Пифия
Серые камни, черные камни, белые камни; среди них клюют сизое просо черные птицы. Мертвые птицы. Они полетят на запад, туда, где заходит солнце.
Болотных огней ожерелье приползет им на смену; они будут плясать по гнилому мокрому мху вокруг мертвой головы твоей...
Твои скулы - как кочки. Твои руки - без коры стволы, что тянутся ввысь, хромые калеки с кожей из тлена. Твои глазницы - это колодцы с водой болотной, водой забытой.
Белые лица пара тлетворного, что кружат во тьме, - вот фимиам твоих алтарей.
За огнями на топи, прыгая влево и вправо, вереница слепцов движется по следам твоим. Их рубище - твои дни, их открытые рты - твои ночи. Словно бусы из серого камня на разорванной нити, они окружили тебя и вот-вот, гляди, будет сомкнут их круг.
Беги! Ищи же где спасительный выход из круга, где он, разрыв, что вот-вот срастется. И каплями крови прольются тогда крики твои; на болоте брусникой они прорастут. Красной ягодой, черной ягодой, белой ягодой.
Ее собирают слепцы, когда ты их беззвучно зовешь...
Утопшие лица, из вод восставшие, они так совершенны! Лилиями поросли их щеки, кувшинками покрылись их груди; травы болотные их оплели объятьями страсти. На твоих руках не их ли рисунок? По камням он ползет, стелется, туманом навеки покроется, за стопами слепых он движется. Никто не слышит. Только лица в воде вновь и вновь сквозь стекло пытаются небо увидеть и в гневе рыбы с них срывают цветы.
Беги! Споткнись, упади, но встань!
В небе, гляди, - черные птицы, белые птицы, серые птицы. Пробил их час и съедено просо. Не они ли дни твои? Не они ли ночи твои? Их путь далек...
Глубока пропасть. Черны и скользки ее уступы. Жестка бронза. Навеки впился в камни зубами треножник. Дым серый, дым белый, дым черный - пища его, вода его и одежда его. И гнев бога моего кричит в этом дыме, ибо таковы законы судьбы.
Не спасают того, кто не просит, не бегут за тем, кто не крикнет, не ведут того, кто веревку не держит. И когда ты придешь, то двери из бронзы вздрогнут, потому что нет дороги тем, кто идет за тобою, нет им пути туда, где мой бог со мной говорит о судьбе твоей.
Беги! Круг болотных огней смыкается. С воплем истошным ползут они навстречу друг другу.
Одна за одной они стоят на пути. Одна другой они совершенней. Белее тумана их руки, чернее колодцев их очи, словно осенний рассвет их тело.
Смотри! У болотных урочищ они колдуют, жгут дымные травы, имя твое выкликают, имя твое произносят, к себе тебя призывают. Пахуч и ярок вереск в зелени их волос, никто, поверь, никто им не откажет!
Длинны их алые зубы, сильны их тонкие пальцы. Нет того, кто им не был бы отдан из тех, кто осмелился идти, не бежать, а идти по болоту.
Беги! Быстрее беги, ибо близится ночь, и слепцы на пригорке станут ей пищей.
Вот гляжу я вслед тебе. Нет воли богов тебя окликать, нет права у смертных молитвы вослед тебе. Но я брошу камень. Черный камень, белый камень, серый камень. И те, кто живет в топи, их получат, в них вопьются зубами, крича каждый, что у него, у него, а не у другого - твоя голова! И если ты вскрикнешь, если прошепчешь, то ты пропадешь на болоте и станешь супругом всех тех, кто стоит на твоем пути, имена выкликая.
Беги! Всего три камня в руке моей и в дыме из пропасти гневные духи их из рук у меня отбирают, их вниз хотят бросить, словно они - мертвые птицы, чье кончилось просо.
Всего три камня. Всего три птицы. Всего три шага. Всего один круг...
(с) Виктор Солкин
(с) Фото - Г. Климт. Русалки.