Мама, я вернулся! (к годовщине вывода советских войск из Афганистана)
Шумные базары Джелалабада и угрожающая тишина глиняных трущоб Герата, журчащая вода Герируды и мертвая зыбь песков Регистана, эхо кяризов Кундуза и зияющие пустоты пещер Пандшера, веселые таджики Самангана и угрюмые хазарейцы Бамиана, мавзолей халифа Али ибн Талиба в Мазари-Шарифе и туннели Саланга. Все это осталось там, где десять долгих лет НАШ солдат выполнял свой долг, который тогда идеологические «шишки» для чего-то назвали «долгом интернациональным». А интернационализм был совершенно не причем. На эту войну кто-то ехал по зову души и бурлящей пассионарности, кого-то везли поневоле, кто-то ехал просто туда, куда везли.
Там куда они приезжали, шла настоящая война. Но не та война, которую показывали по телевидению, где немцы шли шеренгами и гоняли на танках. Здесь все было не так. Здесь на любом повороте мог ждать фугас, взрыв которого срывал БТРы в пропасти. Здесь с каждой горы мог сорваться ввысь хвостатый «Стингер», грозящий поразить двигатель «вертушки». Здесь огрызнуться автоматной очередью мог любой дувал. Здесь предавали «дружественные офицеры армии ДРА», и роты попадали в «огненные мешки», здесь зажатые на горных дорогах колонны могли превратиться в братскую могилу. Здесь пленным отрезали головы, а любой «бача», получив от тебя конфету, мог тут же бросить под ноги гранату… Здесь было все, здесь шла война.
После, именно эту войну, как никакую другую, залили смрадной демократической грязью «по уши». Солдат и офицеров именно этой войны называли убийцами и заставляли каяться в «развязанной войне, которую мы проиграли». Картавые сахаровы и брюзжащие арбатовы несли выдуманную накануне несуразицу и выделяли отравляющую все желчь «перестроечных пацифистов». И многие, воевавшие на той войне, поверили, и стали считать себя убийцами и оккупантами. Кто-то просто спился, кто-то перерезал вены. Закончившаяся война продолжала пожирать своих участников.
Но войну никто не проиграл, более того, наша солдаты и офицеры вели войну умело и грамотно. Наши потери были трагичными, но они были сопоставимы геополитической значимости войны. Война закончилась предательством «горбачевых и шеварнадзов». И все же мы вышли из Афгана организованно и по графику, мы оставили в стране дружественный режим, который еще три года активно и удачно сопротивлялся исламским радикалам, которых поддерживало все «прогрессивное человечество». Теперь это «человечество» воюет со своими выкормышами. Причем воюет плохо, пополняя свежими могилками кладбища Бостона и Манчестера…
Та война обнажила раны и язвы тогдашнего общества. Она безжалостно демонстрировала некомпетентность и дилетантизм одних и стратегическое мышление и талант других. Она стала «проявителем» трусости и отваги. Она указала на маразмы руководства и на честь молодых. Она подтолкнула военно-промышленный комплекс, намекнув, что на дворе не 1945 год. Она дала возможность получить свежий боевой опыт, ибо армия, которая не воюет, может превратиться в элемент праздничных парадов. Она продемонстрировала, что такое НАШ солдат - тот, кто мог совершать многокилометровые марши по горам с полной выкладкой, кто при помощи обычных инструментов доделывал на технике то, что не смогли сделать инженеры заводов, кто делился крошками раздавленного «сухпая» в засаде у Джабаль-Уссараджа, кто подрывал себя последней гранатой, кто закрывал товарища от выстрела моджахеда. А НАШИМИ на той войне были все - украинцы из Львова и казахи из Алма-Аты, молдаване из Ясс и литовцы из Каунаса, русские из Сибири и грузины из Зестафони…
Все это было, были ночные обстрелы и приземляющиеся в Союзе «черные тюльпаны», были захваты караванов и расстрелы душманских «бурбухаек», были маршевые броски на помощь сбитым летчикам и безжалостные бомбардировки аулов, были сожженные колонны «наливников» и задыхающиеся от перегрева стволы ДШК, были оторванные ноги и шепот «Спаси Господи». Они прошли через все, прошли для того, чтобы однажды открыть знакомую и так вспоминаемую ТАМ дверь и сказать: «Я вернулся, мама!»…
Там куда они приезжали, шла настоящая война. Но не та война, которую показывали по телевидению, где немцы шли шеренгами и гоняли на танках. Здесь все было не так. Здесь на любом повороте мог ждать фугас, взрыв которого срывал БТРы в пропасти. Здесь с каждой горы мог сорваться ввысь хвостатый «Стингер», грозящий поразить двигатель «вертушки». Здесь огрызнуться автоматной очередью мог любой дувал. Здесь предавали «дружественные офицеры армии ДРА», и роты попадали в «огненные мешки», здесь зажатые на горных дорогах колонны могли превратиться в братскую могилу. Здесь пленным отрезали головы, а любой «бача», получив от тебя конфету, мог тут же бросить под ноги гранату… Здесь было все, здесь шла война.
