Остров бабочек. Сексуальность
Иманд (27) - Анна (24)
Освещенный низким солнцем залив рябит под ветром, по воде прыгают крупные серебряные звезды. Остывающий парной воздух, насыщенный йодисто-соленым дыханием океана, нежит кожу. Вечер расстилает на песке длинные лохматые тени взъерошенных пальм, в которых дружно скрежещут и пилят цикады. Но этот членистоногий оркестр не тревожит покой двоих «робинзонов», укрывшихся под тентом. Они поглощены волнующим разговором - лежат бок о бок на животе, соприкасаясь плечами и склонив друг к другу головы.
Они уже четыре недели на острове. Опасаясь, что жена сочтет его интерес неделикатным, Иманд не сразу решился заговорить об этом.
- Я знаю, что чувствует мужчина, когда видит женщину раздетой, что испытывает, впервые дотрагиваясь до нее, - говорит он. - Думаю, и ты знаешь. В книгах, фильмах полно таких описаний. Наверняка и тебе попадались, - Иманд делает полувопросительную паузу.
- Да… - Анна не понимает, куда он клонит.
- Но я нигде не читал, как девушки, женщины чувствуют сексуальное желание. Какая-то зона умолчания.
- Хочешь, чтобы я… - она невольно краснеет.
- Расскажешь? Или я слишком многого прошу?
Анна, захвачена врасплох, но тема скорее вдохновляет, чем смущает ее.
- О женском желании если пишут то так, будто за героиней подглядывают. Или сочиняют басни о недотроге, которая была «не такая», пока не встретила - ах, его! - бабника и донжуана, которому суждено таки довести бедняжку «до греха», попутно влюбившись по уши в ее непорочность. И ура - свадьба! Таких глупостей сколько угодно написано. А на самом деле девушек учат, что они должны возбуждать страсть. Что они при этом чувствуют, никого не волнует. Даже их самих.
- Почему?
- Они не знают, что должны чувствовать.
- Постой, но ведь чувства-то у них есть. Что еще нужно?
- А ты вспомни: что не названо, то не познано. Вот мальчики-подростки - те попадают на подготовленную культурную почву. Ты сам сказал: романы, поэзия, кино… Мужская сексуальность изучена вдоль и поперек, превознесена в лучших образцах эротической культуры. Мальчику есть, с чем сравнить свои ощущения. Он может прочесть их описание в книге, увидеть на экране или на сцене. Он может понять себя, осознать свои желания: «А, вот что я чувствую!»
- А девочки - нет?
Она качает головой.
- Нигде не описано, не показано, что испытывает девушка, глядя на мужчину, который ей нравится. Никто не рассказывает о сложных возбуждающих любопытство сексуальных ощущениях в ее теле. У нее есть эти волнующие чувства, но что делать с ними? Все выглядит так, будто девушка и не должна ничего испытывать, или, по крайней мере, ей следует стыдиться своих желаний.
- Но разве она - пусть и втайне от всех - не спрашивает себя: «Кого я хочу, и как получить это?» - вопрос кажется резонным Иманду, но не Анне.
- Нет. Оставленная в неведении, она может лишь принять и усвоить правила игры. Общество учит ее задавать себе другие вопросы: «Захотела бы я себя? А если нет, что мне с этим делать?»
- Получается, девушки, женщины - не сознают своих желаний? - он не может в это поверить.
Анна пожимает плечами.
- Они думают, что должны хотеть нравиться мужчинам. Женщин приучают смотреть на себя чужими глазами, удовлетворяться тем, что их вожделеют. Девушки сплошь и рядом путают свое сексуальное желание с возбуждением желания у мужчин.
- Как это?
Слова Анны звучат дико, и в то же время все это знакомо ему - только с другой стороны.
- А ты? Тоже путала? - Иманд засыпает ее вопросами.
- Думаешь, я на луне росла? - неловко отбивается она. - Мне лет пятнадцать было... я дотрагивалась до груди и пыталась ощутить, что почувствует чья-то другая рука. Пробовала мысленно влезть в шкуру мужчины, чтоб испытать то же желание. Странно да?
- Да. Разве ты сама не хотела объятий, прикосновений?
Она нерешительно улыбается:
- Не знаю… Я видела, как меняются мальчишки, с которыми училась, меня это волновало. Но я не понимала, что делать с этим интересом, стеснялась его. Казалось неприличным иметь подобное любопытство, желания.
- Расскажи, - полушепотом просит он.
Анна склоняет голову все с той же неловкой улыбкой, глядя на свои переплетенные пальцы.
- Однажды на школьном стадионе парни играли в футбол. Вокруг на скамейках сидели зрители. И я тоже - одна на всю длинную скамью. День был жаркий. Кто-то из мальчишек, запарившись, скинул футболку и, пробегая мимо, бросил ее мне. Наверно это нечаянно вышло - он на скамейку хотел, а попал мне на колени. И так неловко на бегу плечами пожал, извини, мол…
Она замолкает, собираясь с мыслями. Иманд не торопит ее, глядя сбоку на склоненное милое лицо.
