Лилль. Транс
Он (24) - Она (21)
Примерно через месяц она впервые ощущает его безотчетное сопротивление - упирается в почти физически ощутимый рубеж. Здесь предел его способности быть открытым с посторонним человеком. А она и есть посторонний - чужой, малознакомый, и должна им остаться. Вот так начинают сказываться пороки стратегии: простая осторожность велит ему держать дистанцию, не подпускать незнакомцев вплотную. Но ей как раз нужно стать ближе (не в физическом, но в психологическом смысле) - желательно, чтоб вообще ничего не разделяло, тогда вся гудящая мощь направляемого ею потока, будет работать на него.
Но как перескочить через эти границы? Нужно ослабить контроль сознания. Это нетрудно: фокус внимания и так уже смещен внутрь, он поглощен своими ощущениями. Наведенное состояние покажется естественным, он и не заметит перехода. Вот только… он, помнится, опасался чего-то такого. Нужно сначала спросить его. Но тогда он, скорее всего, откажется - отметет саму возможность без рассмотрения, из страха или предрассудков. Лучше не давать ему поводов для опасений. Просто делать и всё. Для него же стараюсь.
Она впервые стоит перед таким выбором, и медлит вовсе не от недостатка решительности. Что-то в ней противится этим рассуждениям. Неожиданная мысль обжигает стыдом: если бы он слышал, о чем я думаю, стал бы доверять мне? Сомнений в ответе нет, зато есть ужас перед собственной моральной неразборчивостью.
Как можно делать вещи, в которых не хватит духу ему признаться! Да-а, легко сказать «пусть решает сам». Он решит «нет», и что тогда - всё? Признаем поражение - расходимся? Может с этого и начать? Нет, примет как шантаж, и будет прав.
Занятая внутренней борьбой, она впустую растрачивает силы. Руки горят от холода, от напряжения наворачиваются слезы. Она прерывает свое занятие и садится рядом, пальцы чуть заметно дрожат.
- Давайте поговорим. Нужно, чтобы вы понимали, что происходит и сотрудничали со мной.
Он настороженно кивает, не сводя с нее черных внимательных глаз.
- Сейчас я пытаюсь создать ситуацию, в которой организму понадобится определить свое отношение к тактильным ощущения. Нужно сделать так, чтоб мозгу пришлось разбираться, хорошо это или плохо, приятно или опасно. Для этого моя сила должна стать вашей, чтоб мы были как одно целое - так нервная система получит стимул изнутри, понимаете?
- Да.
- Но я для вас чужой человек, и вы бессознательно противитесь сближению. Сами не замечаете, как напрягаетесь, отстраняетесь - это машинальная реакция. Вроде сохранения дистанции между собой и другими, чтоб не столкнуться. Это нормально, так и должно быть. Но ваше сопротивление создает неодолимое препятствие для меня. Я не могу обойти автоматический контроль вашего сознания - это бессмысленное единоборство воль, пустая трата сил.
- Чем я могу помочь?
- Разрешите мне ввести вас в транс.
- Тогда я не смогу контролировать себя?
Я скажу «да», он скажет «нет». Господи, как же ответить!
- Не совсем. Вы будете сознавать происходящее, но принимать его расслаблено, некритично. Как перед сном.
- Но это гипноз?
Ах ты зануда! Да, черт возьми, это Эриксоновский гипноз, но совсем не то, что тебе мерещится!
- Если вы о бессознательном состоянии, управляемом извне, то нет. Гипноз - это техника, с ее помощью можно вызвать транс, даже такой глубокий - сомнамбулический, когда человек действует во сне. Но нам это ни к чему. Вы не станете моим орудием, и не уснете. Просто психика расслабится, не будет видеть во мне угрозу. Технически это тоже гипноз, а по ощущениям: сосредоточенность на себе, безразличие к окружающему.
- Как в транспорте, когда вокруг ходят и говорят люди, а вы думаете о своем и не обращаете на них внимания? Но разве это транс?
- Да, только неглубокий. Вы и сейчас, до того, как включились в разговор, были в легком трансе. Он возникает сам собой.
- Тогда что это - транс?
- Измененное состояние сознания, переключение с внешнего мира на внутренний. Уязвимое, в том смысле, что вы не контролируете внешнюю среду.
- И вы хотите, чтобы я…
- Да.
- Я это почувствую?
