(no subject)
Время сейчас особое. Граница между мирами живых и мертвых истончилась. Поднимаются скелеты, спрятанные в шкафу, дают о себе знать тайны и семейные истории, те, кого забыли, те о ком не говорят.
Вчера клуб, говорили о лярвах, о том как оберечься в это время, как разграничить пространство между живыми и мертвыми, как отдать причитающееся поднявшимся и беспокоящим, как чествовать Землю, обменяться с ней силой, отдать Земле свои боль, и набраться сил.
А после клуба пошла за дочкой к маме и поняла, что в последнее время я иду ее забирать так, словно расставались мы не на пару часов, а на долгие годы. Едва сдерживая слезы. А потом хочется ее всю обнять, общупать, обсмотреть. И как в моей истории с Крымом, вчера осозналось, что странно это. Пока шла, решила выпустить слова, которые на самом деле при этом просятся. Просто открыть рот, расслабить связки и позволить произнести то, что пойдет. И ка-ак выстрелило. "Да кровиночка моя родненькая! Да на кого ты меня покинула! Деточка ты моя ненаглядная! Что же они с тобой сделали!..." Почерневшая от горя мать возле лежащей дочери 12. И там насильственная смерть. Есть мужчина лет 25, утверждающий, что это был несчастный случай. Уверенность матери в том, что все не просто так, и решение мстить. Дело происходит в начале ХХ века. Как мстили женщины в то время, я теперь слишком хорошо знаю.
Какое облегчение разделить мое и не мое. На первый взгляд ну что такого: я же по дочке соскучилась, просто люблю очень. Но проскальзывал этот надрыв, эта боль. Не нормально. Не должна быть любовь с болью, это забирает силы. А оказалось вон что, через мои чувства прорывалась та, забытая история.
Вспомнилось, как Татьяна Громова на Дедов ответила на вопрос: "А если в семье не сохранилось имени" - "Поминай всех, и со временем тебе словно шепнут имя".
Похоже, дела обстоят как в фильме "Шестое чувство", где мертвые, имеющие тайну, неупокоенные, хотят заявить о себе, чтобы о них помнили, и что с ними произошло - тоже. Потому-то для умирающего было важно исповедоваться, открыть все носимые им тайны, чтобы перейти потом в Дедов, в предков, а не зависать между тем и этим светом. Никто не забыт, ничто не забыто - для меня сейчас это формула выживания рода.
Буду писать поминальные писанки
такие
и спускать по воде.
Вчера клуб, говорили о лярвах, о том как оберечься в это время, как разграничить пространство между живыми и мертвыми, как отдать причитающееся поднявшимся и беспокоящим, как чествовать Землю, обменяться с ней силой, отдать Земле свои боль, и набраться сил.
А после клуба пошла за дочкой к маме и поняла, что в последнее время я иду ее забирать так, словно расставались мы не на пару часов, а на долгие годы. Едва сдерживая слезы. А потом хочется ее всю обнять, общупать, обсмотреть. И как в моей истории с Крымом, вчера осозналось, что странно это. Пока шла, решила выпустить слова, которые на самом деле при этом просятся. Просто открыть рот, расслабить связки и позволить произнести то, что пойдет. И ка-ак выстрелило. "Да кровиночка моя родненькая! Да на кого ты меня покинула! Деточка ты моя ненаглядная! Что же они с тобой сделали!..." Почерневшая от горя мать возле лежащей дочери 12. И там насильственная смерть. Есть мужчина лет 25, утверждающий, что это был несчастный случай. Уверенность матери в том, что все не просто так, и решение мстить. Дело происходит в начале ХХ века. Как мстили женщины в то время, я теперь слишком хорошо знаю.
Какое облегчение разделить мое и не мое. На первый взгляд ну что такого: я же по дочке соскучилась, просто люблю очень. Но проскальзывал этот надрыв, эта боль. Не нормально. Не должна быть любовь с болью, это забирает силы. А оказалось вон что, через мои чувства прорывалась та, забытая история.
Вспомнилось, как Татьяна Громова на Дедов ответила на вопрос: "А если в семье не сохранилось имени" - "Поминай всех, и со временем тебе словно шепнут имя".
Похоже, дела обстоят как в фильме "Шестое чувство", где мертвые, имеющие тайну, неупокоенные, хотят заявить о себе, чтобы о них помнили, и что с ними произошло - тоже. Потому-то для умирающего было важно исповедоваться, открыть все носимые им тайны, чтобы перейти потом в Дедов, в предков, а не зависать между тем и этим светом. Никто не забыт, ничто не забыто - для меня сейчас это формула выживания рода.
Буду писать поминальные писанки
такие
и спускать по воде.