Загадки русских монастырей III
I
II
Продолжу ровно с того момента, на котором был остановлен предыдущий пост. Никто не обратил внимания на то, что ничего не было сказано о наказании для ловкого монастырского казначея. Ведь один только факт изготовления поддельных печатей достаточно красноречив, ну а найденные при обыске вещи и деньги... В общем понятно, дело скверное. Однако Савва по итогам следствия нисколько не пострадал. Более того, он отделался только частичной конфискацией имущества.
В чем же причина такого гуманизма? Неужели только в том, что формально не удалось с помощью подлинных книг прижать жучилу? И да, и нет. Основополагающая причина заключается в том, что монастыри, как хозяйствующие субъекты имели коллективное управление и действовали в рамках достаточно условной ответственности. Это неизбежно вело к тому, что во главе экономической деятельности каждого из монастырей оказывалась мафия.
1. Лихоимство в монастырях: "с простотою и хитростью".
Низовым звеном, в котором происходили подобные преступления, были руководители хозяйственных служб монастырей, т.е. приказчики. Некоторые из них ловко использовали разнобой в мерах веса и объема монастырей, не совпадавших с государственными, а также то, что некоторые монастыри имели по нескольку мер (у Соловецкого монастыря было 4 меры весов, к примеру). Так, иеродьякон Крестного Онежского монастыря Дамаскин смог скрыть от казны факт продажи 140 пудов семги на сумму в 106 рублей. Помимо этого, ушлый иеродьякон был заподозрен в махинациях в девелопменте - он умудрился построить монастырский двор в одном из сел так дорого, что на него просто не нашлось арендаторов. Но на этом история приключений монастырского топ-менеджера не заканчивается - вместе со старцем Парфением и соловецким стряпчим Григорием Черным Дамаскин отписывал себе откаты по судебным делам и взяткам в пользу властей. Попался Дамаскин на банальной жадности, когда стал зажимать деньги, полагавшиеся подельникам.
В Соловецком монастыре неоднократно тоже были зафиксированы интересные случаи. В 1628-1629 годах приказчики, отвечавшие за соляные варницы, совершенно спокойно распродали соль "налево", а не передали ее монастырю для дальнейшей реализации. Ловкий уженемский приказчик "толкнул" соли на 1202 рубля, виремский - на 908 рублей, а пурнемский приказчик - на 250 рублей. В итоге оказалось, что грузить на монастырские суда для продажи в Вологде просто нечего. В 1631-1632 годах старец Варнава продавал "налево" слюду из монастырских промыслов, при этом доходы от этого "бизнеса" в приходские книги включены не были, зато в расходную часть было записано дополнительно порядка 270 рублей.
В ходе ревизии в монастыре в 1677 году (аккурат после знаменитого восстания), которую проводили князь Владимир Волконский и дьяк Алмаз Чистый, было установлено, что приказной соборный старец Игнатий "запамятовал", куда он дел 705 рублей. У главы Курейской службы старца Исайи приход с расходом отличались всего на 10 рублей, но при этом в расходе у него числилось всегда меньше товаров и ценностей, чем в приходе. Поскольку учет был смешанным, товарно-денежным, то часто многие товары не попадали в отчетность. По словам самого Исайи, "все учитывалось у нас простотою, без хитрости". Вследствии этого множество доходных операций в балансе просто не учитывалось (как и некоторые расходные).
Иногда дело принимало совсем комичные обороты. Уженемский приказчик Исихий получил от монастыря на "ведение дел" 834 рубля в виде денег и припасов, а также продал соли на 1162 рубля, что составило приход ("дачу") в размере 1996 рублей. Однако приказчик не постеснялся и занес в графу расходы аж 3135 рублей, что на 1138 рублей превысило поступления. В ходе расследования выяснилось, что Исихий просто-напросто скрыл от учета многие поступления и "простотою своею" не внес их в доходную часть. Впрочем, рекордсменом по этому показателю стал не он, а пурнемский приказчик Иван, у которого, судя по книгам, расход превзошел доход на 1721 рубль! Казалось бы, вот факт откровенного лихоимства. Однако многие хозяйственники монастырей не были наказаны за такое. Забегая вперед скажу, что мухлюя с книгами, они не забывали не только себя, но и родной монастырь, создавая ему неучтенную маржу.
