Испанские memento. Кадис. Конец пути.
До отлета из Испании еще оставалось восемь дней, и мне предстояло увидеть три-четыре города на обратном пути. Однако мое испанское путешествие было безусловно закончено в Кадисе на пляже Калета (La caleta).
Ведь путешествие завершается в самой дальней точке пути. Кроме кругосветных, конечно.
Железнодорожный вокзал Кадиса, через который я приехал и покинул город, находится прямо через дорогу от порта. В нем в свое время грузили на корабли болеро, петенеру, цыганское танго и отправляли в Новый Свет. Обратно суда привозили в кадисский порт румбу, коломбьяну, гуахиру и хабанеру. Эту музыку в Испании называют «песни туда и обратно» (los cantes de ida y vuelta). Все они возникли до распространения радиостанций. Ведь должно было произойти накопление, усвоение и рождение нового из привезенных заготовок музыкальных форм. А в нынешние времена хиты из Латинской Америки мгновенно попадают на FM-радиостанции Испании, но остаются иноземными.
Выражению «песни туда и обратно» меня научил московский гитарист Михаил Морозов более двадцати лет тому назад. А в минуты расставания с Кадисом я ощутил его на своей шкуре. За пару часов до, на берегу океана у меня внезапно изнутри поднялось острое желание сесть на корабль и двигаться дальше на запад. И вот именно в те минуты, когда мне больше всего хотелось «туда», я был вынужден отправляться обратно.
За несколько минут до отправления электрички в Херес я подошел прямо к портовым воротам, и ровно в тот момент туда подъехал длинный грузовик, под прикрытием которого я легко мог бы проскользнуть в порт, незамеченным охраной. Бесполезная дразнилка!
Одна моя подруга, отправившись в Испанию беременной, на всякий случай выучила выражение «меня тошнит». Оно ей не пригодилось. Но, как ни странно, я тоже знаю на испанском это вроде бы ненужное в сухопутных путешествиях слово.
По ту сторону бухты, в Сан-Фернандо, пригороде Кадиса, в просторечии почему-то называемым Островом, был такой певец фламенко по прозвищу Курносый (Chato de la Isla). Он начал публично петь с восьми лет в трамвае между Кадисом и Сан-Фернандо и пел до того дня, как за ним пришла Курносая Смерть. Песня, согласно ему, «словно рвота» (como un vomito), потому что приходит внезапно.
С одной стороны внезапность моего желания отправиться дальше на Запад было сродни желанию подхватить настроение песней. С другой стороны я давно слышал, что самая подходящая профессия для Стрельца - быть капитаном пиратского судна. А то!
В первый месяц после Испании я был в виртуальном продолжении путешествия и еще не вернул материальность, характерную для нашего вида.
И когда моя московская жизнь напоминала движение через темную воду - с целью выйти на солнечный берег, я по собственной слабости мысленно возвращался к Берегу Света (Costa de la Luz).
А эта родина цыганского танго, этот порт разбитых сердец - Кадис - не стал для меня «соленым воспоминанием» (recuerdos salobres). Однако впервые оказавшись на берегу океана, я даже, кажется, понял, почему люди уплывали оттуда в поисках сокровищ Нового Света.
Наверняка, там, на берегу стояли люди с соленой влагой на лицах, вспоминали аромат ее кожи и трепет своего сердца, и шептали, глядя на океан: «Где же ты мое сокровище, где же ты?»…
Ведь путешествие завершается в самой дальней точке пути. Кроме кругосветных, конечно.
Железнодорожный вокзал Кадиса, через который я приехал и покинул город, находится прямо через дорогу от порта. В нем в свое время грузили на корабли болеро, петенеру, цыганское танго и отправляли в Новый Свет. Обратно суда привозили в кадисский порт румбу, коломбьяну, гуахиру и хабанеру. Эту музыку в Испании называют «песни туда и обратно» (los cantes de ida y vuelta). Все они возникли до распространения радиостанций. Ведь должно было произойти накопление, усвоение и рождение нового из привезенных заготовок музыкальных форм. А в нынешние времена хиты из Латинской Америки мгновенно попадают на FM-радиостанции Испании, но остаются иноземными.
Выражению «песни туда и обратно» меня научил московский гитарист Михаил Морозов более двадцати лет тому назад. А в минуты расставания с Кадисом я ощутил его на своей шкуре. За пару часов до, на берегу океана у меня внезапно изнутри поднялось острое желание сесть на корабль и двигаться дальше на запад. И вот именно в те минуты, когда мне больше всего хотелось «туда», я был вынужден отправляться обратно.
За несколько минут до отправления электрички в Херес я подошел прямо к портовым воротам, и ровно в тот момент туда подъехал длинный грузовик, под прикрытием которого я легко мог бы проскользнуть в порт, незамеченным охраной. Бесполезная дразнилка!
Одна моя подруга, отправившись в Испанию беременной, на всякий случай выучила выражение «меня тошнит». Оно ей не пригодилось. Но, как ни странно, я тоже знаю на испанском это вроде бы ненужное в сухопутных путешествиях слово.
По ту сторону бухты, в Сан-Фернандо, пригороде Кадиса, в просторечии почему-то называемым Островом, был такой певец фламенко по прозвищу Курносый (Chato de la Isla). Он начал публично петь с восьми лет в трамвае между Кадисом и Сан-Фернандо и пел до того дня, как за ним пришла Курносая Смерть. Песня, согласно ему, «словно рвота» (como un vomito), потому что приходит внезапно.
С одной стороны внезапность моего желания отправиться дальше на Запад было сродни желанию подхватить настроение песней. С другой стороны я давно слышал, что самая подходящая профессия для Стрельца - быть капитаном пиратского судна. А то!
В первый месяц после Испании я был в виртуальном продолжении путешествия и еще не вернул материальность, характерную для нашего вида.
И когда моя московская жизнь напоминала движение через темную воду - с целью выйти на солнечный берег, я по собственной слабости мысленно возвращался к Берегу Света (Costa de la Luz).
А эта родина цыганского танго, этот порт разбитых сердец - Кадис - не стал для меня «соленым воспоминанием» (recuerdos salobres). Однако впервые оказавшись на берегу океана, я даже, кажется, понял, почему люди уплывали оттуда в поисках сокровищ Нового Света.
Наверняка, там, на берегу стояли люди с соленой влагой на лицах, вспоминали аромат ее кожи и трепет своего сердца, и шептали, глядя на океан: «Где же ты мое сокровище, где же ты?»…