Oh Jeremy Corbyn
Интересная задумка со стороны тори: правительство вложит £71 миллион в реорганизацию сталелитейной промышленности в избирательном округе Редкар на севере Англии, где лейбористы на последних выборах уступили консерваторам.
С 2015 года последние металлопрокатные станы в Редкаре были закрыты и работу потеряло более чем 2000 человек - а на пике развития местной сталелитейной промышленности в 70-е, в регионе работало более 25 000 сотрудников Redcar Steel Industries.
Правительственная программа обещает создание более чем 20 000 рабочих мест путём превращения территории сталелитейных заводов в бизнес-парк и территорию экспериментального машиностроения.
Отдадим должное Борису Джонсону - у него есть все шансы закрепиться на отвоёванных землях.
Конечно, не стоит кидаться лобызать Бориса Джонсона - но это именно то, что Тони Блэр обязан был сделать, но не сделал со своим подавляющим большинством в Парламенте в начале двухтысячных.
Конечно, консерваторы, как и любые правые политики, холодно расчётливы - расходы на умиротворение пролетарских округов они отобьют сокращением социальных расходов в общем по стране: не стоит кормить те регионы, которые не нужны тебе для победы на выборах.
Все промышленные районы на Севере как были размазаны кувалдой по имени Маргарет Тэтчер, так и остались при "рыночных лейбористах" двухтысячных. Чувство самоуважения, чувство общности, некий патриотизм - всё поблекло, осталось только желание бежать на юг, в Лондон - как сейчас из промышленных городков все стекаются в Москву и Питер.
Болсовер. Редкар. Дербишир. Да это же были отборные шахтёрские города! Литейка! Вся таблица Менделеева в воздухе! Профсоюзы! Закопчённые лица, мускулы, футбол и пиво. Лейбористы до конца, лейбористы до смерти, Labour, Labour till I die!
Сразу после войны преимущество социалистов в этих регионах было космическим, запредельным. Сорок тысяч. Пятьдесят тысяч. Как шутили, "можно на мопса нацепить красный шарфик, и он изберётся в городской совет". В этих округах консерваторы выпускали восемнадцатилетних политиков, чтобы те привыкли к прессингу и свисту в спину.
Затем случилось обрушение индустриального общества. Магазины закрылись. Учителя и врачи засобирались в более высокооплачиваемую местность. Из социальных услуг и сервисов остался только местный священник - ему не положено покидать тонущий корабль, и с ним можно было поговорить. Не только экономика пробила дно, но и сами городки стали похожи на Сайлент Хилл - все на пособиях, в воздухе стоит запах пыли.
Медленно, очень медленно, уровень благосостояния отрывался от пола, но чувство затерянности во времени сохранялось. Затерянный мир, горная долина с птеродактилями и каменными топорами. И этот мир был лейбористским! Двадцать пять тысяч большинства для Киннока в его борьбе с Тэтчер! Двадцать тысяч преимущества для Тони Блэра! Никаких тори в округе с 1931 года, с 1913 года, никаких праваков.
Но медленно, очень медленно, все эти столбы подтачивались и расшатывались. Бриллианты в лейбористской короне тускнели. Большинство в пятнадцать тысяч. В двенадцать. В семь. В пятнадцатом году Деннис Скиннер, Геракл шахтёрского движения, обогнал тори только на пять тысяч.
И наконец, красная стена рухнула, сразу и во многих местах. Линия фронта прорвана и танковые подразделения фюрера Джонсона наматывают традиции на гусеницы.
Но это не был горный обвал, просто река безразличия и самоуверенности уносила всё больше и больше традиционных избирателей. Они же всё равно останутся с нами, наши шахтёры. Куда могут пропасть наши моногорода? Больше Лондона! Больше прав ЛГБТ! Больше обсуждения Греты Тунберг! Вот сейчас заманим хипстоту и зажмём тори в клещи, с Севера придут шахтёрские батальоны, а из столицы - начитанные леваки.
Уже не пятьдесят - лишь двенадцать тысяч большинства. Десять тысяч. Пять тысяч. Две с половиной. Тысяча восемьсот. Всё.
Чтобы понять откат традиционной избирательной базы, нужно смотреть глубже, дальше "эры Корбина", глубже Милибэнда. Смена экономического уклада кастрировала, выхолостила индустриальный Север. Что сделал Блэр, великий Блэр, гений центра, победитель Ирака, розоватый лейборист? Он не вернул северянам самоуважение. Он не вернул им рабочие места, он не восстановил инфраструктуру.
