По Гиляровскому
Вчера с shalnaya долго размышляли, что пойти снимать. Размышления продолжились до темноты и тут я придумал, что надо бы сделать репортаж об одном довольно известном старом московском дворике на Хитровке, описанном в книге Гиляровского "Москва и москвичи". В нем я бывал неоднократно, но снимать его следовало на очень широкоугольный объектив, а у shalnaya имеется фишай Пеленг, поэтому такой шанс я упустить не мог и под покровом позднего вечера мы направились на Хитровку, некогда бывшую пристанищем для огромного числа глубоко асоциальных элементов - воров, беглых каторжников и прочих редисок.
Попасть в этот двор можно либо дождавшись, пока в него кто-то зайдет, проскочив за ним в дверь с кодовым замком, либо подобрать комбинацию. Ждать я не люблю, поэтому, осветив мобильником аналоговый тачпад, были обнаружены наиболее затертые клавиши и дверь успешно открылась. Комбинацию я пытался запомнить уже 2 раза, но всегда забывал, поэтому процедуру "взлома" приходилось повторять каждый раз. Но теперь уж я ее записал.
Дом этот носил имя "Ярошенко". Сначала им владел Степанов, потом его приобрела Елизавета Ярошенко и там устроила трактир "Каторга", который и описывал Гиляровский, после этого он перешел в руки Ромейко. Вырезка из главы "Хитровка":
Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова). В доме Румянцева были два трактира - «Пересыльный» и «Сибирь», а в доме Ярошенко - «Каторга». Названия, конечно, негласные, но у хитрованцев они были приняты. В «Пересыльном» собирались бездомники, нищие и барышники, в «Сибири» - степенью выше - воры, карманники и крупные скупщики краденого, а выше всех была «Каторга» - притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых.
2.
Продолжаем читать Гиляровского:
-- А теперь, Глеб Иванович, зайдем в "Каторгу", потом в "Пересыльный",
в "Сибирь", а затем пройдем по ночлежкам.
-- В какую "Каторгу"?
-- Так на хитровском жаргоне называется трактир, вот этот самый!
Пройдя мимо торговок, мы очутились перед низкой дверью трактира-низка в
доме Ярошенко.
Вошли они через эту арку, там, вероятно и были торговки.
3.
Это, вероятно, предбанник трактира:
4.
5.
А это, скорее всего, и есть "низка в доме Ярошенко":
6.
-- Заходить ли?--спросил Глеб Иванович, держа меня под руку.
-- Конечно!
Я отворил дверь, откуда тотчас же хлынул зловонный пар и гомон. Шум,
ругань, драка, звон посуды...
Мы двинулись к столику, но навстречу нам с визгом пронеслась по
направлению к двери женщина с окровавленным лицом и вслед за ней --
здоровенный оборванец с криком:
-- Измордую проклятую!
Женщина успела выскочить на улицу, оборванец был остановлен и лежал уже
на полу: его "успокоили". Это было делом секунды.
Женщина выскочила куда-то сюда:
7.
В облаке пара на нас никто не обратил внимания. Мы сели за пустой
грязный столик. Ко мне подошел знакомый буфетчик, будущий миллионер и
домовладелец. Я приказал подать полбутылки водки, пару печеных яиц на
закуску -- единственное, что я требовал в трущобах.
Я протер чистой бумагой стаканчики, налил водки, очистил яйцо и
чокнулся с Глебом Ивановичем, руки которого дрожали, а глаза выражали испуг
и страдание.
Я выпил один за другим два стакана, съел яйцо, а он все сидит и
смотрит.
-- Да пейте же!
Он выпил и закашлялся.
-- Уйдем отсюда... Ужас!
Я заставил его очистить яйцо. Выпили еще по стаканчику.
-- Кто же это там?
За средним столом, обнявшись с пьяной девицей, сидел угощавший ее
парень, наголо остриженный брюнет с перебитым носом.
Перед ним, здоровенный, с бычьей шеей и толстым бабьим лицом, босой, в
хламиде наподобие рубахи, орал
громоподобным басом "многая лета" бывший вышибала-пропойца.
Я объясняю Глебу Ивановичу, что это "фартовый" гуляет. А он все просит
меня:
-- Уйдем.
Расплатились, вышли.
-- Позвольте пройти,--вежливо обратился Глеб Иванович к стоящей на
тротуаре против двери на четвереньках мокрой от дождя и грязи бабе.
-- Пошел в... Вишь, полон полусапожек... И пояснила дальше хриплая и
гнусавая баба историю с полусапожком, приправив крепким словом. Пыталась
встать, но, не выдержав равновесия, шлепнулась в лужу. Глеб Иванович схватил
меня за руку и потащил на площадь, уже опустевшую и покрытую лужами, в
которых отражался огонь единственного фонаря.
-- И это перл творения--женщина!--думал вслух Глеб Иванович.
Площадь на данный момент - огороженный, погрязший в грязи, пустырь.
Мы решили пройтись и дальше по дворику, зайти с другой стороны, посмотреть.
8.
9.
10.
Непонятно что находится в этой "пристройке", она закрыта крышей:
11.
Вот такой интересный и богатый историей двор есть у нас в Москве. Он был на грани уничтожения, как и весь район Хитровки. Но Собянин, как вы помните, выпустил указ, запрещающий что-либо сносить и строить в историческом центре. Очень надеюсь, что это не очередная болтовня и снос памятных домов действительно прекратится.