Если говорить в целом, то способы махинаций были разнообразными. Старцы, келари и приказчики завышали стоимость услуг, "толкали" налево монастырский товар, мухлили с отчетностью, участвовали в откатных сделках. А иногда, не мудрствуя лукаво, в надежде на чужую забывчивость, банально присваивали присланные из монастыря "материальные ценности" и деньги. Керецкий приказчик Соловецкого монастыря таким образом приписал себе 177 рублей (в документах они числились "посланными в Сумской острог"), а луцкий приказчик Никодим присвоил себе 78 рублей, присланных из монастыря.
Настоящим полем для жульничества служило то, что товары в монастырь приказчики должны были отправлять по "уставным", фиксированным ценам, которые, как не сложно догадаться, были ниже рыночных. Как правило, попадались те, кто слишком жадничал или у кого не было сильных покровителей. Так, в 1679 году благодаря показаниям очевидца удалось установить, что умбский приказчик Матфей пытался надуть монастырь на почти 14 рублей (дописал в расход несуществующие работы на сумму в почти 7 рублей, а в доходе скрыл поступление других 7 рублей). "Сдал" Матфея его помощник, с которым тот не поделился.
Нельзя сказать, что монастыри не боролись с этим явлением. Формально, конклавы старцев с той или иной регулярностью проводили проверки деятельности приказчиков, издавались грозные формуляры о следовании "уставным" ценам на поставляемые товары и т.п., однако победить воровство в монастырях это не помогло.
2. Особенности учета
Казалось бы, надувательство в таких объемах рано или поздно привело бы к финансовому краху любого монастыря. Тем не менее, монастырская экономика благополучно в целом продолжала существовать. Причина такого положения дел была в сложившейся "договорной" системе, которая очень формально описывала финансовые операции и в которой проходил огромный массив "неучтенных" операций. Соответственно, получателями неучтенки были далеко не только простые приказчики. Суммы и товары распределялась между (если начинать с самого низа иерархии) ушлыми приказчиками, казначеями и затем дело доходило до высших иерархов церкви, а также царской казны.
Дело в том, что формально каждый монастырь был кластером церковной иерархии. Главы епархиальных монастырей назначались епископами, а ставропигиальных монастырей - по указаниям патриархов или царей. Соответственно, отчетные данные по итогам экономической деятельности монастыри были обязаны предоставлять в епархии или аппарат патриархии. Поскольку государственная система в Московии в XVI-XVII веках только складывалась и существовала на договорных основаниях, то с отчетностью часто случались интересные, с современной точки зрения, казусы.
Так, в 1696 году приказчик Сумской службы Соловецкого монастыря Варсонофий привез на проверку в Судный приказ холмогорского архиепископа свои приходно-расходные книги. В приказе же книги... странным образом исчезли. Есть подозрение, что не без участия ловкого приказчика. Глава приказа потребовал от монастыря прислать новые книги. В монастыре начали "составлять": монастырь смог посчитать, что Варсонофий выдал стрельцам жалования на 75 рублей, 150 рублей отправил в Москву, а 639 рублей привез неучтенным "налом" в монастырь. Однако не удалось посчитать, сколько же Варсонофий собрал поземельного и лавочного оброка, а сумма общих расходов пропала в тумане. На допросе в приказе сам Варсонофий заявил, что "приходу и расходу той казны без книг ведать мне не по чему".
Проще говоря, каждая такая книга была достаточно уникальной и в случае пропажи/подделки ее данные восстановлению практически не подлежали. Соответственно, пропадали и данные по той или иной деятельности (восстановить их можно было лишь с большим трудом). Сам монастырь требовал от приказчиков лишь соблюдения формальных правил, а именно - сведения к нулевому балансу сумм материально-денежного прихода и расхода. Сложности, конечно, добавляла смешанная система учета, когда деньги и товары учитывались вместе. Поэтому некоторые приказчики банально путались. Тем не менее, наиболее опытные в случае появления крупной недостачи могли ловко играть отчетностью, показывая в нужный момент нужные убытки или прибыли.
