И жареный петух нам не поможет
Оригинал взят у burckina_faso в И жареный петух нам не поможет
Оригинал взят у sg_karamurza в И жареный петух нам не поможет
Сейчас, когда мы входим в кризис, возрос интерес к причинам краха СССР, к которому непосредственно привела перестройка. В СМИ часто проводится аналогия между нынешним кризисом и падением цен на нефть в 1986 г. На мой взгляд, эта аналогия - фальшивка. Не существует никакого подобия между процессом уничтожения СССР и актуальными процессами в мировой системе и на постсоветском пространстве. Это две совершенно разные системы. Даже нет смысла спорить об этом.
Однако разобраться в системе «крах СССР» нам необходимо: те сдвиги в сознании, которые разрушили духовную основу СССР, не были скорректированы после его гибели и теперь они делают беспомощными уже граждан постсоветской России.
На мой взгляд, будет полезен разбор частной и простой методологической диверсии 80-х годов, чтобы затем показать, что структура этой диверсии используется и в подрыве большого числа фундаментальных основ нашего мировоззрения. Итак, сначала вводная наглядная часть (простой пример).
Одной из важных «глав» пропаганды реформы (деиндустриализации России) была и остается дискредитация политики ускоренного развития металлургии и увеличения металлического фонда страны. Успех этой пропаганды имел большие политические и даже геополитические последствия. Но главное - принципиальные изменения в мировоззрении населения и особенно молодежи.
В частности, в 1980-е годы в массовое сознание была внедрена психология «общества потребления». Доводы были таковы: раз СССР по годовому объему производства приблизился к уровню Запада, то мы можем и имеем право перейти к показателям потребления, как на Западе. А тридцатилетний молокосос рассуждал: наш МИГ-29 не хуже американских «фантомов» - значит, я имею право ездить на «фольксвагене», а не на «ведре с гайками» с ВАЗа.
А.Н. Яковлев в 1988 г. призывал: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления». Очевидно, для этого надо было изменить экономику и социальный строй по типу западного, а также ликвидировать СССР.
Эти доводы оказались сильнее, чем довод, казалось бы, гораздо более очевидный: «железо - фундамент цивилизации». Издавна показателем развития страны является накопленный в ней металлический фонд. С.Г. Струмилин писал: «С полным основанием можно констатировать, что современная мировая материальная культура строится на этой базе, достигающей 5,5 млрд. т накопленного металлического фонда».
Каково же было положение СССР со сталью? Все хозяйство страдало от острого дефицита металла.
Напомним, что динамику производства стали:
- в 1913 г. произведено 4,2 млн т;
- в 1940 г. (в СССР) 18,3 млн т;
- в 1960 г. 65 млн т;
- в 1970 г. 116 млн т;
- в середине 80-х годов стабильный уровень около 160 млн т.
Тогда и возник миф об «избытке стали». Действительно ли надо было так наращивать производство стали?
Ведущие экономисты-реформаторы (включая академиков РАН) утверждали: «Мы производим и потребляем стали в 1,5-2 раза больше, чем США». Это подлог, элемент методологической диверсии. В экономической науке уже с середины XIX века четко различались понятия «потока» ресурсов и «фонда» или «запаса» ресурсов (stock). Их ввел У.С. Джевонс в книге «Угольный вопрос» (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца ХIХ века. Очевидно, даже в рамках простого здравого смысла, что годовое производство стали - это «поток», прирост запаса, а «потребляем» мы весь действующий в хозяйстве металл. Точно так же, как живем мы в домах, построенных за многие десятилетия, а не только за последний год. Может ли экономист не различать две категории - жилищный фонд в 1990 г. и ввод в действие жилья в 1990 г.?
Каков же был металлический фонд Российской империи, а затем СССР?
В 1911 г. он был равен 35 млн т. Прирастать он начал с 1924 г. и достиг к концу 1932 года 55-60 млн т. К началу 1941 г. в СССР было 118-124 млн т.