- Футболка была влажная, от нее остро пахло потом, и почему-то это не было неприятным. Футболка как бы связывала меня с ним, - Анна хорошо помнит свое тогдашнее смятение, и сейчас, рассказывая, снова испытывает его.
- Я стала смотреть на того парнишку. У него были широкие тронутые солнцем плечи и спина, блестевшая в испарине, темные подмышки, спущенные на бедра спортивные трусы, оголявшие белый живот. Симпатичный парень. Я была довольна, когда его команда выиграла, словно сама победила. Ждала, что он подойдет после игры, воображала, что мы скажем друг другу, волновалась.
Он подошел - весь встрепанный, красный, с капельками влаги над верхней губой. Заговорил охрипшим голосом - они же орали там как ненормальные. Я вернула ему футболку. А потом снова увидела его в коридоре. Он умылся, пригладил волосы, надел джинсы. И стал еще симпатичнее. Улыбнулся мне мимоходом. Я опустила глаза и заметила выпуклость в паху - штаны были модные, обтягивающие.
- Он тебе нравился?
- Да. То есть нет, не в романтическом смысле. Просто он был спортивный, неглупый. Я потом воображала, как мы с ним гуляем, и как он берет меня за руку. Он казался почти взрослым - это притягивало.
Бесхитростный рассказ Анны необъяснимо волнует его. Он невольно представляет себя на месте того мальчишки в узких джинсах, на которого она исподтишка бросила любопытный взгляд. Что бы он почувствовал при этом?
- А вообще, какие парни тебе нравились?
- Умные, - Анна не раздумывает, - и такие, знаешь, с развитыми понятиями о чести.
- Да я не о том… - он хмыкает. - Ну с виду - какие?
Втайне он ожидает услышать что-то вроде «такие, как ты». Но Анна отвечает недоуменным взглядом:
- С виду? Если парень нравится, то и его внешность тоже, - и, видя, что он не понял, объясняет. - Когда женщина смотрит на мужчину, ей может что-то не нравиться в его облике. Но если он приглянется ей как человек, если она полюбит его, то уже не захочет, чтоб он был другим, понимаешь? Мужчина будет казаться тем краше, чем сильнее она увлечется им. Его фигура, голос, манера говорить и двигаться, его запах, даже какие-то несовершенства… неправильный прикус, торчащие уши, например, все будет милым, благодаря тяге к его личности.
- Хочешь сказать, женщинам внешность мужчин не важна?
- Почему? Еще как важна! Женщины тоже оценивают мужчин, обсуждают их между собой, любуются красавцами.
- Что обсуждают? - с тайным волнением спрашивает он.
- Ну… физическую форму, рост, ухоженность, манеру одеваться, их качества как любовников, даже пресловутые размеры, - она смеется. Но когда доходит до дела - никто не хочет фантик без конфетки. Мы не отделяем сексуальность от личности.
Сознание, что в нем видят человека, а не объект вожделения, успокаивает, но любопытство не оставляет его.
- Ладно, иначе спрошу, - он примеряется к реакции Анны: не в тягость ей расспросы? - Что делало парней сексуальными в твоих глазах?
Нет, ей нравится разговор. Созерцая рябящую под низким солнцем даль океана, она говорит задумчиво:
- Все вместе наверно. Первая щетина на обветренных щеках - меня подмывало потрогать ее - она колется? Манера сидеть, широко расставив колени - в этом был некий вызов. Хотелось теснее сжать бедра, хотя бы никто и не смотрел в мою сторону. Потом, знаешь, низкие голоса. Мне нравился их новый тембр. От парней тянуло незнакомыми сильными запахами, жаром, энергией, бьющей изо всех пор. Они проходили мимо, и я зачем-то оглядывалась, хотя мне даже не нравился никто.
- Что ты чувствовала?
Она старается припомнить:
- Любопытство, смятение… чужесть, хотя я их всех давно знала.
- И никто к тебе не подкатывал? - недоверчиво спрашивает он.
- Смеешься? - Анна смотрит в упор. - Все знали, кто я. И потом, кругом хватало ярких фигуристых девчонок, а я была худая, бледная.
Локти у нее занемели от долгого упора. Анна вытягивает руки и ложится на них щекой. У нее мечтательная улыбка и рассеянный взгляд.