Логичный вопрос - кому нужны были такие балансы? Ведь если судить по ним, то монастырь был либо убыточным, либо низкодоходным предприятием. Такие отчеты нужны были для "курирующих" органов - т.е. епархий и московского патриархата. Смысл был в том, что последние получали с монастырей как раз вышеописанную "неучтенку" (в том или ином объеме), поэтому часто закрывали глаза на кривые балансы. Это была интересная, архаичная договорная система. Кстати, она в структуре РПЦ сохранилась до сих пор - например, епархии посылают в московский патриархат ровно столько, сколько сочтут нужным.
В 1639-1642 годах владыченский старец Капитон, заведовавший службами соляных промыслов, судя по книгам, получил доход в 905 рублей, что было равно расходу. Однако по косвенным данным стало известно (черновые заметки в конце книги), что за это же время Капитон отправил в монастырь дополнительный неучтенный доход в виде 150 рублей наличными и 593,9 рублей хлебом. Там же, где до нас не дошли подобные "черновые" записи, картина получалась гораздо "хуже". По итогам проверки в 1630 году деятельности 14 монастырских приказчиков Соловков, отвечавших за соляные промыслы, шестеро не смогли свести баланс и закончили год с убытками (в общем на сумму в 900 рублей).
Низовое воровство на уровне приказчиков сочеталось с мухлежом на уровне монастырей, которым - как я уже написал выше, главное было показать епархиям "нулевой" баланс. Государство обратило внимание на монастырскую экономику только при Петре I, когда обязало их сдавать по итогам года суммарные отчеты. По сути, это и стало ее концом. В отличие от своих предшественников Петр использовал монастыри на полную катушку, изъяв из них по разным данным от 300 до 600 тыс. рублей только в виде денег, а при его преемниках монастыри были окончательно поставлены под контроль государства.
Original: https://users.livejournal.com/-devol-/261110.html
II
Продолжу ровно с того момента, на котором был остановлен предыдущий пост. Никто не обратил внимания на то, что ничего не было сказано о наказании для ловкого монастырского казначея. Ведь один только факт изготовления поддельных печатей достаточно красноречив, ну а найденные при обыске вещи и деньги... В общем понятно, дело скверное. Однако Савва по итогам следствия нисколько не пострадал. Более того, он отделался только частичной конфискацией имущества.
В чем же причина такого гуманизма? Неужели только в том, что формально не удалось с помощью подлинных книг прижать жучилу? И да, и нет. Основополагающая причина заключается в том, что монастыри, как хозяйствующие субъекты имели коллективное управление и действовали в рамках достаточно условной ответственности. Это неизбежно вело к тому, что во главе экономической деятельности каждого из монастырей оказывалась мафия.
1. Лихоимство в монастырях: "с простотою и хитростью".
Низовым звеном, в котором происходили подобные преступления, были руководители хозяйственных служб монастырей, т.е. приказчики. Некоторые из них ловко использовали разнобой в мерах веса и объема монастырей, не совпадавших с государственными, а также то, что некоторые монастыри имели по нескольку мер (у Соловецкого монастыря было 4 меры весов, к примеру). Так, иеродьякон Крестного Онежского монастыря Дамаскин смог скрыть от казны факт продажи 140 пудов семги на сумму в 106 рублей. Помимо этого, ушлый иеродьякон был заподозрен в махинациях в девелопменте - он умудрился построить монастырский двор в одном из сел так дорого, что на него просто не нашлось арендаторов. Но на этом история приключений монастырского топ-менеджера не заканчивается - вместе со старцем Парфением и соловецким стряпчим Григорием Черным Дамаскин отписывал себе откаты по судебным делам и взяткам в пользу властей. Попался Дамаскин на банальной жадности, когда стал зажимать деньги, полагавшиеся подельникам.
