Война в жизни братьев Бориса и Юрия Ковалей
Вспоминает Борис Коваль:
В эвакуации мы жили в Мордовии. Сначала в Леплейке. Это - русская деревня среди полынных степей. Я работал в колхозе на молотилке. Верхом на лошади подъезжал к куче мякины, забрасывал ремень и тащил эту кучу к молотилке. Потом мы переехали в Саранск, где наша мать стала министром здравоохранения. Мы её почти не видели. Юрке было тогда года три, и он страшно мешал мне заниматься вольной мальчишеской жизнью. Он бежал за мной следом и кричал: "Боря, Боря!". И мне приходилось брать его с собой на речку Инсар.
Ещё мы, мальчишки, крутились возле госпиталя. Когда в госпиталь привозили раненых бойцов, они были грязными и вшивыми. На улице стояла цистерна, под ней лежали дрова - толстые брёвна. В цистерне постоянно кипятилось бельё - постельное и гинастёрки. Бока у цистерны часто прогорали. А залезть в эту цистерну через узкий ход могли только мальчишки. И нас нанимали для того, чтобы мы забрались в цистерну и держать заклейку. Снаружи кто-нибудь молотил по ней кувалдой. Залезешь в цистерну и ждёшь, когда же наконец закончат колотить. Внутри - грязь, вонь, гарь. Но мы лазали туда, потому что за каждую заклейку нам давали по рублю, и мы тратили эти деньги по своему усмотрению, чаще всго - на папиросы, винцо, колбасу. Домой из эвакуации я вернулся хулиганом.
/.../ Мы с друзьями, пользуясь общей сумятицей и бесприглядностью, не столько учились, столько шастали по городу без руля и ветрил, да пребывали на крыше высокого дома, что стоит и теперь напротив высотного здания МПС на Красных воротах. Там мы жили в те годы. Отцы были на фронте. Матери на заводах, а мы на улице. Было холодно, голодно, страшно, но весело. Гурьбой бежали смотреть салют, гурьбой сидели по ночам на крыше в ожидании налётов. Уроки не учили, неделями не бывали в школах. Хорошо!
Но в 8-10 классах встал вопрос ребром: либо окончательно останемся шпаной и мелкими спекулянтами билетиками в кинотеатрах "Колизей" и "Аврора", либо начнём выбиваться в нормальные люди. Каждый искал свой путь.
Вот тут-то на счастье и свалился мне на голову Владимир Николаевич, которого мамаша уговорила за небольшую мзду стать моим негласным литературным репетитором. Официально это было строго запрещено. Он-то и перевернул мою судьбу и поставил меня на ноги.
Лет ему было под пятьдесят. Носил Протопопов окладистую и неопрятную бороду, всю в крошках и махорке, курил козью ножку, повсюду роняя кучки пепла и слюнявые закорючки-окурки. Глаза были синие или зелёные, в зависимости от настроения. Голос зычный и хриплый от табака. За спиной носил потёртый солдатский рюкзак с тетрадями и чёрствым куском хлеба (а работал сразу в трёх школах и поэтому оставался ночевать в физическом кабинета, семья его жила в Расторгуеве, под Москвой).
Нравом Протопопов отличался суровым. К ученикам относился, как вредный старшина к солдатам. Мог и матерком пустить, и по шее огреть огромной ручищей, а то приобнять и сказать в усы: "Молодец, соображаешь!" А потом угостить махорочкой. Большинство его не понимало и не любило. Он казался неряшливым - рубашка грязная, галстук засален. В общем, не орёл, а какая-то серая ворона. Но я его любил.
Тогда мальчики учились отдельно от девочек, работал он и у них, хотя всех учениц называл, полушутя, дурами. Ребят ставил всё же чуть повыше женского рода и тем незаметно подстёгивал нас к усердию Усердия проявлялось, конечно, маловато. Но то, что мы были умнее "дур", вдохновляло. Вот этот человек - фронтовик, учитель и литератор от Бога - стал для меня как бы самым настоящим "дядькой", а вернее - дорогим и милым другом, наставником. Учителем жизни!
Днём он учил меня и друзей-одноклассников литературе и русскому языку в школе № 657 в г. Москве, а по вечерам я приходил в физический кабинет, где он жил бездомным отшельником, чтобы учиться жизни. /.../ Преподавал он лихо, чтобы не сказать художественно.
P. S.
Борис Иосифович Коваль - доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, академик Российской академии естественных наук (РАЕН), академик Международной академии португальской культуры, вице-президент Гуманистического Интернационала, председатель Научного совета по исследованию современных цивилизационных процессов в рамках Отделения общественных наук РАН, научный руководитель Центра цивилизационных и культурологических исследований ИЛА РАН.
Награжден орденами Трудового Красного Знамени и Дружбы народов, золотой медалью РАЕН "Во славу и пользу Отечества".
Вспоминает Юрий Коваль:
В Саранске мама была назначена главным врачом одного из госпиталей. И когда отец был ранен в 43-м году, а у него были пулеметной очередью перешиблены ноги и ранение в живот, очень тяжелое ранение, маме как-то удалось его выписать в свой госпиталь. И он выехал туда и лежал в госпитале, после чего опять поехал в Москву на прохождение службы. Пожалуй, это первый раз, когда я помню отца вот так, хорошо. Я думаю, что мне было около пяти лет. Тогда в этой больнице стояло очень много костылей, и я эти костыли принимал за винтовки. Мне казалось, что это такие винтовки.
/.../ В 43-м под самый Новый год мы вернулись в Москву. Про костный туберкулез, которым я переболел, можно не говорить. Это не обязательно, хотя тут я получил костный туберкулез, в Москве уже. Видимо, был очень ослаблен тогда.
Семь лет спустя после исправления "тяжелейшего двоечника-рецидивиста" Бориса Коваля к Протопопову стал ходить Юрий Коваль.
"От Красных ворот, которые стояли над метро и над нашим домом, я шёл по Садовой-Черногрязской к Земляному валу, там сворачивал налево, и вот уже школа в Гороховом переулке. Здесь-то и дробил Владимир Николаевич твердыню моего гагарства, приобщал меня к уровню полета вальдшнепов". (Юрий Коваль. "От Красных ворот").
Публикация подготовлена на основе личных воспоминаний Бориса Иосифовича Коваля и материалов из книги: Коваль Борис. "Лабиринт Бес- совестности". (Москва: Соверо-Принт, 2002. - С. 3-4); Воспоминания Юрия Коваля приведены по источнику:Юрий КОВАЛЬ.“Я ВСЕГДА ВЫПАДАЛ ИЗ ОБЩЕЙ СТРУИ”: Экспромт, подготовленный жизнью. Беседу вела Ирина СКУРИДИНА.
http://magazines.russ.ru/voplit/1998/6/kov.html