- Иногда перед сном я думала о ком-нибудь из мальчишек. Воображала, например, как мы танцуем: я кладу руку на высокое крепкое плечо, чья-то ладонь у меня на талии. Меня заводила мысль, что мы должны двигаться согласованно, в одном ритме. Или, что мы поехали на верховую прогулку, и его лошадь понесла. Я выдумывала разные ситуации, где моему спутнику нужна помощь. Искала предлог, чтоб дотронуться до него и представляла, что мы оба при этом почувствуем, что станем говорить, какими глазами смотреть друг на друга, понимаешь?
Он кивает зачарованный открывшимся ему миром девчоночьих грез, сложных и утонченных эротических фантазий.
Анна замолкает, ощущая неловкость: вот ведь разоткровенничалась!
- Хочешь, поплаваем, пока солнце не село? - предлагает Иманд, созерцая вечереющее небо, глянец и штиль моря, и в то же время отмечая перемену в ее настроении.
- Давай, - она лениво поворачивается на спину и сладко потягивается. Потом рывком садится на шезлонге, сбросив длинные ноги на белый песочек - ойкает: горячо!
Обоим нравится заплывать так далеко, что берег исчезает из виду. Вода, как жемчужный расплав, разлитый до горизонта. Они входят в океан, как в теплую ванну и долго плывут под ласковым солнцем, держась рядышком - в невесомости счастья, почти не ощущая себя, а только благое присутствие друг друга.
***
Поздно вечером в спальне, лежа раздетыми поверх одеял, они возвращаются к оставленному разговору.
- А правда, что мужчины любят глазами? - спрашивает Анна.
Иманд не спешит с ответом, и она заостряет вопрос.
- Я про журналы с голыми красотками, порнофильмы. Интересно, стали бы женщины это смотреть, если б такая продукция выпускалась для них?
- Думаешь, мужчины смотрят потому, что «любят глазами»?
- Не знаю. Я у тебя спрашиваю. Мужчинам ведь нравится, разве нет? Вот тебе - нравится?
Вопрос в лоб его смущает, но Иманд не увиливает.
- Лет до семнадцати было интересно. Как бы приобщало к взрослости.
- А потом?
- Скучно стало.
Анна смотрит с сомнением: может, муж говорит ей то, что она хочет услышать?
- Понял, что бесстыдство и вульгарность меня не заводят, - поймав ее взгляд, поясняет он. - Не думаю, что неприличные картинки способны сильно возбудить взрослого человека. По-моему, стремление разглядывать голых женщин считается нормой для мужчин потому, что это выглядит как сублимация их распущенности. Но ведь не все мужчины склонны спать с кем попало, как и не все женщины моногамны.
Анна обращает к нему заинтересованный взгляд.
- Думаешь, дело не в физиологии, а в культуре?
- Да. Хотя… - он смущенно умолкает, не зная, как продолжить.
- Говори! - Анна заинтригована.
- Я понимаю, почему мужчинам нравится рассматривать женское тело. Девушки такие красивые! А мужики - на что там смотреть? Анна, вот честно, никогда не понимал, что вы в нас находите? Что женщины видят привлекательного? - он говорит так горячо и искренно, что Анна, оторопев, хлопает глазами.
- Постой-постой, но ведь вся культура на этом… На элегантной эротике мужского тела. Вспомни: Давид, Адонис, марафонский юноша, дискобол, Аполлон Бельведерский, атлет с диском…
- Ну не все же атлеты, - возражает он. И, опустив глаза, бурчит, стушевавшись:
- Ты вот не атлета выбрала.
Анна смотрит на него, задохнувшись, открыв от возмущения рот. Ее ошеломляет мысль, что Иманд с его внешностью может испытывать подобные сомнения.
- Ты… себе не нравишься? - она внутренне содрогается от нелепости вопроса.
- Не в том дело, - он раздосадован. - Тут не мой взгляд имеет значение, а твой. Но что он находит? Что нравится женщинам в мужском теле?
Вот обратная сторона проблемы - отрешенно думает Анна. Ему просто неоткуда это узнать. В литературе есть описания красивого мужского тела - у Расина в «Федре» есть, у Бальзака, да мало ли… но нигде его притягательность не описывается глазами женщины.
- Мне трудно говорить только о теле, - сознается она. - Ты же понимаешь, что сексуальное обаяние не сводится к выпирающим мышцам и размерам гениталий. Хотя, подозреваю, многие мужчины так и думают. Им тоже стремятся навязать дутый эталон мужской красоты, которую якобы ценят женщины.
- Якобы?
- Иманд, женщины не мечтают, о мачо, похожих на пособие для кабинета анатомии.
- Откуда ты знаешь? - выстреливает вопрос.
Напряжение в голосе выдает, как важен ему ответ. И как болезненна для него эта тема.
- Я тебе скажу то, о чем ты вряд ли слышал, - втайне сострадая, говорит Анна. - Журналы для мужчин изображают идеальное мужское тело с куда более мощной мускулатурой, чем женские. И те и другие делают это, чтоб угодить своим читателям. Можешь сам убедиться: просто полистай и сравни. Девушки не хотят смотреть на «качков», которых мужчинам продают как образец, уверяя, что это и есть то «чего хочет женщина».