За время войны металлический фонд СССР понес большой ущерб, но разруху преодолели быстро, и к концу 1950 г. металла в СССР было в 1,5 раз больше, чем до войны. До конца 60-х годов увеличивался разрыв в величине металлического фонда СССР и США. Но наконец СССР обогнал США по приросту, и в 1973 г. металлический фонд СССР достиг 1 млрд т.
Таким образом, металлический фонд на душу населения СССР вырос с 300 кг в 1920 г. до 3700 кг на 1 января 1972 г. С этой базы и началось развитие тех трех пятилеток, программу которого во время перестройки высмеивали как абсурдную и ненужную, сравнивая СССР и США. Каков же был металлический фонд у США?
В 1920 г. металлический фонд СССР составлял 40 млн т, а США - 476 млн т - металла у нас было в 12 раз меньше, чем в США! В 1970 г. металлический фонд США составлял 1639 млн т, а в СССР 857 млн т. На душу населения в СССР приходилось 3,7 т металла, а в США 8,0 т.
К 1980 г. СССР приблизился к размерам того фонда, которым США располагал в 1970 г. Этот рост сорвали реформой. При этом в СССР металлоемкость основных фондов объективно должна была быть существенно выше, чем в США - из-за больших расстояний, климатических условий (как в сельском хозяйстве и строительстве), из-за геологических условий залегания главных полезных ископаемых.
Таким образом, в 1950 г. СССР имел металлический фонд в размере 160-180 млн. т, и чтобы к 1970 г. стать по этому показателю развитой промышленной страной, пришлось осуществить форсированную программу развития металлургии. Чтобы в условиях такой программы устроить «общество потребления», треть населения должна была буквально вырвать кусок хлеба у остальных соотечественников. Неужели это было трудно понять в 80-е годы? Понять-то было не трудно, но у влиятельной части общества шкурные интересы и ненависть затмили разум. Но и сейчас мало кто думает, какой ценой сейчас оплачен «достойный уровень потребления» для 40% населения.
Теперь от металлургии перейдем к более обширной проблеме - к разнице масштаба национального богатства России и Запада, накопленного, скажем, за последнее тысячелетие. Не будем пока даже учитывать тот факт, что последние четыре века Запад вывозил богатства из ¾ Земли, которую удалось превратить в колонии и полуколонии.
Даже если взять только хорошо описанное в истории время с Х по XIX век, то станет очевидно, что практически все богатство России создавалось сельскохозяйственным трудом крестьянства. Запад с ХVI века эксплуатировал колонии, но и на Западе сельское хозяйство играло огромную роль. Так давайте сравним условия земледелия и главный показатель этого хозяйства - урожайность зерновых.
В ХIV веке в Англии и Франции поле вспахивали три-четыре раза в год, в ХVII веке четыре-пять раз, в ХVIII веке рекомендовалось производить до семи вспашек. Это улучшало структуру почвы и избавляло ее от сорняков. Главными условиями для такого возделывания почвы был мягкий климат и стальной отвальный плуг, введенный в широкий оборот в ХIV веке. Возможность пасти скот практически круглый год и высокая биологическая продуктивность лугов позволяла держать большое количество скота и обильно удобрять пашню (во многих местах Европы имелась даже официальная должность инспектора за качеством навоза).
А в 1910 г. в России в работе было 8 млн. деревянных сох, более 3 млн. деревянных плугов и 5,5 млн. железных плугов.
Вот что пишет об условиях России академик Л.В. Милов:
«Главным же и весьма неблагоприятным следствием нашего климата является короткий рабочий сезон земледельческого производства. Так называемый беспашенный период, когда в поле нельзя вести никакие работы, длится в средней полосе России семь месяцев. В таких европейских странах, как Англия и Франция, “беспашенный” период охватывал всего два месяца (декабрь и январь).