- Вряд ли… вы не сможете отдавать себе отчет.
- Вы могли сделать это незаметно для меня, не спрашивая? - он догадался.
А, она думала об этом! И не захотела. Вон как вспыхнула, даже под маской видно.
- Я вам доверяю, - просто говорит он, любуясь ее смущенной улыбкой и, осмелев, берет за руку - пальцы как лед!
У нее прямо гора с плеч. Она тут же начинает незаметную подстройку под его дыхание, используя Эриксоновскую технику присоединения. Он тоже кое-что начинает: растирает ей пальцы и, стараясь удержать возле себя, спрашивает неопределенно:
- Откуда вы знаете… все это?
Прекрасный вопрос. Очень кстати. Ей как раз нужен повод посидеть напротив пару минут. И почему бы не рассказать ему хоть в общих чертах.
- Несколько лет назад я была серьезно больна: сильный жар, слабость - и так месяцами. Диагноз поставить не могли, не знали, чем лечить. Думали, возрастное, пройдет. Но не прошло, только хуже стало. Потом появилась «тактильная глухота» - я тоже едва ощущала касания, не понимала их. Меня спас один индус, владеющий этим методом. Пришлось освоить его самой, чтоб помогать себе. А теперь вот, видите, пригодилось.
Ей вспоминается испепеленное жарой бледное небо в предгорьях Гималаев, бамбуковые хижины, крытые тростником в тени саловых деревьев. В их ветвях возились, устраивая гнезда, черные дронго и перепархивали серые, с розовой головой длиннохвостые попугаи - они поклевывали красные мясистые цветки, роняя их на землю. Неподалеку раскинулся священный бенгальский фикус, обросший спутанными воздушными корнями, похожий на волосатого свами. Между его стволов петляла тропка, ведущая к роднику. Там, в кисейной тени под нимом, смешно называемым «деревенской аптекой», с самого рассвета сидел мастер в выцветшем шафрановом дхоти. «Почему ты всегда сидишь здесь?» «Потому, что там, где растет ним, нет места смертям и болезням, садись-ка и ты». На утоптанном пятачке под шепотливой резной листвой она осваивала дыхательные упражнения и особую гимнастику, где все движения происходили внутри, а не снаружи. Над головой орали обезьяны, сладко пахли кисти белых цветов, напоминавших сирень. Однажды ее угостили «супом» из мангового пачади, приправленным этой «сиренью» - цветки, обжаренные на топленом масле до хруста, оглушительно пахли, она будто букет съела.
- А что это за метод?
Ему в самом деле интересно, но главное, хочется, чтобы она еще немного посидела вот так с мечтательным видом, отдав ему свою волшебную ладошку, поговорила с ним.
Объясняя, она делает в поле его зрения чуть заметные плавные движения кистью в такт дыханию, словно дирижирует своей речью.
- Назовем это «управление потоком». Я умею концентрировать энергию, собирать ее, как линза фокусирует луч, и направлять в разные… русла. Например, могу направить ее через вас, нагрузить нервную систему изнутри необычными ощущениями, чтобы мозгу пришлось разбираться, хорошо это или плохо. Тогда у вас снова появится отношение к тому, что вы чувствуете: нравится, не нравится, приятно, противно... Эмоции - это такие простейшие маркеры, для первичной оценки ситуации.
Движение кисти постепенно замедляется, и, подчиняясь новому ритму, незаметно удлиняется его дыхание. Для проверки она делает акцентированный вдох и длинный выдох. Сам того не замечая, он глубоко вдыхает вместе с ней - она удовлетворенно кивает ему и улыбается: отлично, гипнотический раппорт установлен. Теперь она ведет его дыхание и, глядя в расширившиеся зрачки, продолжает чуть тише и медленнее:
- И сами ощущения перестанут быть ватными - сделаются яркими, отчетливыми потому, что мозг начнет выделять их из фона. Я конечно упрощаю, только суть. В то же время на вас действуют внешние стимулы: гармоничная музыка, запахи, которые вам нравятся, общий физический и психологический комфорт, понимаете, да?
Плавный жест от себя, и он, безотчетно повинуясь ее руке, расслаблено откидывается на спинку кресла - спокойный, глубоко сосредоточенный в себе на ее голосе, звучащем как бы внутри него.
