Порто Палермо. Крепость кровавого властителя. Албания.
Оригинал взят у p_krysa в Порто Палермо. Крепость кровавого властителя. Албания.
Наслаждаясь видами албанских пляжей, нам, конечно, тоже захотелось искупаться. Но, чтобы не терять драгоценного времени, мы не стали спускаться вниз к красивым песчанным пляжам, а вместо этого решили остановиться в Порто Палермо, и, таким образом, убить сразу двух зайцев - посмотреть крепость и немного поплавать.
Вот так Порто Палермо выглядит со стороны. На фото отчетливо видны два выдающихся в море полустрова. Дальний - большой и красивый, очень необычной формы, сразу привлекает внимание. "Наша" же крепость расположена на том, что поближе, прямо перед ним, эдакий почти что остров, но все же соединенный с берегом тоненькой полоской суши, и это хорошо видно на фото:
Вот и сама крепость. Если смотреть на нее сверху, то видно, что она имеет строго треугольную форму.
--
--
Замок этот принадлежал Али-Паше Тепеленскому. В некоторых источниках утверждается, что крепость была возведена им в честь своей любимой жены Василики, а в некоторых, что она была построена намного раньше. Я думаю, что скорее всего дело обстояло так - более поздние крепости обычно возводятся не на пустом месте, а на руинах старой, уже разрушенной, с использованием старых укреплений. Думаю, примерно как-то так оно было и в этом случае. Так вот, рядом с замком стоит небольшая церковь. И, как нам удалось догадаться по жестам нашего водителя (а мы взяли частника в Саранде, чтобы иметь возможность объехать все побережье), именно эту церковь построил Али-Паша для своей жены:
Али-Паша был личностью легендарной, но уж больно мерзостной.
Кому интересно, скачайте его биографию, написанную Александром Дюма. Я приведу лишь некоторые выдержки из книги. У кого нет желания читать всю эту гадость, смело прокручивайте вниз и переходите к фоткам:
"Сначала он уничтожил женщин, которых принудил к сообщничеству - приказал цыганам зашить их в мешки и сбросить в озеро. Затем сам отвел цыган в подземелье замка и вместо награды приказал чернокожим невольникам, у которых были вырваны языки, обезглавить их. Потом, не теряя времени, привел в покои Зубейды врача, который, сделав ей аборт, в свою очередь был удушен теми же немыми невольниками, что обезглавили цыган."
"Он неустанно изобретал все новые и новые пытки. Ему мало было погубить тех, кто навлек на себя его ненависть, он хотел, чтобы их предавали смерти разными способами и чтобы он мог насладиться зрелищем неизвестных мучений. Слугу, виновного лишь в отлучке без спроса на несколько дней, он велел привязать к позорному столбу и казнить на глазах родной сестры выстрелом из пушки, установленной в шести шагах и заряженной только порохом, чтобы агония длилась подольше."
"Каждый год во время Рамазана он раздавал бедным женщинам, к какой бы вере они ни принадлежали, милостыню на довольно большую сумму. Но и это милосердное деяние ему удавалось превратить в варварское развлечение.
В Янине было много дворцов, выстроенных довольно далеко один от другого, и сначала Али приказывал всякий день производить раздачу милостыни то в одном, то в другом дворце. А когда женщины уже простоят час или два, страдая от жары, дождя или холода, в зависимости от погоды и времени года, им сообщали, что раздача милостыни наверняка будет в другом дворце, на другом конце города. Женщины отправлялись куда велено и вновь принимались ждать. Если по прошествии двух часов их не отсылали к третьему дворцу - они были счастливы. Когда же наконец наступал час раздачи милостыни, появлялся икоглан с мешком мелких денег и в сопровождении двенадцати вооруженных палками солдат-албанцев и принимался пригоршнями швырять деньги в толпу. Начиналась страшная давка; с криками ярости и боли женщины разом бросались подбирать монеты, сбивали друг друга с ног, бранились, осыпали соперниц тумаками и раздирали на них платье. Тогда в свалку кидались албанцы, нещадно колотя несчастных палками - считалось, что так они наводят порядок. Тем временем паша, устроившись у окна, развлекался этим омерзительным зрелищем, аплодируя любому удачному удару, кто бы его ни нанес. И всякий раз во время таких раздач, которые на самом деле никого не обогатили, многие женщины получали тяжелые раны, а иные и умирали от страшных увечий."