Да, он подарил им пособия. Да, он подарил им возможность переехать в Лондон. Да, он дал им работу в парикмахерских и в колл-центрах на юге. И не сделал ничего для того, чтобы вернуть жизнь и счастье в эти умирающие города. Всю свою мощь левоцентристского правительства "король Тони" истратил на банковский сектор и эпоху "брокеров и предпринимателей".
Теперь Север вернулся и отомстил - он никому не верит, он хочет только, чтобы его заметили, он хочет всем показать, чтобы эти сволочи икнули и обернулись. Первым ударом землетрясения стал референдум по Брекзиту. Корбин вовремя сориентировался и оседлал волну, вырвав сердце старухи Мэй вместе с 40% по стране. Дед тоже был готов всем показать кузькину мать. А потом начались многоходовочки. Мы уважаем брыкнувших ногой северян. Ой, нет, не уважаем уже.
Старое поколение, рубившееся на баррикадах, вымерло. Молодёжь не собирается голосовать - они не видели помощи от какого-либо правительства с семидесятых годов. Их никто не представляет. Они злы. Они помнят лишь унижения и поражения. Project Corbyn увяз в спорах между теми, кто пытался доказать столичному ЦК опасность потери Севера и истериками ремейнеров и столичной элиты. Всё окончательно рухнуло, когда появилась идея второго референдума. В 2017 году был тот же дедушка Корбин, были те же проекты британского социализма, были всё те же обвинения в антисемитизме и сотрудничестве с IRA. Корбин взял 40%. Как только св. Джереми стал выгадывать, как только он перестал рубить искренне и наотмашь, он пал. Поменяли позицию по Брекзиту? Спасибо, вы такие же козлы, как и остальные, а никакие не хрустальные пылающие революционеры.
Север открыт для того, кто первым подарит ему надежду и шанс на реванш.
Кажется, что первым это сделает Борис. В отличие от Блэра, он знает, как покупать сторонников. Тони целовался с либеральной интеллигенцией, отсылая постылым пролетариям алименты почтой, подписывая открытку раз в год и не сделав ничего за десятилетие. Борис Джонсон дарит подарки, зовёт в кино и на чашку кофе. Северяне согласны и на это - после полувека унижений здравый цинизм подталкивает их брать, что дают. За оживший раздел "Вакансии" в местной газете они зарежут кого угодно.
С 2015 года последние металлопрокатные станы в Редкаре были закрыты и работу потеряло более чем 2000 человек - а на пике развития местной сталелитейной промышленности в 70-е, в регионе работало более 25 000 сотрудников Redcar Steel Industries.
Правительственная программа обещает создание более чем 20 000 рабочих мест путём превращения территории сталелитейных заводов в бизнес-парк и территорию экспериментального машиностроения.
Отдадим должное Борису Джонсону - у него есть все шансы закрепиться на отвоёванных землях.
Конечно, не стоит кидаться лобызать Бориса Джонсона - но это именно то, что Тони Блэр обязан был сделать, но не сделал со своим подавляющим большинством в Парламенте в начале двухтысячных.
Конечно, консерваторы, как и любые правые политики, холодно расчётливы - расходы на умиротворение пролетарских округов они отобьют сокращением социальных расходов в общем по стране: не стоит кормить те регионы, которые не нужны тебе для победы на выборах.
Все промышленные районы на Севере как были размазаны кувалдой по имени Маргарет Тэтчер, так и остались при "рыночных лейбористах" двухтысячных. Чувство самоуважения, чувство общности, некий патриотизм - всё поблекло, осталось только желание бежать на юг, в Лондон - как сейчас из промышленных городков все стекаются в Москву и Питер.
Болсовер. Редкар. Дербишир. Да это же были отборные шахтёрские города! Литейка! Вся таблица Менделеева в воздухе! Профсоюзы! Закопчённые лица, мускулы, футбол и пиво. Лейбористы до конца, лейбористы до смерти, Labour, Labour till I die!
Сразу после войны преимущество социалистов в этих регионах было космическим, запредельным. Сорок тысяч. Пятьдесят тысяч. Как шутили, "можно на мопса нацепить красный шарфик, и он изберётся в городской совет". В этих округах консерваторы выпускали восемнадцатилетних политиков, чтобы те привыкли к прессингу и свисту в спину.