В Соловецком монастыре неоднократно тоже были зафиксированы интересные случаи. В 1628-1629 годах приказчики, отвечавшие за соляные варницы, совершенно спокойно распродали соль "налево", а не передали ее монастырю для дальнейшей реализации. Ловкий уженемский приказчик "толкнул" соли на 1202 рубля, виремский - на 908 рублей, а пурнемский приказчик - на 250 рублей. В итоге оказалось, что грузить на монастырские суда для продажи в Вологде просто нечего. В 1631-1632 годах старец Варнава продавал "налево" слюду из монастырских промыслов, при этом доходы от этого "бизнеса" в приходские книги включены не были, зато в расходную часть было записано дополнительно порядка 270 рублей.
В ходе ревизии в монастыре в 1677 году (аккурат после знаменитого восстания), которую проводили князь Владимир Волконский и дьяк Алмаз Чистый, было установлено, что приказной соборный старец Игнатий "запамятовал", куда он дел 705 рублей. У главы Курейской службы старца Исайи приход с расходом отличались всего на 10 рублей, но при этом в расходе у него числилось всегда меньше товаров и ценностей, чем в приходе. Поскольку учет был смешанным, товарно-денежным, то часто многие товары не попадали в отчетность. По словам самого Исайи, "все учитывалось у нас простотою, без хитрости". Вследствии этого множество доходных операций в балансе просто не учитывалось (как и некоторые расходные).
Иногда дело принимало совсем комичные обороты. Уженемский приказчик Исихий получил от монастыря на "ведение дел" 834 рубля в виде денег и припасов, а также продал соли на 1162 рубля, что составило приход ("дачу") в размере 1996 рублей. Однако приказчик не постеснялся и занес в графу расходы аж 3135 рублей, что на 1138 рублей превысило поступления. В ходе расследования выяснилось, что Исихий просто-напросто скрыл от учета многие поступления и "простотою своею" не внес их в доходную часть. Впрочем, рекордсменом по этому показателю стал не он, а пурнемский приказчик Иван, у которого, судя по книгам, расход превзошел доход на 1721 рубль! Казалось бы, вот факт откровенного лихоимства. Однако многие хозяйственники монастырей не были наказаны за такое. Забегая вперед скажу, что мухлюя с книгами, они не забывали не только себя, но и родной монастырь, создавая ему неучтенную маржу.
Если говорить в целом, то способы махинаций были разнообразными. Старцы, келари и приказчики завышали стоимость услуг, "толкали" налево монастырский товар, мухлили с отчетностью, участвовали в откатных сделках. А иногда, не мудрствуя лукаво, в надежде на чужую забывчивость, банально присваивали присланные из монастыря "материальные ценности" и деньги. Керецкий приказчик Соловецкого монастыря таким образом приписал себе 177 рублей (в документах они числились "посланными в Сумской острог"), а луцкий приказчик Никодим присвоил себе 78 рублей, присланных из монастыря.
Настоящим полем для жульничества служило то, что товары в монастырь приказчики должны были отправлять по "уставным", фиксированным ценам, которые, как не сложно догадаться, были ниже рыночных. Как правило, попадались те, кто слишком жадничал или у кого не было сильных покровителей. Так, в 1679 году благодаря показаниям очевидца удалось установить, что умбский приказчик Матфей пытался надуть монастырь на почти 14 рублей (дописал в расход несуществующие работы на сумму в почти 7 рублей, а в доходе скрыл поступление других 7 рублей). "Сдал" Матфея его помощник, с которым тот не поделился.
Нельзя сказать, что монастыри не боролись с этим явлением. Формально, конклавы старцев с той или иной регулярностью проводили проверки деятельности приказчиков, издавались грозные формуляры о следовании "уставным" ценам на поставляемые товары и т.п., однако победить воровство в монастырях это не помогло.
2. Особенности учета
Казалось бы, надувательство в таких объемах рано или поздно привело бы к финансовому краху любого монастыря. Тем не менее, монастырская экономика благополучно в целом продолжала существовать. Причина такого положения дел была в сложившейся "договорной" системе, которая очень формально описывала финансовые операции и в которой проходил огромный массив "неучтенных" операций. Соответственно, получателями неучтенки были далеко не только простые приказчики. Суммы и товары распределялась между (если начинать с самого низа иерархии) ушлыми приказчиками, казначеями и затем дело доходило до высших иерархов церкви, а также царской казны.