Теперь его черед удивляться. Анна - в силу специфики своей подготовки - знает самые неожиданные вещи, и ее аргументы бьют точно в цель.
- «Горы мускулов» с обложки, - насмешливо продолжает она, - возбуждают не девушек, а владельцев фитнес-индустрии. На вкусы женщин им плевать, - ее интонации становятся жесткими. - Да и на мужчин тоже. Думаешь те, кто долбит по мозгам рекламой, хотят, чтоб мужчины были красивыми и уверенными в себе? Нет, им выгодно, чтоб люди испытывали недовольство своим телом, мучились от сексуального стыда, стеснялись раздеться в спальне или на пляже. Если человек доволен тем, как он выглядит, на нем не заработаешь!
Иманд сознает, что в ее словах много правды. Одно дело поддерживать форму ради удовольствия и хорошего самочувствия, и совсем другое, изнурять себя ради кубиков на животе, которые будто бы сводят женщин с ума.
- Сексуальность - не набор черт вроде плоского живота или густой шевелюры, которые, если они есть у тебя, означают, что ты сексуален, - говорит жена. - А если со временем у тебя появится лысина, морщинки и округлый живот, как у многих мужчин, значит, ты вышел в тираж и можешь привлечь только геронтофилок.
Анна вроде очевидности говорит, но их не так-то легко принять - настолько они идут вразрез со всеобщей невротической жаждой вечной молодости.
- А в чем тогда сексуальность? - Иманд чувствует себя сбитым с толку.
- Да просто в признаках пола, в том, как они подаются личностью, в способности испытывать желание и наслаждаться сексом, - Анна разводит руками: мол, видишь, все просто. - Ни внешность, ни возраст тут особой роли не играют.
- Ты спрашиваешь, что женщинам нравится? Вот этот контраст нравится: широкие плечи - узкие бедра, играющие под кожей мышцы, когда ты, например, руку сгибаешь. Нравится смотреть на тебя в движении: как ты плывешь, взлетаешь в седло, играешь в теннис, кружишь меня в вальсе. Сила, проворство, ловкость - это красиво и очень сексуально. Я смотрю и понимаю, что ты раскидаешь врагов, увернешься, поймаешь, догонишь. И передашь свои качества детям. Это заставляет меня оглядываться тебе вслед, искать твоего внимания, желать тебя.
Анне нравится говорить ему все это.
- Не отворачивайся, не красней, - она, шутя, тормошит его, - ты хотел услышать - ну так слушай! Не знаю, как другим, а мне вот это место очень нравится, - Анна игриво шлепает его по попе. - Самая трогательная часть тела, напоминающая о том, что ее обладатель был когда-то маленьким и пугливым. Ужасно приятно смотреть, гладить, шлепать, ласкать, - говоря, она делает все это, заставляя его переживать разом и удовольствие и смущение.
- Меня возбуждает и трогает сочетание мужественности, силы и в то же время тонкой физической чувствительности в тебе.
- Чувствительности?
- Не понимаешь? - она мягко опрокидывает его на спину.
- Нет, - Иманд улыбается, но во взгляде настороженность.
- Считается, что мужчины толстокожи, - не сводя с него глаз, продолжает Анна. - Но вот смотри… - едва касаясь, она обводит пальцем вокруг соска, - удивительно нежная кожа, да?
- У тебя тоже, - серьезно говорит он.
Анна кивает:
- Грудь - да. Но у тебя на теле есть места, на которых кожа тоньше и чувствительнее, чем где бы то ни было у меня, - ее ладошка накрывает самое уязвимое место. - У женщин нет ничего настолько незащищенного.
Иманд испытывает удивительное чувство беззащитности и ее сладкой власти над ним. Сожми Анна пальцы сильнее - ему будет невыносимо больно, и в то же время он уверен: жена никогда такого не сделает. Опасность, которой он может подвергать себя сколько угодно и все же никогда не подвергнуться ей, необыкновенно возбуждает его.
- Расскажи, как женщина ощущает сексуальное желание? Чего ей хочется? - его голос звучит волнующе низко.
- А ты не знаешь? - она не убирает ладонь и не отводит взгляда.
- Скажи сама, - просит он. - Я знаю, что иногда тебе нужна только деликатность, а иногда намного больше.
- Мне хочется крепко обнимать тебя, тесно прижиматься, чувствовать твою тяжесть, энергию. Хочется обладать тобой и наслаждаться так же как ты - мною. Твоими прикосновениями, поцелуями, - она наклоняется к нему, шепчет на ушко:
- И всего этого я хочу прямо сейчас.
PS. Смешно сказать, писать успеваю, но выкладывать тексты совершенно некогда… Пожалуйста, наберись терпения.
