(no subject)
ПОСЛЕДНЕЕ ИНТЕРВЬЮ
Виталий Портников
14 декабря 1989 года я подошел к покидавшему Кремлевский дворец Андрею Дмитриевичу Сахарову с просьбой поделиться прогнозами о завтрашнем дне работы депутатского съезда. В общем, это была рутинная просьба, я обращался с этим вопросом ко многим, прекрасно понимая, что в последние минуты утомительного дня мало кто захочет общаться с журналистами. Поэтому среди депутатов я выискивал не просто интересных людей, но еще и интеллигентных - тех, кто согласится уделить мне хотя бы несколько минут. Ну, а несколько минут с Сахаровым это вообще была редкая удача. Он напомнил, что ожидается доклад тогдашнего главы союзного правительства Николая Рыжкова - а экономическая ситуация в СССР вполне напоминала безысходность, в которую погрузились Украина и Россия в наши дни при таком же полном нежелании и неумении проводить реформы - и сказал «завтра будет бой». Я поблагодарил академика и удовлетворился этим недолгим общением, подумал, что фраза «завтра будет бой» вполне подходит для заголовка и направился к выходу. Уже на улице я встретил уходившего из Кремля Михаила Комиссара, создателя и руководителя нового информационного агентства «Интерфакс», с которым я тогда активно сотрудничал. Михаил Витальевич скорее из вежливости поинтересовался моим рабочим днем, я отвечал, что ничего выдающегося на съезде не произошло, разве что только что коротко поговорил с Сахаровым, для меня это всегда событие. На том и расстались.
Ранним утром меня разбудил телефонный звонок. Это был Комиссар, необычайно встревоженный. - Виталий, а вы записали ваш разговор с Сахаровым на магнитофон? -Да, конечно, но там не очень хорошее качество, но расслышать…- начал было я.
-Немедленно приезжайте, Сахаров умер - завершил наше общение Комиссар…
Так получилось, что я присутствовал на первой «легальной» встрече Андрея Дмитриевича с журналистами - и оказался последним беседовавшим с ним журналистом. Именно записанный мной разговор передавало уже через несколько часов советское иновещание («Интерфакс» тогда еще не стал независимым агентством, так что его сотрудники одновременно работали и на радио), именно это интервью на следующий день появилось во десятках газет. А слова «завтра будет бой» оказались не рядовым заголовком для репортажа с депутатского съезда, а политическим завещанием человека, готового сражаться за свои жизненные принципы. И за людей, нередко не понимавших, что они - просто современники Андрея Сахарова.
Потом была многотысячная очередь в московский Дом молодежи, где прощались с Сахаровым - не по разнарядке, не под массированным телевизионным давлением, а именно из желания проститься и попросить прощения. Я приехал в Дом молодежи вместе с украинскими депутатами. И вспомнил происшедший буквально за день до смерти Сахарова эпизод депутатского съезда. Неожиданно возникла дискуссия вокруг национальной украинской символики. Народный депутат СССР Николай Куценко, которого выгнали из здания Верховного Совета УССР за сине-желтый значок на лацкане пиджака, задался вопросом - а может ли председатель республиканского парламента выгонять союзного депутата, если ему что-то не нравится в его костюме или убеждениях. Разгневанная Валентина Шевченко, председатель президиума Верховного Совета УССР, пошла в атаку: с трибуны напомнила о всех тех страданиях, которые принесли украинцам националисты, бандеровцы, петлюровцы… Тогда слово попросил львовский поэт Ростислав Братунь, защитивший украинскую национальную символику. И когда он окончил с журналистского балкона я увидел одного-единственного депутата, стоя рукоплескавшего Братуню. Это и был Андрей Дмитриевич Сахаров…
www.profil-ua.com
Виталий Портников
14 декабря 1989 года я подошел к покидавшему Кремлевский дворец Андрею Дмитриевичу Сахарову с просьбой поделиться прогнозами о завтрашнем дне работы депутатского съезда. В общем, это была рутинная просьба, я обращался с этим вопросом ко многим, прекрасно понимая, что в последние минуты утомительного дня мало кто захочет общаться с журналистами. Поэтому среди депутатов я выискивал не просто интересных людей, но еще и интеллигентных - тех, кто согласится уделить мне хотя бы несколько минут. Ну, а несколько минут с Сахаровым это вообще была редкая удача. Он напомнил, что ожидается доклад тогдашнего главы союзного правительства Николая Рыжкова - а экономическая ситуация в СССР вполне напоминала безысходность, в которую погрузились Украина и Россия в наши дни при таком же полном нежелании и неумении проводить реформы - и сказал «завтра будет бой». Я поблагодарил академика и удовлетворился этим недолгим общением, подумал, что фраза «завтра будет бой» вполне подходит для заголовка и направился к выходу. Уже на улице я встретил уходившего из Кремля Михаила Комиссара, создателя и руководителя нового информационного агентства «Интерфакс», с которым я тогда активно сотрудничал. Михаил Витальевич скорее из вежливости поинтересовался моим рабочим днем, я отвечал, что ничего выдающегося на съезде не произошло, разве что только что коротко поговорил с Сахаровым, для меня это всегда событие. На том и расстались.
Ранним утром меня разбудил телефонный звонок. Это был Комиссар, необычайно встревоженный. - Виталий, а вы записали ваш разговор с Сахаровым на магнитофон? -Да, конечно, но там не очень хорошее качество, но расслышать…- начал было я.
-Немедленно приезжайте, Сахаров умер - завершил наше общение Комиссар…
Так получилось, что я присутствовал на первой «легальной» встрече Андрея Дмитриевича с журналистами - и оказался последним беседовавшим с ним журналистом. Именно записанный мной разговор передавало уже через несколько часов советское иновещание («Интерфакс» тогда еще не стал независимым агентством, так что его сотрудники одновременно работали и на радио), именно это интервью на следующий день появилось во десятках газет. А слова «завтра будет бой» оказались не рядовым заголовком для репортажа с депутатского съезда, а политическим завещанием человека, готового сражаться за свои жизненные принципы. И за людей, нередко не понимавших, что они - просто современники Андрея Сахарова.
Потом была многотысячная очередь в московский Дом молодежи, где прощались с Сахаровым - не по разнарядке, не под массированным телевизионным давлением, а именно из желания проститься и попросить прощения. Я приехал в Дом молодежи вместе с украинскими депутатами. И вспомнил происшедший буквально за день до смерти Сахарова эпизод депутатского съезда. Неожиданно возникла дискуссия вокруг национальной украинской символики. Народный депутат СССР Николай Куценко, которого выгнали из здания Верховного Совета УССР за сине-желтый значок на лацкане пиджака, задался вопросом - а может ли председатель республиканского парламента выгонять союзного депутата, если ему что-то не нравится в его костюме или убеждениях. Разгневанная Валентина Шевченко, председатель президиума Верховного Совета УССР, пошла в атаку: с трибуны напомнила о всех тех страданиях, которые принесли украинцам националисты, бандеровцы, петлюровцы… Тогда слово попросил львовский поэт Ростислав Братунь, защитивший украинскую национальную символику. И когда он окончил с журналистского балкона я увидел одного-единственного депутата, стоя рукоплескавшего Братуню. Это и был Андрей Дмитриевич Сахаров…
www.profil-ua.com