- Кажется, что вы бездействуете, но на самом деле, все сенсорные системы (кроме вкуса) интенсивно работают в искусственно созданном режиме. И я надеюсь, благодаря этой нагрузке и вашему доверию - доверяя, вы открываетесь моему воздействию, - связи между сенсорными сигналами и эмоциями возникнут вновь. Это… не торный путь. Проблема, с которой вы столкнулись, очень редкая, может, даже уникальная - во всяком случае, я не нашла упоминаний в литературе.
О, да! Она все обыскала - учебники, научные журналы, популярные книжки о мозге. Есть синдром Котара при котором человек считает будто умер - настолько он отрешен от мира и самого себя. Синдром Капгра - когда от эмоций оторвана область распознавания лиц, и больной, хотя и узнает родных, но ничего к ним не чувствует и потому считает их двойниками своих близких. Но такого, чтоб кто-то не понимал смысла прикосновений... Кое-что она, впрочем, поняла: все упирается в амигдалу - миндалевидное тело в лимбической системе. Амигдала распознает эмоциональную значимость событий: что это - ласка, дружеский тычок, или начало драки? - и передает сигнал в лимбическую систему, отчего мы возбуждаемся - радуемся или свирепеем.
Он глубоко тронут последней фразой, ее горячим участием. Не нашла? Значит, искала… ломала голову, как помочь - ему лестно сознавать, что она столько сил на него тратит - на незнакомца, случайно прибившегося к ней, попросившего о помощи.
- Почему вы согласились? Возитесь со мной…
- Потому что по себе знаю, каково вам. Если можешь помочь - надо помочь. Так меня учили.
С этими словами она встает позади него. Кладет потеплевшие пальцы ему на лоб, другой рукой слегка прижимает справа впадинку между гортанью и мышцей шеи, ощущая мягкую пульсацию сонной артерии:
- Не думайте ни о чем. Дышите медленно.
Если сложить вместе всё, испытанное им за эти недели, то и тогда не выйдет такой волны, накрывшей его теперь от первого же касания. Дунуло как из аэродинамической трубы, загудело по нервам, прошило всего насквозь. И организм конечно удивился такому натиску - все, как она хотела. Болезненное равновесие, установившееся в нем в последние годы, пошатнулось. И с этого времени исподволь начались чудесные перемены, еще нескоро замеченные.
Примерно через месяц она впервые ощущает его безотчетное сопротивление - упирается в почти физически ощутимый рубеж. Здесь предел его способности быть открытым с посторонним человеком. А она и есть посторонний - чужой, малознакомый, и должна им остаться. Вот так начинают сказываться пороки стратегии: простая осторожность велит ему держать дистанцию, не подпускать незнакомцев вплотную. Но ей как раз нужно стать ближе (не в физическом, но в психологическом смысле) - желательно, чтоб вообще ничего не разделяло, тогда вся гудящая мощь направляемого ею потока, будет работать на него.
Но как перескочить через эти границы? Нужно ослабить контроль сознания. Это нетрудно: фокус внимания и так уже смещен внутрь, он поглощен своими ощущениями. Наведенное состояние покажется естественным, он и не заметит перехода. Вот только… он, помнится, опасался чего-то такого. Нужно сначала спросить его. Но тогда он, скорее всего, откажется - отметет саму возможность без рассмотрения, из страха или предрассудков. Лучше не давать ему поводов для опасений. Просто делать и всё. Для него же стараюсь.
Она впервые стоит перед таким выбором, и медлит вовсе не от недостатка решительности. Что-то в ней противится этим рассуждениям. Неожиданная мысль обжигает стыдом: если бы он слышал, о чем я думаю, стал бы доверять мне? Сомнений в ответе нет, зато есть ужас перед собственной моральной неразборчивостью.
Как можно делать вещи, в которых не хватит духу ему признаться! Да-а, легко сказать «пусть решает сам». Он решит «нет», и что тогда - всё? Признаем поражение - расходимся? Может с этого и начать? Нет, примет как шантаж, и будет прав.
Занятая внутренней борьбой, она впустую растрачивает силы. Руки горят от холода, от напряжения наворачиваются слезы. Она прерывает свое занятие и садится рядом, пальцы чуть заметно дрожат.
- Давайте поговорим. Нужно, чтобы вы понимали, что происходит и сотрудничали со мной.
Он настороженно кивает, не сводя с нее черных внимательных глаз.