Освещенный низким солнцем залив рябит под ветром, по воде прыгают крупные серебряные звезды. Остывающий парной воздух, насыщенный йодисто-соленым дыханием океана, нежит кожу. Вечер расстилает на песке длинные лохматые тени взъерошенных пальм, в которых дружно скрежещут и пилят цикады. Но этот членистоногий оркестр не тревожит покой двоих «робинзонов», укрывшихся под тентом. Они поглощены волнующим разговором - лежат бок о бок на животе, соприкасаясь плечами и склонив друг к другу головы.
Они уже четыре недели на острове. Опасаясь, что жена сочтет его интерес неделикатным, Иманд не сразу решился заговорить об этом.
- Я знаю, что чувствует мужчина, когда видит женщину раздетой, что испытывает, впервые дотрагиваясь до нее, - говорит он. - Думаю, и ты знаешь. В книгах, фильмах полно таких описаний. Наверняка и тебе попадались, - Иманд делает полувопросительную паузу.
- Да… - Анна не понимает, куда он клонит.
- Но я нигде не читал, как девушки, женщины чувствуют сексуальное желание. Какая-то зона умолчания.
- Хочешь, чтобы я… - она невольно краснеет.
- Расскажешь? Или я слишком многого прошу?
Анна, захвачена врасплох, но тема скорее вдохновляет, чем смущает ее.
- О женском желании если пишут то так, будто за героиней подглядывают. Или сочиняют басни о недотроге, которая была «не такая», пока не встретила - ах, его! - бабника и донжуана, которому суждено таки довести бедняжку «до греха», попутно влюбившись по уши в ее непорочность. И ура - свадьба! Таких глупостей сколько угодно написано. А на самом деле девушек учат, что они должны возбуждать страсть. Что они при этом чувствуют, никого не волнует. Даже их самих.
- Почему?
- Они не знают, что должны чувствовать.
- Постой, но ведь чувства-то у них есть. Что еще нужно?
- А ты вспомни: что не названо, то не познано. Вот мальчики-подростки - те попадают на подготовленную культурную почву. Ты сам сказал: романы, поэзия, кино… Мужская сексуальность изучена вдоль и поперек, превознесена в лучших образцах эротической культуры. Мальчику есть, с чем сравнить свои ощущения. Он может прочесть их описание в книге, увидеть на экране или на сцене. Он может понять себя, осознать свои желания: «А, вот что я чувствую!»
- А девочки - нет?
Она качает головой.
- Нигде не описано, не показано, что испытывает девушка, глядя на мужчину, который ей нравится. Никто не рассказывает о сложных возбуждающих любопытство сексуальных ощущениях в ее теле. У нее есть эти волнующие чувства, но что делать с ними? Все выглядит так, будто девушка и не должна ничего испытывать, или, по крайней мере, ей следует стыдиться своих желаний.
- Но разве она - пусть и втайне от всех - не спрашивает себя: «Кого я хочу, и как получить это?» - вопрос кажется резонным Иманду, но не Анне.
- Нет. Оставленная в неведении, она может лишь принять и усвоить правила игры. Общество учит ее задавать себе другие вопросы: «Захотела бы я себя? А если нет, что мне с этим делать?»
- Получается, девушки, женщины - не сознают своих желаний? - он не может в это поверить.
Анна пожимает плечами.
- Они думают, что должны хотеть нравиться мужчинам. Женщин приучают смотреть на себя чужими глазами, удовлетворяться тем, что их вожделеют. Девушки сплошь и рядом путают свое сексуальное желание с возбуждением желания у мужчин.
- Как это?
Слова Анны звучат дико, и в то же время все это знакомо ему - только с другой стороны.
- А ты? Тоже путала? - Иманд засыпает ее вопросами.
- Думаешь, я на луне росла? - неловко отбивается она. - Мне лет пятнадцать было... я дотрагивалась до груди и пыталась ощутить, что почувствует чья-то другая рука. Пробовала мысленно влезть в шкуру мужчины, чтоб испытать то же желание. Странно да?
- Да. Разве ты сама не хотела объятий, прикосновений?
Она нерешительно улыбается:
- Не знаю… Я видела, как меняются мальчишки, с которыми училась, меня это волновало. Но я не понимала, что делать с этим интересом, стеснялась его. Казалось неприличным иметь подобное любопытство, желания.
- Расскажи, - полушепотом просит он.
Анна склоняет голову все с той же неловкой улыбкой, глядя на свои переплетенные пальцы.
- Однажды на школьном стадионе парни играли в футбол. Вокруг на скамейках сидели зрители. И я тоже - одна на всю длинную скамью. День был жаркий. Кто-то из мальчишек, запарившись, скинул футболку и, пробегая мимо, бросил ее мне. Наверно это нечаянно вышло - он на скамейку хотел, а попал мне на колени. И так неловко на бегу плечами пожал, извини, мол…
Она замолкает, собираясь с мыслями. Иманд не торопит ее, глядя сбоку на склоненное милое лицо.