А вот так он расправился с целым городом:
"Али отправился на ночлег в Хендерию, замок, стоявший на вершине скалы, откуда было видно Кардицу. На рассвете следующего дня он послал в город пристава, которому надлежало сообщить жителям, что все они, за исключением женщин, должны явиться к замку Хендерия, чтобы получить от визиря Али-паши залог его прощения и дружбы.
Жители Кардицы усмотрели в этом призыве предзнаменованье великих горестей; город огласился стонами и рыданиями; толпы людей устремились в мечети, взывая к милости Аллаха. Наконец, назначенный час настал; при прощании все целовались, как перед вечной разлукой. И вот шестьсот семьдесят безоружных мужчин пустились в путь к Хендерии. У городских ворот они встретились с отрядом албанцев, который двинулся вслед за ними, якобы для сопровождения, по мере того как жители продвигались к замку, число албанцев все росло и росло. Вскоре все они предстали перед Али-пашой.
Он стоял посреди многотысячного войска, выстроенного внушительным каре. Эта демонстрация силы окончательно повергла в ужас несчастных жителей Кардицы: и сами они, и семьи их оказались в полной власти врага, слывшего дотоле безжалостным. Все они простерлись ниц перед пашой и стали молить его о пощаде и милосердии с тем пылом и красноречием, которые появляются у людей в минуты великой опасности.
Несколько минут Али молча наслаждался сладостным зрелищем: давние враги пресмыкались в пыли у его ног. Затем велел поднять их и ободрил, называя братьями и сыновьями, любезными его сердцу. Углядев среди них старых знакомцев, он призвал их к себе, запросто заговорил о днях юности, об общих играх, о первых любовных приключениях и, указав на юношей, промолвил со слезами на глазах:
- Рознь, поселившаяся меж нами, длилась столько лет, что дети, которых еще и на свете не было в те времена, когда мы повздорили, успели вырасти и стать мужчинами. И мне не довелось радоваться, глядя; как подрастают дети соседей, старинных друзей моей молодости, не довелось мне и осыпать их благодеяниями. Но я надеюсь в скором времени поправить последствия нашей печальной распри.
Осыпав всех щедрыми обещаниями, он предложил спуститься в соседний караван-сарай, где в знак примирения был приготовлен великолепный пир. Пережив жесточайший страх, жители Кардицы предались ликованию и бодро направились в караван-сарай, благословляя Али-пашу и упрекая себя за то, что усомнились в его добрых намерениях.
Усевшись в паланкин, Али спустился со скалы Хендерия в сопровождении приближенных и придворных, славивших его милосердие в самых выспренных выражениях. Сам же паша лишь милостиво улыбался в ответ на восхваления. Достигнув подножия скалы, Али пересел на коня, двинулся к караван-сараю и приказал войску следовать за ним. Пустив скакуна в галоп, Али дважды молча объехал караван-сарай, затем, внезапно остановившись у ворот, знаком указал своим телохранителям на ворота и громовым голосом вскричал: «Смерть им!»
Телохранители окаменели от неожиданности и ужаса. Затем, когда паша в ярости повторил приказ, с негодованием побросали оружие. Тщетно Али-паша увещевал, запугивал и улещивал их: одни замкнулись в гордом молчании, другие осмелились просить пощады для несчастных. Тогда, отослав их, паша обратился к служившим в его войске христианам-мирдитам:
- Дело за вами, славные латиняне, - воскликнул он, - теперь вам предстоит истребить врагов моего рода. Отомстите за меня, и я сторицей отплачу за вашу услугу!