Столетиями русский крестьянин для выполнения земледельческих работ (с учетом запрета на труд по воскресеньям) располагал примерно 130 сутками в год. Из них около 30 суток уходило на сенокос. В итоге однотягловый хозяин с семьей из четырех человек имел для всех видов работ на пашне (исключая обмолот снопов) лишь около 100 суток. В расчете на десятину (около 1 га) обычного крестьянского надела это составляло 22-23 рабочих дня (а если он выполнял полевую барщину, то почти вдвое меньше).
Налицо колоссальное различие с Западом. Возможность интенсификации земледелия и сам размер обрабатываемой пашни на Западе были неизмеримо больше, чем в России. Это и 4-6-кратная пахота, и многократное боронование, и длительные “перепарки”, что позволяло обеспечить чистоту всходов от сорняков, достигать почти идеальной рыхлости почвы и т.д.
В Парижском регионе затраты труда на десятину поля под пшеницу составляли около 70 человеко-дней. В условиях российского Нечерноземья земледелец мог затратить на обработку земли в расчете на десятину всего 22-23 дня (а барщинный крестьянин - вдвое меньше). Значит, если он стремился получить урожай на уровне господского, то должен был выполнить за 22-23 дня объем работ, равный 40 человеко-дням, что было невозможно даже путем чрезвычайного напряжения сил всей семьи, включая стариков и детей...
По нормам XIX в. для ежегодного удобрения парового клина нужно было иметь 6 голов крупного скота на десятину пара [то есть 12 голов на средний двор - С.К-М]. Поскольку стойловое содержание скота на основной территории России было необычайно долгим (198-212 суток), то, по данным XVIII-XIX вв., запас сена должен был составлять на лошадь - 160 пудов, на корову - около 108 пудов, на овцу - около 54 пудов… Однако заготовить за 20-30 суток сенокоса 1244 пуда сена для однотяглового крестьянина пустая фантазия… Факты свидетельствуют, что крестьянская лошадь в сезон стойлового содержания получала около 75 пудов сена, корова, наравне с овцой, - 38 пудов. Таким образом, вместо 13 кг в сутки лошади давали 6 кг, корове вместо 8 или 9 кг - 3 кг и столько же овце. А чтобы скот не сдох, его кормили соломой. При такой кормежке удобрений получалось мало, да и скот часто болел и издыхал» [Л.В.Милов. Особенности исторического процесса в России. (Доклад в Президиуме РАН). См. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса - «Вопросы истории». 1992. № 4-5.].
Какова же была урожайность на Западе и в России? Ф. Бродель приводит множество документальных сведений. В имениях Тевтонского ордена в Пруссии урожайность пшеницы с 1550 по 1695 г. доходила до 8,7 ц/га, в Брауншвейге была 8,5 ц/га, в хороших хозяйствах во Франции с 1319 по 1327 г. пшеница давала урожаи от 12 до 17 ц/га (средний урожай сам-восемь). В 1605 г. французский обозреватель сельского хозяйства писал о средних урожаях: «Хозяин может быть доволен, когда его владение приносит ему в целом, с учетом плохих и хороших лет, сам-пять - сам-шесть» [Ф.Бродель. Структуры повседневности. М.: Прогресс, 1986. С. 135.].
В целом по Англии дается такая сводка урожайности зерновых: 1250-1499 гг. 4,7:1; 1500-1700 гг. 7:1; 1750-1820 гг. 10,6:1. Такие же урожаи были в Ирландии и Нидерландах, чуть ниже во Франции, Германии и Скандинавских странах. Итак, с ХIII по ХIХ век они выросли от сам-пять до сам-десять. Какие же урожаи были в России? Читаем у Л.В. Милова:
«В конце XVII в. на основной территории России преобладали очень низкие урожаи. В Ярославском уезде рожь давала от сам-1,0 до сам-2,2. В Костромском уезде урожайность ржи колебалась от сам-1,0 до сам-2,5. Более надежные сведения об урожайности имеются по отдельным годам конца XVIII в.: это сводные погубернские показатели. В Московской губернии в 1788, 1789, 1793 гг. средняя по всем культурам урожайность составляла сам-2,4; в Костромской (1788, 1796) - сам-2,2; в Тверской (1788-1792) средняя по ржи сам-2,1; в Новгородской - сам-2,8».