- Футболка была влажная, от нее остро пахло потом, и почему-то это не было неприятным. Футболка как бы связывала меня с ним, - Анна хорошо помнит свое тогдашнее смятение, и сейчас, рассказывая, снова испытывает его.
- Я стала смотреть на того парнишку. У него были широкие тронутые солнцем плечи и спина, блестевшая в испарине, темные подмышки, спущенные на бедра спортивные трусы, оголявшие белый живот. Симпатичный парень. Я была довольна, когда его команда выиграла, словно сама победила. Ждала, что он подойдет после игры, воображала, что мы скажем друг другу, волновалась.
Он подошел - весь встрепанный, красный, с капельками влаги над верхней губой. Заговорил охрипшим голосом - они же орали там как ненормальные. Я вернула ему футболку. А потом снова увидела его в коридоре. Он умылся, пригладил волосы, надел джинсы. И стал еще симпатичнее. Улыбнулся мне мимоходом. Я опустила глаза и заметила выпуклость в паху - штаны были модные, обтягивающие.
- Он тебе нравился?
- Да. То есть нет, не в романтическом смысле. Просто он был спортивный, неглупый. Я потом воображала, как мы с ним гуляем, и как он берет меня за руку. Он казался почти взрослым - это притягивало.
Бесхитростный рассказ Анны необъяснимо волнует его. Он невольно представляет себя на месте того мальчишки в узких джинсах, на которого она исподтишка бросила любопытный взгляд. Что бы он почувствовал при этом?
- А вообще, какие парни тебе нравились?
- Умные, - Анна не раздумывает, - и такие, знаешь, с развитыми понятиями о чести.
- Да я не о том… - он хмыкает. - Ну с виду - какие?
Втайне он ожидает услышать что-то вроде «такие, как ты». Но Анна отвечает недоуменным взглядом:
- С виду? Если парень нравится, то и его внешность тоже, - и, видя, что он не понял, объясняет. - Когда женщина смотрит на мужчину, ей может что-то не нравиться в его облике. Но если он приглянется ей как человек, если она полюбит его, то уже не захочет, чтоб он был другим, понимаешь? Мужчина будет казаться тем краше, чем сильнее она увлечется им. Его фигура, голос, манера говорить и двигаться, его запах, даже какие-то несовершенства… неправильный прикус, торчащие уши, например, все будет милым, благодаря тяге к его личности.
- Хочешь сказать, женщинам внешность мужчин не важна?
- Почему? Еще как важна! Женщины тоже оценивают мужчин, обсуждают их между собой, любуются красавцами.
- Что обсуждают? - с тайным волнением спрашивает он.
- Ну… физическую форму, рост, ухоженность, манеру одеваться, их качества как любовников, даже пресловутые размеры, - она смеется. Но когда доходит до дела - никто не хочет фантик без конфетки. Мы не отделяем сексуальность от личности.
Сознание, что в нем видят человека, а не объект вожделения, успокаивает, но любопытство не оставляет его.
- Ладно, иначе спрошу, - он примеряется к реакции Анны: не в тягость ей расспросы? - Что делало парней сексуальными в твоих глазах?
Нет, ей нравится разговор. Созерцая рябящую под низким солнцем даль океана, она говорит задумчиво:
- Все вместе наверно. Первая щетина на обветренных щеках - меня подмывало потрогать ее - она колется? Манера сидеть, широко расставив колени - в этом был некий вызов. Хотелось теснее сжать бедра, хотя бы никто и не смотрел в мою сторону. Потом, знаешь, низкие голоса. Мне нравился их новый тембр. От парней тянуло незнакомыми сильными запахами, жаром, энергией, бьющей изо всех пор. Они проходили мимо, и я зачем-то оглядывалась, хотя мне даже не нравился никто.
- Что ты чувствовала?
Она старается припомнить:
- Любопытство, смятение… чужесть, хотя я их всех давно знала.
- И никто к тебе не подкатывал? - недоверчиво спрашивает он.
- Смеешься? - Анна смотрит в упор. - Все знали, кто я. И потом, кругом хватало ярких фигуристых девчонок, а я была худая, бледная.
Локти у нее занемели от долгого упора. Анна вытягивает руки и ложится на них щекой. У нее мечтательная улыбка и рассеянный взгляд.
- Иногда перед сном я думала о ком-нибудь из мальчишек. Воображала, например, как мы танцуем: я кладу руку на высокое крепкое плечо, чья-то ладонь у меня на талии. Меня заводила мысль, что мы должны двигаться согласованно, в одном ритме. Или, что мы поехали на верховую прогулку, и его лошадь понесла. Я выдумывала разные ситуации, где моему спутнику нужна помощь. Искала предлог, чтоб дотронуться до него и представляла, что мы оба при этом почувствуем, что станем говорить, какими глазами смотреть друг на друга, понимаешь?