В рядах мирдитов слышится неясный ропот; думая, что христиане готовы поторговаться о цене крови, Али восклицает:
- Говорите! Я готов выслушать и исполнить ваши требования.
Тогда вперед выступает командир мирдитов, откидывает назад капюшон своего черного плаща и сурово молчит, глядя прямо в глаза Али:
- Али-паша, слова твои оскорбительны для нас; не по-нашему это - резать беззащитных пленников; верни жителям Кардицы свободу и оружие, тогда мы сразимся и победим их. Мы нанимались к тебе в солдаты, а не в палачи.
При этих словах, встреченных восторженными возгласами всего черного воинства, Али подумал об измене и с опаской огляделся по сторонам. Из боязни он готов уже был исполнить то, чего не желал делать из милосердия, и произнести слова пощады, как вдруг выступил вперед некий Афанасий Вайя, православный грек, фаворит паши и, как говорили, его внебрачный сын. Собрав все отребье войска, он предложил свои услуги в качестве палача.
Обрадовавшись, Али приказал действовать от его имени, а сам, пришпорив коня, помчался к вершине ближайшего холма, чтобы оттуда насладиться зрелищем избиения. Христиане-мирдиты и телохранители-мусульмане вместе преклонили колени, моля всевышнего о милости к несчастным жителям Кардицы, для которых пробил последний час.
Караван-сарай, где были заперты горожане, представлял собой открытую четырех-угольную площадку, обнесенную высокой оградой, - обычно туда загоняли стада волов. Несчастные, не подозревавшие, что происходило за стенами караван-сарая, были крайне изумлены, увидав внезапно появившихся на стене головорезов, предводительствуемых Афанасием Вайей. Вскоре недоумение их рассеялось. По сигналу Али, выстрелившему из ружья, раздался залп. Из караван-сарая доносились жуткие крики; охваченные смертельным ужасом, изувеченные пулями пленники, пытаясь спастись от смертоносного свинца, устроили настоящее столпотворение. Одни как безумные метались по замкнутой площадке, пока не падали под пулями; другие пытались взобраться на стены - кто надеясь бежать и спастись, кто стремясь отомстить и задушить хоть одного из палачей, но и они гибли под ударами ятаганов и ружейных прикладов. Повсюду воцарились отчаяние и смерть.
Целый час грохотали выстрелы, и наконец мрачная тишина опустилась на усыпанный трупами караван-сарай.
Али-паша под страхом смерти запретил хоронить несчастных. Он приказал сделать на воротах караван-сарая надпись золотыми буквами, которая должна была сообщить потомству, что духу его усопшей матери Камко в этом месте были принесены в жертву шестьсот жителей Кардицы.
Едва смолкли крики в караван-сарае, как над городом разнеслись стенания. Ворвавшиеся туда убийцы, изнасиловав женщин и надругавшись над детьми без различия пола и возраста, сбили всех оставшихся в кучу и погнали в Либоково."
За свои зверства он был отлучен от мусульманской веры, а при возникновении греческой угрозы, Али-Паша, не колеблясь, принял христианство. В общем, что и говорить, мужик вселял дикий ужас в сердца современников. А вот как описывается его смерть, а ведь ему на тот момент был 81 год:
"Выпалив эти слова, Али выстрелил и ранил Хасана в бедро. С быстротой молнии Али перебил постельничего, его телохранителей, обстрелял толпу, поразил многих воинов. Османы в ужасе бежали из беседки. Обнаружив, что он ранен в грудь, и видя, как льется его кровь, Али ревел, как раненый бык. Никто не осмеливался померяться силой с его яростью, но со всех сторон по беседке открыли стрельбу. Четверо верных паликаров упали замертво, Али сам не знал, куда кинуться. Слышались топот и крики осаждающих: они были как раз под его ногами и стреляли через деревянный настил, на котором он стоял. Вот пуля пробила ему бок; другая, выпущенная снизу, ранила его в позвоночник. Али вцепился в окно, повалился на софу.