Мы видим, что разница колоссальная - на пороге ХIХ века урожай урожай в России сам-2,4! В четыре раза ниже, чем в Западной Европе. Надо вдуматься и понять, что эта разница, из которой и складывалось «собственное» богатство Запада (то есть полученное не в колониях, а на своей земле), накапливалась год за годом в течение тысячи лет. Величина этого преимущества с трудом поддается измерению.
А ведь в России и крестьянин, и лошадь работали впроголодь. Как пишет Л.В. Милов, в Древнем Риме, по свидетельству Катона Старшего, рабу давали в пищу на день 1,6 кг хлеба (т.е. 1 кг зерна). У русского крестьянина суточная норма собранного зерна составляла 762 г. Но из этого количества он должен был выделить зерно «на прикорм скота, на продажу части зерна с целью получения денег на уплату налогов и податей, покупку одежды, покрытие хозяйственных нужд».
Как известно, Запад делал инвестиции для строительства дорог и мостов, заводов и университетов главным образом за счет колоний. У России колоний не было, источником инвестиций было то, что удавалось выжать из крестьян. Насколько прибыльным было их хозяйство? Л.В. Милов пишет:
«На этот счет есть весьма выразительные и уникальные данные о себестоимости зерновой продукции производства, ведущегося в середине XVIII века в порядке исключения с помощью вольнонаемного (а не крепостного) труда. Средневзвешенная оценка всех работ на десятине (га) в двух полях и рассчитанная на массиве пашни более тысячи десятин (данные по Вологодской, Ярославской и Московской губерниям) на середину века составляла 7 руб. 60 коп. Между тем в Вологодской губернии в это время доход достигал в среднем 5 руб. с десятины при условии очень высокой урожайности. Следовательно, затраты труда в полтора раза превышали доходность земли… Взяв же обычную для этих мест скудную урожайность (рожь сам-2,5, овес сам-2), мы столкнемся с уровнем затрат труда, почти в 6 раз превышающим доход» [Л. Милов. Земельный тупик: Из истории формирования аграрно-товарного рынка в России. // “Независимая газета”, № 31, 21 февраля 2001 г.].
Понятно, что в этих условиях ни о каком капитализме речи и быть не могло. Организация хозяйства могла быть только крепостной, общинной, а затем колхозно-совхозной. Реформа Столыпина была обречена на неудачу по причине непреодолимых объективных ограничений. Как, впрочем, и нынешняя попытка «фермеризации». Л.В. Милов делает вывод:
«Общий итог данного обзора можно сформулировать так: практически на всем протяжении своей истории земледельческая Россия была социумом с минимальным совокупным прибавочным продуктом. Поэтому если бы Россия придерживалась так называемого эволюционного пути развития, она никогда не состоялась бы как великая держава…
И в новейший период своей истории… в области аграрного производства Россия остается в крайне невыгодной ситуации именно из-за краткости рабочего периода на полях. По той же причине российский крестьянин лишен свободы маневра, компенсировать которую может только мощная концентрация техники и рабочей силы, что, однако, с необходимостью ведет к удорожанию продукции… В значительной мере такое положение сохраняется и поныне. Это объективная закономерность, которую человечество пока не в состоянии преодолеть».
Но наши интеллектуалы, которые проклинали колхозы, бездорожье, пятиэтажки - и хотели, чтобы им «сделали красиво», как в Англии - всего этого не хотели слушать. Они со своей куцей логикой уже не могли этого освоить.