Затем случилось обрушение индустриального общества. Магазины закрылись. Учителя и врачи засобирались в более высокооплачиваемую местность. Из социальных услуг и сервисов остался только местный священник - ему не положено покидать тонущий корабль, и с ним можно было поговорить. Не только экономика пробила дно, но и сами городки стали похожи на Сайлент Хилл - все на пособиях, в воздухе стоит запах пыли.
Медленно, очень медленно, уровень благосостояния отрывался от пола, но чувство затерянности во времени сохранялось. Затерянный мир, горная долина с птеродактилями и каменными топорами. И этот мир был лейбористским! Двадцать пять тысяч большинства для Киннока в его борьбе с Тэтчер! Двадцать тысяч преимущества для Тони Блэра! Никаких тори в округе с 1931 года, с 1913 года, никаких праваков.
Но медленно, очень медленно, все эти столбы подтачивались и расшатывались. Бриллианты в лейбористской короне тускнели. Большинство в пятнадцать тысяч. В двенадцать. В семь. В пятнадцатом году Деннис Скиннер, Геракл шахтёрского движения, обогнал тори только на пять тысяч.
И наконец, красная стена рухнула, сразу и во многих местах. Линия фронта прорвана и танковые подразделения фюрера Джонсона наматывают традиции на гусеницы.
Но это не был горный обвал, просто река безразличия и самоуверенности уносила всё больше и больше традиционных избирателей. Они же всё равно останутся с нами, наши шахтёры. Куда могут пропасть наши моногорода? Больше Лондона! Больше прав ЛГБТ! Больше обсуждения Греты Тунберг! Вот сейчас заманим хипстоту и зажмём тори в клещи, с Севера придут шахтёрские батальоны, а из столицы - начитанные леваки.
Уже не пятьдесят - лишь двенадцать тысяч большинства. Десять тысяч. Пять тысяч. Две с половиной. Тысяча восемьсот. Всё.
Чтобы понять откат традиционной избирательной базы, нужно смотреть глубже, дальше "эры Корбина", глубже Милибэнда. Смена экономического уклада кастрировала, выхолостила индустриальный Север. Что сделал Блэр, великий Блэр, гений центра, победитель Ирака, розоватый лейборист? Он не вернул северянам самоуважение. Он не вернул им рабочие места, он не восстановил инфраструктуру.
Да, он подарил им пособия. Да, он подарил им возможность переехать в Лондон. Да, он дал им работу в парикмахерских и в колл-центрах на юге. И не сделал ничего для того, чтобы вернуть жизнь и счастье в эти умирающие города. Всю свою мощь левоцентристского правительства "король Тони" истратил на банковский сектор и эпоху "брокеров и предпринимателей".
Теперь Север вернулся и отомстил - он никому не верит, он хочет только, чтобы его заметили, он хочет всем показать, чтобы эти сволочи икнули и обернулись. Первым ударом землетрясения стал референдум по Брекзиту. Корбин вовремя сориентировался и оседлал волну, вырвав сердце старухи Мэй вместе с 40% по стране. Дед тоже был готов всем показать кузькину мать. А потом начались многоходовочки. Мы уважаем брыкнувших ногой северян. Ой, нет, не уважаем уже.
Старое поколение, рубившееся на баррикадах, вымерло. Молодёжь не собирается голосовать - они не видели помощи от какого-либо правительства с семидесятых годов. Их никто не представляет. Они злы. Они помнят лишь унижения и поражения. Project Corbyn увяз в спорах между теми, кто пытался доказать столичному ЦК опасность потери Севера и истериками ремейнеров и столичной элиты. Всё окончательно рухнуло, когда появилась идея второго референдума. В 2017 году был тот же дедушка Корбин, были те же проекты британского социализма, были всё те же обвинения в антисемитизме и сотрудничестве с IRA. Корбин взял 40%. Как только св. Джереми стал выгадывать, как только он перестал рубить искренне и наотмашь, он пал. Поменяли позицию по Брекзиту? Спасибо, вы такие же козлы, как и остальные, а никакие не хрустальные пылающие революционеры.
Север открыт для того, кто первым подарит ему надежду и шанс на реванш.
Кажется, что первым это сделает Борис. В отличие от Блэра, он знает, как покупать сторонников. Тони целовался с либеральной интеллигенцией, отсылая постылым пролетариям алименты почтой, подписывая открытку раз в год и не сделав ничего за десятилетие. Борис Джонсон дарит подарки, зовёт в кино и на чашку кофе. Северяне согласны и на это - после полувека унижений здравый цинизм подталкивает их брать, что дают. За оживший раздел "Вакансии" в местной газете они зарежут кого угодно.