Он кивает зачарованный открывшимся ему миром девчоночьих грез, сложных и утонченных эротических фантазий.
Анна замолкает, ощущая неловкость: вот ведь разоткровенничалась!
- Хочешь, поплаваем, пока солнце не село? - предлагает Иманд, созерцая вечереющее небо, глянец и штиль моря, и в то же время отмечая перемену в ее настроении.
- Давай, - она лениво поворачивается на спину и сладко потягивается. Потом рывком садится на шезлонге, сбросив длинные ноги на белый песочек - ойкает: горячо!
Обоим нравится заплывать так далеко, что берег исчезает из виду. Вода, как жемчужный расплав, разлитый до горизонта. Они входят в океан, как в теплую ванну и долго плывут под ласковым солнцем, держась рядышком - в невесомости счастья, почти не ощущая себя, а только благое присутствие друг друга.
***
Поздно вечером в спальне, лежа раздетыми поверх одеял, они возвращаются к оставленному разговору.
- А правда, что мужчины любят глазами? - спрашивает Анна.
Иманд не спешит с ответом, и она заостряет вопрос.
- Я про журналы с голыми красотками, порнофильмы. Интересно, стали бы женщины это смотреть, если б такая продукция выпускалась для них?
- Думаешь, мужчины смотрят потому, что «любят глазами»?
- Не знаю. Я у тебя спрашиваю. Мужчинам ведь нравится, разве нет? Вот тебе - нравится?
Вопрос в лоб его смущает, но Иманд не увиливает.
- Лет до семнадцати было интересно. Как бы приобщало к взрослости.
- А потом?
- Скучно стало.
Анна смотрит с сомнением: может, муж говорит ей то, что она хочет услышать?
- Понял, что бесстыдство и вульгарность меня не заводят, - поймав ее взгляд, поясняет он. - Не думаю, что неприличные картинки способны сильно возбудить взрослого человека. По-моему, стремление разглядывать голых женщин считается нормой для мужчин потому, что это выглядит как сублимация их распущенности. Но ведь не все мужчины склонны спать с кем попало, как и не все женщины моногамны.
Анна обращает к нему заинтересованный взгляд.
- Думаешь, дело не в физиологии, а в культуре?
- Да. Хотя… - он смущенно умолкает, не зная, как продолжить.
- Говори! - Анна заинтригована.
- Я понимаю, почему мужчинам нравится рассматривать женское тело. Девушки такие красивые! А мужики - на что там смотреть? Анна, вот честно, никогда не понимал, что вы в нас находите? Что женщины видят привлекательного? - он говорит так горячо и искренно, что Анна, оторопев, хлопает глазами.
- Постой-постой, но ведь вся культура на этом… На элегантной эротике мужского тела. Вспомни: Давид, Адонис, марафонский юноша, дискобол, Аполлон Бельведерский, атлет с диском…
- Ну не все же атлеты, - возражает он. И, опустив глаза, бурчит, стушевавшись:
- Ты вот не атлета выбрала.
Анна смотрит на него, задохнувшись, открыв от возмущения рот. Ее ошеломляет мысль, что Иманд с его внешностью может испытывать подобные сомнения.
- Ты… себе не нравишься? - она внутренне содрогается от нелепости вопроса.
- Не в том дело, - он раздосадован. - Тут не мой взгляд имеет значение, а твой. Но что он находит? Что нравится женщинам в мужском теле?
Вот обратная сторона проблемы - отрешенно думает Анна. Ему просто неоткуда это узнать. В литературе есть описания красивого мужского тела - у Расина в «Федре» есть, у Бальзака, да мало ли… но нигде его притягательность не описывается глазами женщины.
- Мне трудно говорить только о теле, - сознается она. - Ты же понимаешь, что сексуальное обаяние не сводится к выпирающим мышцам и размерам гениталий. Хотя, подозреваю, многие мужчины так и думают. Им тоже стремятся навязать дутый эталон мужской красоты, которую якобы ценят женщины.
- Якобы?
- Иманд, женщины не мечтают, о мачо, похожих на пособие для кабинета анатомии.
- Откуда ты знаешь? - выстреливает вопрос.
Напряжение в голосе выдает, как важен ему ответ. И как болезненна для него эта тема.
- Я тебе скажу то, о чем ты вряд ли слышал, - втайне сострадая, говорит Анна. - Журналы для мужчин изображают идеальное мужское тело с куда более мощной мускулатурой, чем женские. И те и другие делают это, чтоб угодить своим читателям. Можешь сам убедиться: просто полистай и сравни. Девушки не хотят смотреть на «качков», которых мужчинам продают как образец, уверяя, что это и есть то «чего хочет женщина».