Что же мы при таком мышлении можем ждать от будущего?
Оригинал взят у sg_karamurza в И жареный петух нам не поможет
Сейчас, когда мы входим в кризис, возрос интерес к причинам краха СССР, к которому непосредственно привела перестройка. В СМИ часто проводится аналогия между нынешним кризисом и падением цен на нефть в 1986 г. На мой взгляд, эта аналогия - фальшивка. Не существует никакого подобия между процессом уничтожения СССР и актуальными процессами в мировой системе и на постсоветском пространстве. Это две совершенно разные системы. Даже нет смысла спорить об этом.
Однако разобраться в системе «крах СССР» нам необходимо: те сдвиги в сознании, которые разрушили духовную основу СССР, не были скорректированы после его гибели и теперь они делают беспомощными уже граждан постсоветской России.
На мой взгляд, будет полезен разбор частной и простой методологической диверсии 80-х годов, чтобы затем показать, что структура этой диверсии используется и в подрыве большого числа фундаментальных основ нашего мировоззрения. Итак, сначала вводная наглядная часть (простой пример).
Одной из важных «глав» пропаганды реформы (деиндустриализации России) была и остается дискредитация политики ускоренного развития металлургии и увеличения металлического фонда страны. Успех этой пропаганды имел большие политические и даже геополитические последствия. Но главное - принципиальные изменения в мировоззрении населения и особенно молодежи.
В частности, в 1980-е годы в массовое сознание была внедрена психология «общества потребления». Доводы были таковы: раз СССР по годовому объему производства приблизился к уровню Запада, то мы можем и имеем право перейти к показателям потребления, как на Западе. А тридцатилетний молокосос рассуждал: наш МИГ-29 не хуже американских «фантомов» - значит, я имею право ездить на «фольксвагене», а не на «ведре с гайками» с ВАЗа.
А.Н. Яковлев в 1988 г. призывал: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления». Очевидно, для этого надо было изменить экономику и социальный строй по типу западного, а также ликвидировать СССР.
Эти доводы оказались сильнее, чем довод, казалось бы, гораздо более очевидный: «железо - фундамент цивилизации». Издавна показателем развития страны является накопленный в ней металлический фонд. С.Г. Струмилин писал: «С полным основанием можно констатировать, что современная мировая материальная культура строится на этой базе, достигающей 5,5 млрд. т накопленного металлического фонда».
Каково же было положение СССР со сталью? Все хозяйство страдало от острого дефицита металла.
Напомним, что динамику производства стали:
- в 1913 г. произведено 4,2 млн т;
- в 1940 г. (в СССР) 18,3 млн т;
- в 1960 г. 65 млн т;
- в 1970 г. 116 млн т;
- в середине 80-х годов стабильный уровень около 160 млн т.
Тогда и возник миф об «избытке стали». Действительно ли надо было так наращивать производство стали?
Ведущие экономисты-реформаторы (включая академиков РАН) утверждали: «Мы производим и потребляем стали в 1,5-2 раза больше, чем США». Это подлог, элемент методологической диверсии. В экономической науке уже с середины XIX века четко различались понятия «потока» ресурсов и «фонда» или «запаса» ресурсов (stock). Их ввел У.С. Джевонс в книге «Угольный вопрос» (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца ХIХ века. Очевидно, даже в рамках простого здравого смысла, что годовое производство стали - это «поток», прирост запаса, а «потребляем» мы весь действующий в хозяйстве металл. Точно так же, как живем мы в домах, построенных за многие десятилетия, а не только за последний год. Может ли экономист не различать две категории - жилищный фонд в 1990 г. и ввод в действие жилья в 1990 г.?
Каков же был металлический фонд Российской империи, а затем СССР?
В 1911 г. он был равен 35 млн т. Прирастать он начал с 1924 г. и достиг к концу 1932 года 55-60 млн т. К началу 1941 г. в СССР было 118-124 млн т.
