Скотина безрогая
В детстве моем, к которому я обращаюсь всякий раз, когда ищу ответов, как правильно повести себя в той или иной ситуации с детьми, бабушка, моя нежно любимая бабушка, со мной не церемонилась. Были у нее для внучки особые слова, которыми она меня, внучку свою единственную и в самом деле обожаемую, «крестила».
- Паразитка! - увидев, что я чего-то не выполнила, констатировал а бабушка и удалялась куда-то в глубины коммуналки.
- Ах ты, скотина ты безрогая! - так она негодовала, застав меня за каким-нибудь ковырянием стены или поеданием варенья из банки. «Скотина безрогая» была пухленькой, в бантах и отутюженных накрахмаленных платьицах.
А еще было у бабушки магическое для меня выражение, от которого я падала в ступор:
- Окаянная ты сила!
Никакого объяснения тому, что бы это значило, я тогда найти не могла и всякий раз оставалась в печальной растерянности, не понимая, что же я такое.
Меня часто спрашивают, можно ли ругать детей, ругала ли я своих. Конечно, да. И не всегда это было после тщательно взвешенных раздумий. Но что бы ни происходило в нашей семье, я всегда помнила главное: любви всегда должно быть больше, чем критики.
Только это не «я тебя так люблю, а ты вон что вытворил», нет. Это вообще не Я. Потому что это - ТЫ.
- А-а-а-! - немного артистично закатывает глаза одна моя знакомая мамочка, разоблачив чадо в очередном безобразии. - И это ты? Ты - такой умный, такой классный, такой большой ! Вот сейчас, - и она начинает ходить по комнате из угла в угол, а ребенок таращится на нее во все глаза, потому что, с одной стороны, его, похоже, ругают, а с другой … Это же так интересно!
- Так, - говорит утомленная пробегом по комнате взад-вперед мама, - так! Я все поняла. С хорошими детьми это ( тут она обозначает причину своего негодования) тоже может случиться. Получается, что может. Даже с очень хорошими, такими, как ты. Но, я уверена, что этого больше не повторится. Потому что это такая гадость, просто гадость наигаднейшая! И такой человек, как ты, такой замечательный человек, конечно же поймет, что за гадость остается в душе, если все это совершить!
- Пойдем, - предлагает она потом. - Пойдем на кухню. Я тебя угощу (чем угодно), поддержу тебя, а ты поддержишь меня. Мы же с тобой оба сегодня пострадавшие. Ты сделал такое, от чего тошно, а я узнала, что это произошло. Но этого больше не случится с нами. Пойдем! - она кладет руку на его плечо и уводит в кухню…
Совершенно обескураженный ребенок не дает в это время себе никаких обещаний. Но если бы было возможно задать ему вопрос (нельзя задавать, пусть торопеет от маминой любви как можно дольше), "будет ли он так еще", он бы ответил - нет.
Конечно, можно ругать. Вопрос антуража, того, что будет вокруг. От этого зависит, рискнет ли ребенок еще раз повторить свой промах.
- Паразитка! - увидев, что я чего-то не выполнила, констатировал а бабушка и удалялась куда-то в глубины коммуналки.
- Ах ты, скотина ты безрогая! - так она негодовала, застав меня за каким-нибудь ковырянием стены или поеданием варенья из банки. «Скотина безрогая» была пухленькой, в бантах и отутюженных накрахмаленных платьицах.
А еще было у бабушки магическое для меня выражение, от которого я падала в ступор:
- Окаянная ты сила!
Никакого объяснения тому, что бы это значило, я тогда найти не могла и всякий раз оставалась в печальной растерянности, не понимая, что же я такое.
Меня часто спрашивают, можно ли ругать детей, ругала ли я своих. Конечно, да. И не всегда это было после тщательно взвешенных раздумий. Но что бы ни происходило в нашей семье, я всегда помнила главное: любви всегда должно быть больше, чем критики.
Только это не «я тебя так люблю, а ты вон что вытворил», нет. Это вообще не Я. Потому что это - ТЫ.
- А-а-а-! - немного артистично закатывает глаза одна моя знакомая мамочка, разоблачив чадо в очередном безобразии. - И это ты? Ты - такой умный, такой классный, такой большой ! Вот сейчас, - и она начинает ходить по комнате из угла в угол, а ребенок таращится на нее во все глаза, потому что, с одной стороны, его, похоже, ругают, а с другой … Это же так интересно!
- Так, - говорит утомленная пробегом по комнате взад-вперед мама, - так! Я все поняла. С хорошими детьми это ( тут она обозначает причину своего негодования) тоже может случиться. Получается, что может. Даже с очень хорошими, такими, как ты. Но, я уверена, что этого больше не повторится. Потому что это такая гадость, просто гадость наигаднейшая! И такой человек, как ты, такой замечательный человек, конечно же поймет, что за гадость остается в душе, если все это совершить!
- Пойдем, - предлагает она потом. - Пойдем на кухню. Я тебя угощу (чем угодно), поддержу тебя, а ты поддержишь меня. Мы же с тобой оба сегодня пострадавшие. Ты сделал такое, от чего тошно, а я узнала, что это произошло. Но этого больше не случится с нами. Пойдем! - она кладет руку на его плечо и уводит в кухню…
Совершенно обескураженный ребенок не дает в это время себе никаких обещаний. Но если бы было возможно задать ему вопрос (нельзя задавать, пусть торопеет от маминой любви как можно дольше), "будет ли он так еще", он бы ответил - нет.
Конечно, можно ругать. Вопрос антуража, того, что будет вокруг. От этого зависит, рискнет ли ребенок еще раз повторить свой промах.