душа и тело
Кончина русского писателя, даже при нотариусе и враче, - всегда вызов власти. "Авторитарной", можно было бы уточнить. Так никакой другой на Руси почти и не бывало. В государстве, которое мнит себя часовым механизмом, смерть приходит не по графику, сбивает с толку зубчатые колеса, и потеют ладони чиновников, усердно карабкающихся по скользкой вертикали за призовыми сапогами: покойнику-то теперь все нипочем, он лицо безответственное, а служивому как определить место усопшего в посмертной табели о рангах? Ибо сплошь и рядом бывало, что мертвый, еще не остыв, вдруг резко повышался в чине. А бывало и наоборот. Одна морока с этими властителями дум. Их смерть - всегда акт вольнодумства и гражданского неповиновения. Это власть всегда сознавала остро.
Грани.
Грани.