За время войны металлический фонд СССР понес большой ущерб, но разруху преодолели быстро, и к концу 1950 г. металла в СССР было в 1,5 раз больше, чем до войны. До конца 60-х годов увеличивался разрыв в величине металлического фонда СССР и США. Но наконец СССР обогнал США по приросту, и в 1973 г. металлический фонд СССР достиг 1 млрд т.
Таким образом, металлический фонд на душу населения СССР вырос с 300 кг в 1920 г. до 3700 кг на 1 января 1972 г. С этой базы и началось развитие тех трех пятилеток, программу которого во время перестройки высмеивали как абсурдную и ненужную, сравнивая СССР и США. Каков же был металлический фонд у США?
В 1920 г. металлический фонд СССР составлял 40 млн т, а США - 476 млн т - металла у нас было в 12 раз меньше, чем в США! В 1970 г. металлический фонд США составлял 1639 млн т, а в СССР 857 млн т. На душу населения в СССР приходилось 3,7 т металла, а в США 8,0 т.
К 1980 г. СССР приблизился к размерам того фонда, которым США располагал в 1970 г. Этот рост сорвали реформой. При этом в СССР металлоемкость основных фондов объективно должна была быть существенно выше, чем в США - из-за больших расстояний, климатических условий (как в сельском хозяйстве и строительстве), из-за геологических условий залегания главных полезных ископаемых.
Таким образом, в 1950 г. СССР имел металлический фонд в размере 160-180 млн. т, и чтобы к 1970 г. стать по этому показателю развитой промышленной страной, пришлось осуществить форсированную программу развития металлургии. Чтобы в условиях такой программы устроить «общество потребления», треть населения должна была буквально вырвать кусок хлеба у остальных соотечественников. Неужели это было трудно понять в 80-е годы? Понять-то было не трудно, но у влиятельной части общества шкурные интересы и ненависть затмили разум. Но и сейчас мало кто думает, какой ценой сейчас оплачен «достойный уровень потребления» для 40% населения.
Теперь от металлургии перейдем к более обширной проблеме - к разнице масштаба национального богатства России и Запада, накопленного, скажем, за последнее тысячелетие. Не будем пока даже учитывать тот факт, что последние четыре века Запад вывозил богатства из ¾ Земли, которую удалось превратить в колонии и полуколонии.
Даже если взять только хорошо описанное в истории время с Х по XIX век, то станет очевидно, что практически все богатство России создавалось сельскохозяйственным трудом крестьянства. Запад с ХVI века эксплуатировал колонии, но и на Западе сельское хозяйство играло огромную роль. Так давайте сравним условия земледелия и главный показатель этого хозяйства - урожайность зерновых.
В ХIV веке в Англии и Франции поле вспахивали три-четыре раза в год, в ХVII веке четыре-пять раз, в ХVIII веке рекомендовалось производить до семи вспашек. Это улучшало структуру почвы и избавляло ее от сорняков. Главными условиями для такого возделывания почвы был мягкий климат и стальной отвальный плуг, введенный в широкий оборот в ХIV веке. Возможность пасти скот практически круглый год и высокая биологическая продуктивность лугов позволяла держать большое количество скота и обильно удобрять пашню (во многих местах Европы имелась даже официальная должность инспектора за качеством навоза).
А в 1910 г. в России в работе было 8 млн. деревянных сох, более 3 млн. деревянных плугов и 5,5 млн. железных плугов.
Вот что пишет об условиях России академик Л.В. Милов:
«Главным же и весьма неблагоприятным следствием нашего климата является короткий рабочий сезон земледельческого производства. Так называемый беспашенный период, когда в поле нельзя вести никакие работы, длится в средней полосе России семь месяцев. В таких европейских странах, как Англия и Франция, “беспашенный” период охватывал всего два месяца (декабрь и январь).