Теперь его черед удивляться. Анна - в силу специфики своей подготовки - знает самые неожиданные вещи, и ее аргументы бьют точно в цель.
- «Горы мускулов» с обложки, - насмешливо продолжает она, - возбуждают не девушек, а владельцев фитнес-индустрии. На вкусы женщин им плевать, - ее интонации становятся жесткими. - Да и на мужчин тоже. Думаешь те, кто долбит по мозгам рекламой, хотят, чтоб мужчины были красивыми и уверенными в себе? Нет, им выгодно, чтоб люди испытывали недовольство своим телом, мучились от сексуального стыда, стеснялись раздеться в спальне или на пляже. Если человек доволен тем, как он выглядит, на нем не заработаешь!
Иманд сознает, что в ее словах много правды. Одно дело поддерживать форму ради удовольствия и хорошего самочувствия, и совсем другое, изнурять себя ради кубиков на животе, которые будто бы сводят женщин с ума.
- Сексуальность - не набор черт вроде плоского живота или густой шевелюры, которые, если они есть у тебя, означают, что ты сексуален, - говорит жена. - А если со временем у тебя появится лысина, морщинки и округлый живот, как у многих мужчин, значит, ты вышел в тираж и можешь привлечь только геронтофилок.
Анна вроде очевидности говорит, но их не так-то легко принять - настолько они идут вразрез со всеобщей невротической жаждой вечной молодости.
- А в чем тогда сексуальность? - Иманд чувствует себя сбитым с толку.
- Да просто в признаках пола, в том, как они подаются личностью, в способности испытывать желание и наслаждаться сексом, - Анна разводит руками: мол, видишь, все просто. - Ни внешность, ни возраст тут особой роли не играют.
- Ты спрашиваешь, что женщинам нравится? Вот этот контраст нравится: широкие плечи - узкие бедра, играющие под кожей мышцы, когда ты, например, руку сгибаешь. Нравится смотреть на тебя в движении: как ты плывешь, взлетаешь в седло, играешь в теннис, кружишь меня в вальсе. Сила, проворство, ловкость - это красиво и очень сексуально. Я смотрю и понимаю, что ты раскидаешь врагов, увернешься, поймаешь, догонишь. И передашь свои качества детям. Это заставляет меня оглядываться тебе вслед, искать твоего внимания, желать тебя.
Анне нравится говорить ему все это.
- Не отворачивайся, не красней, - она, шутя, тормошит его, - ты хотел услышать - ну так слушай! Не знаю, как другим, а мне вот это место очень нравится, - Анна игриво шлепает его по попе. - Самая трогательная часть тела, напоминающая о том, что ее обладатель был когда-то маленьким и пугливым. Ужасно приятно смотреть, гладить, шлепать, ласкать, - говоря, она делает все это, заставляя его переживать разом и удовольствие и смущение.
- Меня возбуждает и трогает сочетание мужественности, силы и в то же время тонкой физической чувствительности в тебе.
- Чувствительности?
- Не понимаешь? - она мягко опрокидывает его на спину.
- Нет, - Иманд улыбается, но во взгляде настороженность.
- Считается, что мужчины толстокожи, - не сводя с него глаз, продолжает Анна. - Но вот смотри… - едва касаясь, она обводит пальцем вокруг соска, - удивительно нежная кожа, да?
- У тебя тоже, - серьезно говорит он.
Анна кивает:
- Грудь - да. Но у тебя на теле есть места, на которых кожа тоньше и чувствительнее, чем где бы то ни было у меня, - ее ладошка накрывает самое уязвимое место. - У женщин нет ничего настолько незащищенного.
Иманд испытывает удивительное чувство беззащитности и ее сладкой власти над ним. Сожми Анна пальцы сильнее - ему будет невыносимо больно, и в то же время он уверен: жена никогда такого не сделает. Опасность, которой он может подвергать себя сколько угодно и все же никогда не подвергнуться ей, необыкновенно возбуждает его.
- Расскажи, как женщина ощущает сексуальное желание? Чего ей хочется? - его голос звучит волнующе низко.
- А ты не знаешь? - она не убирает ладонь и не отводит взгляда.
- Скажи сама, - просит он. - Я знаю, что иногда тебе нужна только деликатность, а иногда намного больше.
- Мне хочется крепко обнимать тебя, тесно прижиматься, чувствовать твою тяжесть, энергию. Хочется обладать тобой и наслаждаться так же как ты - мною. Твоими прикосновениями, поцелуями, - она наклоняется к нему, шепчет на ушко:
- И всего этого я хочу прямо сейчас.
PS. Смешно сказать, писать успеваю, но выкладывать тексты совершенно некогда… Пожалуйста, наберись терпения.