- Беги, - крикнул он одному из своих телохранителей,- беги, друг, прирежь бедную Василики, чтобы несчастную не обесчестили эти злодеи.
Дверь распахнулась. Всякое сопротивление прекратилось. Паликары бросились к окнам. Тут вошел оруженосец Хуршид-паши, следом за ним шли палачи. Но Али еще был полон жизненных сил:
- Да свершится суд Божий, - произнес кади.
При этих словах палачи схватили мятежника за бороду, потащили его под галерею, и там, положив головой на ступень лестницы, что есть мочи принялись рубить ему по шее зазубренными тесаками пока не отделили голову от тела. Так умер Али-паша."
Короче, довольно о грустном. Покажу-ка я лучше фоточки. Тем более, что на тот момент книгу я еще не прочитала, да и давно это было, и сейчас там и в самом деле красиво. И мы там нашли дивное место для купания, полностью скрытое от посторонних глаз, и поэтому пустынное. Итак, прямо перед замком череда заброшенных зданий, они-то и скрывают это потрясающее местечко. Вокруг зданий валяется строительный мусор, поэтому, глядя на них, создается впечатление, что там ничего интересного. Но стоит обойти эти домики, как перед глазами возникает симпатичная, защищенная со всех сторон, и, что главное, чистая лагуна - ослепительно белые валуны и кристально чистая вода. Вот как это смотриться, если повернуться лицом к зданиям:
Отсюда видна крепость:
--
Здесь проглядывает лагуна:
А вот то самое место, где мы купались. На песочке никаких бумажек или железок, только белые камушки:
--
--
--
--
Вода прозрачная:
А этого товарища мы встретили прямо на дороге. Спешит в безопасное место:
--
Читать еще:
Монастырь в Месопотаме. Албания.
Крепость в Борще. Албания.
Наслаждаясь видами албанских пляжей, нам, конечно, тоже захотелось искупаться. Но, чтобы не терять драгоценного времени, мы не стали спускаться вниз к красивым песчанным пляжам, а вместо этого решили остановиться в Порто Палермо, и, таким образом, убить сразу двух зайцев - посмотреть крепость и немного поплавать.
Вот так Порто Палермо выглядит со стороны. На фото отчетливо видны два выдающихся в море полустрова. Дальний - большой и красивый, очень необычной формы, сразу привлекает внимание. "Наша" же крепость расположена на том, что поближе, прямо перед ним, эдакий почти что остров, но все же соединенный с берегом тоненькой полоской суши, и это хорошо видно на фото:
Вот и сама крепость. Если смотреть на нее сверху, то видно, что она имеет строго треугольную форму.
--
--
Замок этот принадлежал Али-Паше Тепеленскому. В некоторых источниках утверждается, что крепость была возведена им в честь своей любимой жены Василики, а в некоторых, что она была построена намного раньше. Я думаю, что скорее всего дело обстояло так - более поздние крепости обычно возводятся не на пустом месте, а на руинах старой, уже разрушенной, с использованием старых укреплений. Думаю, примерно как-то так оно было и в этом случае. Так вот, рядом с замком стоит небольшая церковь. И, как нам удалось догадаться по жестам нашего водителя (а мы взяли частника в Саранде, чтобы иметь возможность объехать все побережье), именно эту церковь построил Али-Паша для своей жены:
Али-Паша был личностью легендарной, но уж больно мерзостной.