Столетиями русский крестьянин для выполнения земледельческих работ (с учетом запрета на труд по воскресеньям) располагал примерно 130 сутками в год. Из них около 30 суток уходило на сенокос. В итоге однотягловый хозяин с семьей из четырех человек имел для всех видов работ на пашне (исключая обмолот снопов) лишь около 100 суток. В расчете на десятину (около 1 га) обычного крестьянского надела это составляло 22-23 рабочих дня (а если он выполнял полевую барщину, то почти вдвое меньше).
Налицо колоссальное различие с Западом. Возможность интенсификации земледелия и сам размер обрабатываемой пашни на Западе были неизмеримо больше, чем в России. Это и 4-6-кратная пахота, и многократное боронование, и длительные “перепарки”, что позволяло обеспечить чистоту всходов от сорняков, достигать почти идеальной рыхлости почвы и т.д.
В Парижском регионе затраты труда на десятину поля под пшеницу составляли около 70 человеко-дней. В условиях российского Нечерноземья земледелец мог затратить на обработку земли в расчете на десятину всего 22-23 дня (а барщинный крестьянин - вдвое меньше). Значит, если он стремился получить урожай на уровне господского, то должен был выполнить за 22-23 дня объем работ, равный 40 человеко-дням, что было невозможно даже путем чрезвычайного напряжения сил всей семьи, включая стариков и детей...
По нормам XIX в. для ежегодного удобрения парового клина нужно было иметь 6 голов крупного скота на десятину пара [то есть 12 голов на средний двор - С.К-М]. Поскольку стойловое содержание скота на основной территории России было необычайно долгим (198-212 суток), то, по данным XVIII-XIX вв., запас сена должен был составлять на лошадь - 160 пудов, на корову - около 108 пудов, на овцу - около 54 пудов… Однако заготовить за 20-30 суток сенокоса 1244 пуда сена для однотяглового крестьянина пустая фантазия… Факты свидетельствуют, что крестьянская лошадь в сезон стойлового содержания получала около 75 пудов сена, корова, наравне с овцой, - 38 пудов. Таким образом, вместо 13 кг в сутки лошади давали 6 кг, корове вместо 8 или 9 кг - 3 кг и столько же овце. А чтобы скот не сдох, его кормили соломой. При такой кормежке удобрений получалось мало, да и скот часто болел и издыхал» [Л.В.Милов. Особенности исторического процесса в России. (Доклад в Президиуме РАН). См. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса - «Вопросы истории». 1992. № 4-5.].
Какова же была урожайность на Западе и в России? Ф. Бродель приводит множество документальных сведений. В имениях Тевтонского ордена в Пруссии урожайность пшеницы с 1550 по 1695 г. доходила до 8,7 ц/га, в Брауншвейге была 8,5 ц/га, в хороших хозяйствах во Франции с 1319 по 1327 г. пшеница давала урожаи от 12 до 17 ц/га (средний урожай сам-восемь). В 1605 г. французский обозреватель сельского хозяйства писал о средних урожаях: «Хозяин может быть доволен, когда его владение приносит ему в целом, с учетом плохих и хороших лет, сам-пять - сам-шесть» [Ф.Бродель. Структуры повседневности. М.: Прогресс, 1986. С. 135.].
В целом по Англии дается такая сводка урожайности зерновых: 1250-1499 гг. 4,7:1; 1500-1700 гг. 7:1; 1750-1820 гг. 10,6:1. Такие же урожаи были в Ирландии и Нидерландах, чуть ниже во Франции, Германии и Скандинавских странах. Итак, с ХIII по ХIХ век они выросли от сам-пять до сам-десять. Какие же урожаи были в России? Читаем у Л.В. Милова:
«В конце XVII в. на основной территории России преобладали очень низкие урожаи. В Ярославском уезде рожь давала от сам-1,0 до сам-2,2. В Костромском уезде урожайность ржи колебалась от сам-1,0 до сам-2,5. Более надежные сведения об урожайности имеются по отдельным годам конца XVIII в.: это сводные погубернские показатели. В Московской губернии в 1788, 1789, 1793 гг. средняя по всем культурам урожайность составляла сам-2,4; в Костромской (1788, 1796) - сам-2,2; в Тверской (1788-1792) средняя по ржи сам-2,1; в Новгородской - сам-2,8».
