О романе Дмитрия Казакова "Черное знамя"
Казаков сделал роман в формате альтернативной истории.
Начало века сложилось не так, не было Русско-японской войны, Первую мировую выиграла Германия, зато в России не случилось революции. На протяжении 1920-х - 1930-х в России вырастает сначала мощная евразийская партия, а потом и «Вечная» евразийская империя, построенная по лекалам Н. Трубецкого, Н. Алексеева, Савицкого (старших евразийцев), а затем превратившаяся в тоталитарное чудовище с концлагерями, раскрытием «Большого заговора», культом личности великих вождей. Россия выиграла одну локальную войну, другую, а потом ввязалась во Вторую мировую по формуле одна-против-всех. Главный герой, Олег Одинцов, сначала служит державе не за страх, а за совесть, а потом видит, во что всё это превратилось, и совесть-то как раз не выдерживает. Финал - пуля в голову, и, вроде, для честного человека, инкорпорированного в механизм такой Империи, лучше выхода нет. Ибо тупик. Когда Казаков публиковал свою книгу, он, видимо, еще не знал, что совсем недавно и в схожих обстоятельствах очередной «честный человек» уже совершил очередное самоубийство (Ропшинов, роман «Князь Механический»). Экий знаковый повторчик!
Очень хорошо у Казакова сделан антураж. Идеология евразийства, приемы пропаганды, грызня «народной дружины», т.е., по большому счету, штурмовиков, с элементами регулярного государства, траектория нравственного перерождения «пламенных революционеров» в сластолюбцев у власти и т.п. С этой точки зрения - качественно сделано.
Хорошо еще то, что Казаков четко сказал: человек, который всего себя посвятил тоталитарному государству, Богу молиться уже не может. Для Бога у него в душе места не осталось. Думаю, тут Казаков прав.
Хорошо и то, что автор роман отлично видит мертворожденность евразийского учения. Там есть интересные конструкты (особенно у старших евразийцев, у того же Трубецкого, например), но в целом-то из евразийства можно выжать материал для пропагандистской работы, а вот для большой политики - вряд ли.
Что сделано не ахти?
Во-первых, суицид ни для чего, ни для каких обстоятельств адекватным выходом не является. Не люблю, когда писатели из каких бы то ни было побуждений плодят самоубийц. Люди-то читают и говорят себе: "Раз этот персонаж так сделал, значит и я, в крайнем случае, на такое могу пойти". Да ну его на хрен, ребята, ну его на хрен!
Во-вторых, Казаков, рисуя тоталитарное государство, табуировал опыт Третьего Рейха (националистический), СССР (коммунистический), Российской империи (имперский), собственно евразийство, которое крыл распустить не успело (и слава Богу, между нами говоря). Поскольку он смешал в кучу очень разные вещи, получился в какой-то степени салат из селедки с вареньем. Опыт-то разный, одно к другому не сводится, отличия огромны, общего не так много, как может показаться на первый взгляд. Но это еще полбеды.
Давайте-как сыграем открытыми картами. Что осталось не-табуированным? Европейское, по сути, либеральное устройство государства. Но именно оно-то никак в романе не показано. Ясно, что Казаков пишет не о какой-то выдуманной довоенной старине, он пишет о современной РФ, он пытается предупредить: как бы мы не въехали опять в то же самое, только ракурс чуть сдвинут; как бы мы опять не начали войну, превышающую наши силы и возможности. Ну вот он всё, что мог, табуировал, а свое-то никак не предъявил… А что было бы уместным предъявить? Наши 90-е? Тогда ведь у нас был либерализм в полном расцвете сил? А предъявишь ВОТ ЭТО, и наше невнятное полу-патриотическое, полу-евразийское, полу-либеральное, полу-православное государство сегодняшнего дня начинает казаться чуть ли не раем земным. Во всяком случае, меньшим злом. Да-да, именно наше нынешнее серо-буро-малиновое «среднее арифметическое» между Чубайсом и Стрелковым.
Была, знаете ли, популярная советская присказка: «Критикуешь - предлагай!» И? Лучше-то предложить нечего…
Но всё же, всё же… Казаков честно думает о своей стране, честно тратит время на малотиражный роман-предупреждение, работает, зная, что денег ему это ну никак не принесет. Тратит много времени на то, чтобы подвести под свои суждения солидную историческую базу. То есть делает то, чего уйма наших нынешних писателей-фантастов не то что бы не делают, а даже и не задумываются о такой возможности. Поэтому я, даже во многом с Казаковым не соглашаясь, все же постараюсь включить его роман в бастконовские номинационные списки.