Кому интересно, скачайте его биографию, написанную Александром Дюма. Я приведу лишь некоторые выдержки из книги. У кого нет желания читать всю эту гадость, смело прокручивайте вниз и переходите к фоткам:
"Сначала он уничтожил женщин, которых принудил к сообщничеству - приказал цыганам зашить их в мешки и сбросить в озеро. Затем сам отвел цыган в подземелье замка и вместо награды приказал чернокожим невольникам, у которых были вырваны языки, обезглавить их. Потом, не теряя времени, привел в покои Зубейды врача, который, сделав ей аборт, в свою очередь был удушен теми же немыми невольниками, что обезглавили цыган."
"Он неустанно изобретал все новые и новые пытки. Ему мало было погубить тех, кто навлек на себя его ненависть, он хотел, чтобы их предавали смерти разными способами и чтобы он мог насладиться зрелищем неизвестных мучений. Слугу, виновного лишь в отлучке без спроса на несколько дней, он велел привязать к позорному столбу и казнить на глазах родной сестры выстрелом из пушки, установленной в шести шагах и заряженной только порохом, чтобы агония длилась подольше."
"Каждый год во время Рамазана он раздавал бедным женщинам, к какой бы вере они ни принадлежали, милостыню на довольно большую сумму. Но и это милосердное деяние ему удавалось превратить в варварское развлечение.
В Янине было много дворцов, выстроенных довольно далеко один от другого, и сначала Али приказывал всякий день производить раздачу милостыни то в одном, то в другом дворце. А когда женщины уже простоят час или два, страдая от жары, дождя или холода, в зависимости от погоды и времени года, им сообщали, что раздача милостыни наверняка будет в другом дворце, на другом конце города. Женщины отправлялись куда велено и вновь принимались ждать. Если по прошествии двух часов их не отсылали к третьему дворцу - они были счастливы. Когда же наконец наступал час раздачи милостыни, появлялся икоглан с мешком мелких денег и в сопровождении двенадцати вооруженных палками солдат-албанцев и принимался пригоршнями швырять деньги в толпу. Начиналась страшная давка; с криками ярости и боли женщины разом бросались подбирать монеты, сбивали друг друга с ног, бранились, осыпали соперниц тумаками и раздирали на них платье. Тогда в свалку кидались албанцы, нещадно колотя несчастных палками - считалось, что так они наводят порядок. Тем временем паша, устроившись у окна, развлекался этим омерзительным зрелищем, аплодируя любому удачному удару, кто бы его ни нанес. И всякий раз во время таких раздач, которые на самом деле никого не обогатили, многие женщины получали тяжелые раны, а иные и умирали от страшных увечий."
А вот так он расправился с целым городом:
"Али отправился на ночлег в Хендерию, замок, стоявший на вершине скалы, откуда было видно Кардицу. На рассвете следующего дня он послал в город пристава, которому надлежало сообщить жителям, что все они, за исключением женщин, должны явиться к замку Хендерия, чтобы получить от визиря Али-паши залог его прощения и дружбы.
Жители Кардицы усмотрели в этом призыве предзнаменованье великих горестей; город огласился стонами и рыданиями; толпы людей устремились в мечети, взывая к милости Аллаха. Наконец, назначенный час настал; при прощании все целовались, как перед вечной разлукой. И вот шестьсот семьдесят безоружных мужчин пустились в путь к Хендерии. У городских ворот они встретились с отрядом албанцев, который двинулся вслед за ними, якобы для сопровождения, по мере того как жители продвигались к замку, число албанцев все росло и росло. Вскоре все они предстали перед Али-пашой.
Он стоял посреди многотысячного войска, выстроенного внушительным каре. Эта демонстрация силы окончательно повергла в ужас несчастных жителей Кардицы: и сами они, и семьи их оказались в полной власти врага, слывшего дотоле безжалостным. Все они простерлись ниц перед пашой и стали молить его о пощаде и милосердии с тем пылом и красноречием, которые появляются у людей в минуты великой опасности.