Мы видим, что разница колоссальная - на пороге ХIХ века урожай урожай в России сам-2,4! В четыре раза ниже, чем в Западной Европе. Надо вдуматься и понять, что эта разница, из которой и складывалось «собственное» богатство Запада (то есть полученное не в колониях, а на своей земле), накапливалась год за годом в течение тысячи лет. Величина этого преимущества с трудом поддается измерению.
А ведь в России и крестьянин, и лошадь работали впроголодь. Как пишет Л.В. Милов, в Древнем Риме, по свидетельству Катона Старшего, рабу давали в пищу на день 1,6 кг хлеба (т.е. 1 кг зерна). У русского крестьянина суточная норма собранного зерна составляла 762 г. Но из этого количества он должен был выделить зерно «на прикорм скота, на продажу части зерна с целью получения денег на уплату налогов и податей, покупку одежды, покрытие хозяйственных нужд».
Как известно, Запад делал инвестиции для строительства дорог и мостов, заводов и университетов главным образом за счет колоний. У России колоний не было, источником инвестиций было то, что удавалось выжать из крестьян. Насколько прибыльным было их хозяйство? Л.В. Милов пишет:
«На этот счет есть весьма выразительные и уникальные данные о себестоимости зерновой продукции производства, ведущегося в середине XVIII века в порядке исключения с помощью вольнонаемного (а не крепостного) труда. Средневзвешенная оценка всех работ на десятине (га) в двух полях и рассчитанная на массиве пашни более тысячи десятин (данные по Вологодской, Ярославской и Московской губерниям) на середину века составляла 7 руб. 60 коп. Между тем в Вологодской губернии в это время доход достигал в среднем 5 руб. с десятины при условии очень высокой урожайности. Следовательно, затраты труда в полтора раза превышали доходность земли… Взяв же обычную для этих мест скудную урожайность (рожь сам-2,5, овес сам-2), мы столкнемся с уровнем затрат труда, почти в 6 раз превышающим доход» [Л. Милов. Земельный тупик: Из истории формирования аграрно-товарного рынка в России. // “Независимая газета”, № 31, 21 февраля 2001 г.].
Понятно, что в этих условиях ни о каком капитализме речи и быть не могло. Организация хозяйства могла быть только крепостной, общинной, а затем колхозно-совхозной. Реформа Столыпина была обречена на неудачу по причине непреодолимых объективных ограничений. Как, впрочем, и нынешняя попытка «фермеризации». Л.В. Милов делает вывод:
«Общий итог данного обзора можно сформулировать так: практически на всем протяжении своей истории земледельческая Россия была социумом с минимальным совокупным прибавочным продуктом. Поэтому если бы Россия придерживалась так называемого эволюционного пути развития, она никогда не состоялась бы как великая держава…
И в новейший период своей истории… в области аграрного производства Россия остается в крайне невыгодной ситуации именно из-за краткости рабочего периода на полях. По той же причине российский крестьянин лишен свободы маневра, компенсировать которую может только мощная концентрация техники и рабочей силы, что, однако, с необходимостью ведет к удорожанию продукции… В значительной мере такое положение сохраняется и поныне. Это объективная закономерность, которую человечество пока не в состоянии преодолеть».
Но наши интеллектуалы, которые проклинали колхозы, бездорожье, пятиэтажки - и хотели, чтобы им «сделали красиво», как в Англии - всего этого не хотели слушать. Они со своей куцей логикой уже не могли этого освоить.
Что же мы при таком мышлении можем ждать от будущего?