Дело в том, что формально каждый монастырь был кластером церковной иерархии. Главы епархиальных монастырей назначались епископами, а ставропигиальных монастырей - по указаниям патриархов или царей. Соответственно, отчетные данные по итогам экономической деятельности монастыри были обязаны предоставлять в епархии или аппарат патриархии. Поскольку государственная система в Московии в XVI-XVII веках только складывалась и существовала на договорных основаниях, то с отчетностью часто случались интересные, с современной точки зрения, казусы.
Так, в 1696 году приказчик Сумской службы Соловецкого монастыря Варсонофий привез на проверку в Судный приказ холмогорского архиепископа свои приходно-расходные книги. В приказе же книги... странным образом исчезли. Есть подозрение, что не без участия ловкого приказчика. Глава приказа потребовал от монастыря прислать новые книги. В монастыре начали "составлять": монастырь смог посчитать, что Варсонофий выдал стрельцам жалования на 75 рублей, 150 рублей отправил в Москву, а 639 рублей привез неучтенным "налом" в монастырь. Однако не удалось посчитать, сколько же Варсонофий собрал поземельного и лавочного оброка, а сумма общих расходов пропала в тумане. На допросе в приказе сам Варсонофий заявил, что "приходу и расходу той казны без книг ведать мне не по чему".
Проще говоря, каждая такая книга была достаточно уникальной и в случае пропажи/подделки ее данные восстановлению практически не подлежали. Соответственно, пропадали и данные по той или иной деятельности (восстановить их можно было лишь с большим трудом). Сам монастырь требовал от приказчиков лишь соблюдения формальных правил, а именно - сведения к нулевому балансу сумм материально-денежного прихода и расхода. Сложности, конечно, добавляла смешанная система учета, когда деньги и товары учитывались вместе. Поэтому некоторые приказчики банально путались. Тем не менее, наиболее опытные в случае появления крупной недостачи могли ловко играть отчетностью, показывая в нужный момент нужные убытки или прибыли.
Логичный вопрос - кому нужны были такие балансы? Ведь если судить по ним, то монастырь был либо убыточным, либо низкодоходным предприятием. Такие отчеты нужны были для "курирующих" органов - т.е. епархий и московского патриархата. Смысл был в том, что последние получали с монастырей как раз вышеописанную "неучтенку" (в том или ином объеме), поэтому часто закрывали глаза на кривые балансы. Это была интересная, архаичная договорная система. Кстати, она в структуре РПЦ сохранилась до сих пор - например, епархии посылают в московский патриархат ровно столько, сколько сочтут нужным.
В 1639-1642 годах владыченский старец Капитон, заведовавший службами соляных промыслов, судя по книгам, получил доход в 905 рублей, что было равно расходу. Однако по косвенным данным стало известно (черновые заметки в конце книги), что за это же время Капитон отправил в монастырь дополнительный неучтенный доход в виде 150 рублей наличными и 593,9 рублей хлебом. Там же, где до нас не дошли подобные "черновые" записи, картина получалась гораздо "хуже". По итогам проверки в 1630 году деятельности 14 монастырских приказчиков Соловков, отвечавших за соляные промыслы, шестеро не смогли свести баланс и закончили год с убытками (в общем на сумму в 900 рублей).
Низовое воровство на уровне приказчиков сочеталось с мухлежом на уровне монастырей, которым - как я уже написал выше, главное было показать епархиям "нулевой" баланс. Государство обратило внимание на монастырскую экономику только при Петре I, когда обязало их сдавать по итогам года суммарные отчеты. По сути, это и стало ее концом. В отличие от своих предшественников Петр использовал монастыри на полную катушку, изъяв из них по разным данным от 300 до 600 тыс. рублей только в виде денег, а при его преемниках монастыри были окончательно поставлены под контроль государства.
Original: https://users.livejournal.com/-devol-/261110.html