Несколько минут Али молча наслаждался сладостным зрелищем: давние враги пресмыкались в пыли у его ног. Затем велел поднять их и ободрил, называя братьями и сыновьями, любезными его сердцу. Углядев среди них старых знакомцев, он призвал их к себе, запросто заговорил о днях юности, об общих играх, о первых любовных приключениях и, указав на юношей, промолвил со слезами на глазах:
- Рознь, поселившаяся меж нами, длилась столько лет, что дети, которых еще и на свете не было в те времена, когда мы повздорили, успели вырасти и стать мужчинами. И мне не довелось радоваться, глядя; как подрастают дети соседей, старинных друзей моей молодости, не довелось мне и осыпать их благодеяниями. Но я надеюсь в скором времени поправить последствия нашей печальной распри.
Осыпав всех щедрыми обещаниями, он предложил спуститься в соседний караван-сарай, где в знак примирения был приготовлен великолепный пир. Пережив жесточайший страх, жители Кардицы предались ликованию и бодро направились в караван-сарай, благословляя Али-пашу и упрекая себя за то, что усомнились в его добрых намерениях.
Усевшись в паланкин, Али спустился со скалы Хендерия в сопровождении приближенных и придворных, славивших его милосердие в самых выспренных выражениях. Сам же паша лишь милостиво улыбался в ответ на восхваления. Достигнув подножия скалы, Али пересел на коня, двинулся к караван-сараю и приказал войску следовать за ним. Пустив скакуна в галоп, Али дважды молча объехал караван-сарай, затем, внезапно остановившись у ворот, знаком указал своим телохранителям на ворота и громовым голосом вскричал: «Смерть им!»
Телохранители окаменели от неожиданности и ужаса. Затем, когда паша в ярости повторил приказ, с негодованием побросали оружие. Тщетно Али-паша увещевал, запугивал и улещивал их: одни замкнулись в гордом молчании, другие осмелились просить пощады для несчастных. Тогда, отослав их, паша обратился к служившим в его войске христианам-мирдитам:
- Дело за вами, славные латиняне, - воскликнул он, - теперь вам предстоит истребить врагов моего рода. Отомстите за меня, и я сторицей отплачу за вашу услугу!
В рядах мирдитов слышится неясный ропот; думая, что христиане готовы поторговаться о цене крови, Али восклицает:
- Говорите! Я готов выслушать и исполнить ваши требования.
Тогда вперед выступает командир мирдитов, откидывает назад капюшон своего черного плаща и сурово молчит, глядя прямо в глаза Али:
- Али-паша, слова твои оскорбительны для нас; не по-нашему это - резать беззащитных пленников; верни жителям Кардицы свободу и оружие, тогда мы сразимся и победим их. Мы нанимались к тебе в солдаты, а не в палачи.
При этих словах, встреченных восторженными возгласами всего черного воинства, Али подумал об измене и с опаской огляделся по сторонам. Из боязни он готов уже был исполнить то, чего не желал делать из милосердия, и произнести слова пощады, как вдруг выступил вперед некий Афанасий Вайя, православный грек, фаворит паши и, как говорили, его внебрачный сын. Собрав все отребье войска, он предложил свои услуги в качестве палача.
Обрадовавшись, Али приказал действовать от его имени, а сам, пришпорив коня, помчался к вершине ближайшего холма, чтобы оттуда насладиться зрелищем избиения. Христиане-мирдиты и телохранители-мусульмане вместе преклонили колени, моля всевышнего о милости к несчастным жителям Кардицы, для которых пробил последний час.
Караван-сарай, где были заперты горожане, представлял собой открытую четырех-угольную площадку, обнесенную высокой оградой, - обычно туда загоняли стада волов. Несчастные, не подозревавшие, что происходило за стенами караван-сарая, были крайне изумлены, увидав внезапно появившихся на стене головорезов, предводительствуемых Афанасием Вайей. Вскоре недоумение их рассеялось. По сигналу Али, выстрелившему из ружья, раздался залп. Из караван-сарая доносились жуткие крики; охваченные смертельным ужасом, изувеченные пулями пленники, пытаясь спастись от смертоносного свинца, устроили настоящее столпотворение. Одни как безумные метались по замкнутой площадке, пока не падали под пулями; другие пытались взобраться на стены - кто надеясь бежать и спастись, кто стремясь отомстить и задушить хоть одного из палачей, но и они гибли под ударами ятаганов и ружейных прикладов. Повсюду воцарились отчаяние и смерть.