- Сейчас я пытаюсь создать ситуацию, в которой организму понадобится определить свое отношение к тактильным ощущения. Нужно сделать так, чтоб мозгу пришлось разбираться, хорошо это или плохо, приятно или опасно. Для этого моя сила должна стать вашей, чтоб мы были как одно целое - так нервная система получит стимул изнутри, понимаете?
- Да.
- Но я для вас чужой человек, и вы бессознательно противитесь сближению. Сами не замечаете, как напрягаетесь, отстраняетесь - это машинальная реакция. Вроде сохранения дистанции между собой и другими, чтоб не столкнуться. Это нормально, так и должно быть. Но ваше сопротивление создает неодолимое препятствие для меня. Я не могу обойти автоматический контроль вашего сознания - это бессмысленное единоборство воль, пустая трата сил.
- Чем я могу помочь?
- Разрешите мне ввести вас в транс.
- Тогда я не смогу контролировать себя?
Я скажу «да», он скажет «нет». Господи, как же ответить!
- Не совсем. Вы будете сознавать происходящее, но принимать его расслаблено, некритично. Как перед сном.
- Но это гипноз?
Ах ты зануда! Да, черт возьми, это Эриксоновский гипноз, но совсем не то, что тебе мерещится!
- Если вы о бессознательном состоянии, управляемом извне, то нет. Гипноз - это техника, с ее помощью можно вызвать транс, даже такой глубокий - сомнамбулический, когда человек действует во сне. Но нам это ни к чему. Вы не станете моим орудием, и не уснете. Просто психика расслабится, не будет видеть во мне угрозу. Технически это тоже гипноз, а по ощущениям: сосредоточенность на себе, безразличие к окружающему.
- Как в транспорте, когда вокруг ходят и говорят люди, а вы думаете о своем и не обращаете на них внимания? Но разве это транс?
- Да, только неглубокий. Вы и сейчас, до того, как включились в разговор, были в легком трансе. Он возникает сам собой.
- Тогда что это - транс?
- Измененное состояние сознания, переключение с внешнего мира на внутренний. Уязвимое, в том смысле, что вы не контролируете внешнюю среду.
- И вы хотите, чтобы я…
- Да.
- Я это почувствую?
- Вряд ли… вы не сможете отдавать себе отчет.
- Вы могли сделать это незаметно для меня, не спрашивая? - он догадался.
А, она думала об этом! И не захотела. Вон как вспыхнула, даже под маской видно.
- Я вам доверяю, - просто говорит он, любуясь ее смущенной улыбкой и, осмелев, берет за руку - пальцы как лед!
У нее прямо гора с плеч. Она тут же начинает незаметную подстройку под его дыхание, используя Эриксоновскую технику присоединения. Он тоже кое-что начинает: растирает ей пальцы и, стараясь удержать возле себя, спрашивает неопределенно:
- Откуда вы знаете… все это?
Прекрасный вопрос. Очень кстати. Ей как раз нужен повод посидеть напротив пару минут. И почему бы не рассказать ему хоть в общих чертах.
- Несколько лет назад я была серьезно больна: сильный жар, слабость - и так месяцами. Диагноз поставить не могли, не знали, чем лечить. Думали, возрастное, пройдет. Но не прошло, только хуже стало. Потом появилась «тактильная глухота» - я тоже едва ощущала касания, не понимала их. Меня спас один индус, владеющий этим методом. Пришлось освоить его самой, чтоб помогать себе. А теперь вот, видите, пригодилось.
Ей вспоминается испепеленное жарой бледное небо в предгорьях Гималаев, бамбуковые хижины, крытые тростником в тени саловых деревьев. В их ветвях возились, устраивая гнезда, черные дронго и перепархивали серые, с розовой головой длиннохвостые попугаи - они поклевывали красные мясистые цветки, роняя их на землю. Неподалеку раскинулся священный бенгальский фикус, обросший спутанными воздушными корнями, похожий на волосатого свами. Между его стволов петляла тропка, ведущая к роднику. Там, в кисейной тени под нимом, смешно называемым «деревенской аптекой», с самого рассвета сидел мастер в выцветшем шафрановом дхоти. «Почему ты всегда сидишь здесь?» «Потому, что там, где растет ним, нет места смертям и болезням, садись-ка и ты». На утоптанном пятачке под шепотливой резной листвой она осваивала дыхательные упражнения и особую гимнастику, где все движения происходили внутри, а не снаружи. Над головой орали обезьяны, сладко пахли кисти белых цветов, напоминавших сирень. Однажды ее угостили «супом» из мангового пачади, приправленным этой «сиренью» - цветки, обжаренные на топленом масле до хруста, оглушительно пахли, она будто букет съела.