После, именно эту войну, как никакую другую, залили смрадной демократической грязью «по уши». Солдат и офицеров именно этой войны называли убийцами и заставляли каяться в «развязанной войне, которую мы проиграли». Картавые сахаровы и брюзжащие арбатовы несли выдуманную накануне несуразицу и выделяли отравляющую все желчь «перестроечных пацифистов». И многие, воевавшие на той войне, поверили, и стали считать себя убийцами и оккупантами. Кто-то просто спился, кто-то перерезал вены. Закончившаяся война продолжала пожирать своих участников.
Но войну никто не проиграл, более того, наша солдаты и офицеры вели войну умело и грамотно. Наши потери были трагичными, но они были сопоставимы геополитической значимости войны. Война закончилась предательством «горбачевых и шеварнадзов». И все же мы вышли из Афгана организованно и по графику, мы оставили в стране дружественный режим, который еще три года активно и удачно сопротивлялся исламским радикалам, которых поддерживало все «прогрессивное человечество». Теперь это «человечество» воюет со своими выкормышами. Причем воюет плохо, пополняя свежими могилками кладбища Бостона и Манчестера…
Та война обнажила раны и язвы тогдашнего общества. Она безжалостно демонстрировала некомпетентность и дилетантизм одних и стратегическое мышление и талант других. Она стала «проявителем» трусости и отваги. Она указала на маразмы руководства и на честь молодых. Она подтолкнула военно-промышленный комплекс, намекнув, что на дворе не 1945 год. Она дала возможность получить свежий боевой опыт, ибо армия, которая не воюет, может превратиться в элемент праздничных парадов. Она продемонстрировала, что такое НАШ солдат - тот, кто мог совершать многокилометровые марши по горам с полной выкладкой, кто при помощи обычных инструментов доделывал на технике то, что не смогли сделать инженеры заводов, кто делился крошками раздавленного «сухпая» в засаде у Джабаль-Уссараджа, кто подрывал себя последней гранатой, кто закрывал товарища от выстрела моджахеда. А НАШИМИ на той войне были все - украинцы из Львова и казахи из Алма-Аты, молдаване из Ясс и литовцы из Каунаса, русские из Сибири и грузины из Зестафони…
Все это было, были ночные обстрелы и приземляющиеся в Союзе «черные тюльпаны», были захваты караванов и расстрелы душманских «бурбухаек», были маршевые броски на помощь сбитым летчикам и безжалостные бомбардировки аулов, были сожженные колонны «наливников» и задыхающиеся от перегрева стволы ДШК, были оторванные ноги и шепот «Спаси Господи». Они прошли через все, прошли для того, чтобы однажды открыть знакомую и так вспоминаемую ТАМ дверь и сказать: «Я вернулся, мама!»…