Целый час грохотали выстрелы, и наконец мрачная тишина опустилась на усыпанный трупами караван-сарай.
Али-паша под страхом смерти запретил хоронить несчастных. Он приказал сделать на воротах караван-сарая надпись золотыми буквами, которая должна была сообщить потомству, что духу его усопшей матери Камко в этом месте были принесены в жертву шестьсот жителей Кардицы.
Едва смолкли крики в караван-сарае, как над городом разнеслись стенания. Ворвавшиеся туда убийцы, изнасиловав женщин и надругавшись над детьми без различия пола и возраста, сбили всех оставшихся в кучу и погнали в Либоково."
За свои зверства он был отлучен от мусульманской веры, а при возникновении греческой угрозы, Али-Паша, не колеблясь, принял христианство. В общем, что и говорить, мужик вселял дикий ужас в сердца современников. А вот как описывается его смерть, а ведь ему на тот момент был 81 год:
"Выпалив эти слова, Али выстрелил и ранил Хасана в бедро. С быстротой молнии Али перебил постельничего, его телохранителей, обстрелял толпу, поразил многих воинов. Османы в ужасе бежали из беседки. Обнаружив, что он ранен в грудь, и видя, как льется его кровь, Али ревел, как раненый бык. Никто не осмеливался померяться силой с его яростью, но со всех сторон по беседке открыли стрельбу. Четверо верных паликаров упали замертво, Али сам не знал, куда кинуться. Слышались топот и крики осаждающих: они были как раз под его ногами и стреляли через деревянный настил, на котором он стоял. Вот пуля пробила ему бок; другая, выпущенная снизу, ранила его в позвоночник. Али вцепился в окно, повалился на софу.
- Беги, - крикнул он одному из своих телохранителей,- беги, друг, прирежь бедную Василики, чтобы несчастную не обесчестили эти злодеи.
Дверь распахнулась. Всякое сопротивление прекратилось. Паликары бросились к окнам. Тут вошел оруженосец Хуршид-паши, следом за ним шли палачи. Но Али еще был полон жизненных сил:
- Да свершится суд Божий, - произнес кади.
При этих словах палачи схватили мятежника за бороду, потащили его под галерею, и там, положив головой на ступень лестницы, что есть мочи принялись рубить ему по шее зазубренными тесаками пока не отделили голову от тела. Так умер Али-паша."
Короче, довольно о грустном. Покажу-ка я лучше фоточки. Тем более, что на тот момент книгу я еще не прочитала, да и давно это было, и сейчас там и в самом деле красиво. И мы там нашли дивное место для купания, полностью скрытое от посторонних глаз, и поэтому пустынное. Итак, прямо перед замком череда заброшенных зданий, они-то и скрывают это потрясающее местечко. Вокруг зданий валяется строительный мусор, поэтому, глядя на них, создается впечатление, что там ничего интересного. Но стоит обойти эти домики, как перед глазами возникает симпатичная, защищенная со всех сторон, и, что главное, чистая лагуна - ослепительно белые валуны и кристально чистая вода. Вот как это смотриться, если повернуться лицом к зданиям:
Отсюда видна крепость:
--
Здесь проглядывает лагуна:
А вот то самое место, где мы купались. На песочке никаких бумажек или железок, только белые камушки:
--
--
--
--
Вода прозрачная:
А этого товарища мы встретили прямо на дороге. Спешит в безопасное место:
--
Читать еще:
Монастырь в Месопотаме. Албания.
Крепость в Борще. Албания.