишь к уменьшению лайков в Фейсбуке. Он стал размышлять о смысле жизни, вернее, его отсутствии, сравнивать людей с муравьями и навозными жуками, хотя кто-то, куда удачнее, уже делал это до него. В результате Егор потерял половину виртуальных друзей, но так и остался непонятым, потому что тот, кто не получает удовольствия от новой машины, поездки на Ибицу и просмотра любимого сериала, кажется либо существом с другой планеты, либо живым мертвецом.
И как-то вечером, выйдя из офиса в промозглую сырость, Егор просто побрел сквозь туман. Легкий костюм, не предназначенный для вечерних прогулок, скоро набрался влаги и потяжелел: стало холодно, и от этого совсем одиноко.
Спустя какое-то время Егор очутился на пешеходном мосту. Под ногами чернела вода, а берега тонули во мгле. Наверное, близилась полночь, да и погода подкачала - по мосту никто не гулял.
Он прикоснулся к перилам, холодным, мокрым и скользким, и стал готовиться к завершающему жизнь прыжку.
Мысленно он был уже не здесь, а там, на дне, обрастающий илом и тишиной. Тело подалось вперед, перегнулось через перила, и в какой-то момент почудилось, что перед ним раскинулось бескрайнее темное небо - значит, его ждет не падение, а полет…
Внезапно за спиной звонко тявкнула собака, и чьи-то руки толкнули Егора в бок, да так сильно, что он потерял равновесие и растянулся у ног своего спасителя.
- Какого черта? - возмутился Егор и, живо поднявшись, растерянно уставился на незнакомца.
Тот был пожилой, седовласый, высокий и статный, в элегантном черном пальто и краплачном шелковом шарфе, в перчатках и с тростью в левой руке. Правой он держал отстегнутый поводок, но длинноухое и добродушное существо - курчавый спаниель цвета ржавой от солнца степной травы - послушно стоял рядом.
- И с чего вы решили топиться? - глубоким голосом спросил незнакомец. - Только не говорите, что от несчастной любви.
- Нет, я просто не хочу больше жить, - ответил Егор.
- Просто? - незнакомец покачал головой. - Так не бывает - всегда есть причина.
- Я не собираюсь изливать вам душу, - зло заявил Егор.
- Зря, - сказал незнакомец и шагнул вперед.
Его лицо оказалось так близко, что, расплывшись, превратилось в бледное пятно, так что Егор видел лишь глаза - темно-карие, с небольшими вкраплениями рыжеватых «звезд».
- Значит, хотите умереть? - переспросил незнакомец.
- Да, хочу! - раздраженно воскликнул Егор. - Вы что не верите мне?
- Верю, - не моргнули глаза, - но зачем портить такое хорошее тело?
В тот же миг Егор ощутил удар - прямо под сердце больно врезался металлический набалдашник трости, и дыхание остановилось.
Егор полетел, но не вниз, а вверх, в затянутое туманом небо, и ощутил непонятную легкость, видимо, потому, что тело его осталось там, на земле. Он успел удивиться, разглядывая стремительно отдаляющийся мост и темную фигуру незнакомца, склонившуюся над мертвецом. Пес тихо завыл, а потом картинка посерела, и вскоре клубящая мгла стала непроницаемой чернотой.
2