- А что это за метод?
Ему в самом деле интересно, но главное, хочется, чтобы она еще немного посидела вот так с мечтательным видом, отдав ему свою волшебную ладошку, поговорила с ним.
Объясняя, она делает в поле его зрения чуть заметные плавные движения кистью в такт дыханию, словно дирижирует своей речью.
- Назовем это «управление потоком». Я умею концентрировать энергию, собирать ее, как линза фокусирует луч, и направлять в разные… русла. Например, могу направить ее через вас, нагрузить нервную систему изнутри необычными ощущениями, чтобы мозгу пришлось разбираться, хорошо это или плохо. Тогда у вас снова появится отношение к тому, что вы чувствуете: нравится, не нравится, приятно, противно... Эмоции - это такие простейшие маркеры, для первичной оценки ситуации.
Движение кисти постепенно замедляется, и, подчиняясь новому ритму, незаметно удлиняется его дыхание. Для проверки она делает акцентированный вдох и длинный выдох. Сам того не замечая, он глубоко вдыхает вместе с ней - она удовлетворенно кивает ему и улыбается: отлично, гипнотический раппорт установлен. Теперь она ведет его дыхание и, глядя в расширившиеся зрачки, продолжает чуть тише и медленнее:
- И сами ощущения перестанут быть ватными - сделаются яркими, отчетливыми потому, что мозг начнет выделять их из фона. Я конечно упрощаю, только суть. В то же время на вас действуют внешние стимулы: гармоничная музыка, запахи, которые вам нравятся, общий физический и психологический комфорт, понимаете, да?
Плавный жест от себя, и он, безотчетно повинуясь ее руке, расслаблено откидывается на спинку кресла - спокойный, глубоко сосредоточенный в себе на ее голосе, звучащем как бы внутри него.
- Кажется, что вы бездействуете, но на самом деле, все сенсорные системы (кроме вкуса) интенсивно работают в искусственно созданном режиме. И я надеюсь, благодаря этой нагрузке и вашему доверию - доверяя, вы открываетесь моему воздействию, - связи между сенсорными сигналами и эмоциями возникнут вновь. Это… не торный путь. Проблема, с которой вы столкнулись, очень редкая, может, даже уникальная - во всяком случае, я не нашла упоминаний в литературе.
О, да! Она все обыскала - учебники, научные журналы, популярные книжки о мозге. Есть синдром Котара при котором человек считает будто умер - настолько он отрешен от мира и самого себя. Синдром Капгра - когда от эмоций оторвана область распознавания лиц, и больной, хотя и узнает родных, но ничего к ним не чувствует и потому считает их двойниками своих близких. Но такого, чтоб кто-то не понимал смысла прикосновений... Кое-что она, впрочем, поняла: все упирается в амигдалу - миндалевидное тело в лимбической системе. Амигдала распознает эмоциональную значимость событий: что это - ласка, дружеский тычок, или начало драки? - и передает сигнал в лимбическую систему, отчего мы возбуждаемся - радуемся или свирепеем.
Он глубоко тронут последней фразой, ее горячим участием. Не нашла? Значит, искала… ломала голову, как помочь - ему лестно сознавать, что она столько сил на него тратит - на незнакомца, случайно прибившегося к ней, попросившего о помощи.
- Почему вы согласились? Возитесь со мной…
- Потому что по себе знаю, каково вам. Если можешь помочь - надо помочь. Так меня учили.
С этими словами она встает позади него. Кладет потеплевшие пальцы ему на лоб, другой рукой слегка прижимает справа впадинку между гортанью и мышцей шеи, ощущая мягкую пульсацию сонной артерии:
- Не думайте ни о чем. Дышите медленно.
Если сложить вместе всё, испытанное им за эти недели, то и тогда не выйдет такой волны, накрывшей его теперь от первого же касания. Дунуло как из аэродинамической трубы, загудело по нервам, прошило всего насквозь. И организм конечно удивился такому натиску - все, как она хотела. Болезненное равновесие, установившееся в нем в последние годы, пошатнулось. И с этого времени исподволь начались чудесные перемены, еще нескоро замеченные.