Орлеан
Я зажимаю уши от боли.
Я впиваюсь руками в горячие камни старой башенной кладки и бьюсь головой о валуны, потому что я не хочу слышать.
За мной пламя воет, неистовствует, ревет в гневе, пожирает этот мир. Это крик мне, чтобы обернулся.
Словно за мной Орлеан и предо мной Орлеан и внутри меня Орлеан. И она смотрит на меня, подняв с криком меч и, безумная, говорит с небом не своим голосом и в глазах ее нет зрачков, только лишь пламя.
Жанна!
Посмотри на меня, Жанна!
Там, далеко, позади - Домреми, помнишь? Ты вспомнишь теперь, как пахнут цветы на лугу в полуденный зной? Знала ли ты вкус холодной воды, когда ее из ручья зачерпнуть пригоршней? Когда ты пьешь ее, и вдруг тебе говорят истину, и она превращается в кровь...
Тогда нутро твое стонет, как Орлеан, который нужно взять любой ценой. Ценой раздробленных пальцев, ценой окровавленных тел; любой ценой, даже той, которой заплатить не в силах.
Жанна!
У меня только две руки; я не могу закрыть уши свои и лицо. Я слышу. Я слышу, как кричат те, кому меч вошел между лопаток, как стонут те, кто лег у бойниц, как пыточно визжит раздираемое железо лат.
Оглянись! Видишь, посреди площади, заваленной прошлыми жизнями, стоит вдова с мертвым младенцем; ее лицо бело как твой стяг, ее руки сильны, как твой меч и ей, поверь мне, не нужны доспехи.
Там в соборе, куда ты пойдешь говорить с богом своим, стоит она, белоликая, с каменными слезами, живущая постом свечей, безымянная. Будет ли она говорить с тобой, Жанна, если ты не поговоришь прежде с нею живою?
Остановись же, Жанна!
Я не знаю твоего короля. Я не желаю слышать имя его. Я не знаю бога твоего. Я буду вгрызаться в каменные стены и сквозь камни слышать твой крик изнутри Орлеана, который пылает во мне и сжигает в угли тех, кто идет мне навстречу.
Я вижу кровь. Кровь повсюду. Я вижу тела. Я знаю лица их. Это не твои мертвые, это мои мертвые, Жанна, их я хоронил, а не ты! Они были мертвы, а я жив. И на лице моем были каменные слезы, а в руках моих - свеча желтого воска, чадящая, живущая назло всему!
Жанна!
Зачем ты вновь и вновь приходишь ко мне и кричишь, словно я глухой, о том, что ты возьмешь Орлеан? В твоих словах - треск руанского костра, вопли угольев, которыми стало тело твое, и твой стяг - окровавленная повязка на твоих глазах, сквозь которую видела ты, знаю, бога своего....
Посмотри на меня, Жанна!
Ты зубами впивалась в перекладину креста, там, в Руане и говорила с небом о том, как чудесно пахли цветы в Домреми на исходе лета, и призывала на суд божий тех, кто срывал их и вил венки, чтобы ей, непорочной, утереть слезы из камня.
Не по тебе ли рыдала она, Жанна?
Не по мне ли стонешь ты, Жанна, безумная, когда выкликаешь имя мое живое, из мертвых восстав и подняв ввысь древко?
Жанна!
Кровь, везде кровь, Жанна... Я не хочу такой ценой брать Орлеан. Не нужны мне пустые стены, как не нужен будет никому мой город сожженный. Или ты хочешь на древко свое поднять имя, стоя на пепелище?
Остановись же, Жанна!
Смотри, башня, она как копье, пронзившее небо. А внутри ты, пронзенная взамен, пригвожденная к камню и взявшая навсегда свой Орлеан.
Пламя гудит вокруг, дерево сухо - оно быстро займется. И ты будешь кричать имя бога, сжимая в недвижимых ладонях крест, который скоро превратится в пепел. Превратится в камень. Превратится в былое...
Жанна!
Я не знаю, веришь? И ты не знаешь. А когда не знаешь, то протянешь древко ввысь и ждешь, что твоими устами прокричит небо и не небесный ли Орлеан вскоре придется брать?
Посмотри на меня, Жанна!
(с) Виктор Солкин
Фото из сети, автор мне неизвестен.