Остров бабочек. На берегу (Если я догадаюсь)
Иманд (26) - Анна (24)
[Не вздумай на работе это читать!]
Берег океана. Жарко печет солнце, залив до самого горизонта трепещет колючим серебром. Прозрачная волна набегает на белый песок. В перистой тени пальм над широким шезлонгом натянут тент. От бриза его выбеленные солнцем боковые полотнища вздуваются парусами, и кажется, тент, как льнокрылый корабль, летит в океанскую синь. Предвечерний час после долгого обеда с маленькими шашлычками из креветок и ананасов, жареной рыбой и десертом, сервированным в половинках кокоса - счастливый, бесцельный, привольный, полный курортного уюта, плеска и шелеста.
Они наплавались, нанырялись до изнеможения, и теперь, сняв с себя мокрое, отдыхают, погруженные в ощущение своей слитности, открытости друг другу. Анна сидит, удобно откинувшись на спинку. Иманд полулежит, опираясь затылком ей на плечо, спиной ощущая мягкость ее груди. Анна ерошит ему подсыхающие волосы, жесткие от морской соли.
Теплый ветер гладит кожу, прибой дышит свежестью. На загорелом плече Иманда дрожит тень бабочки, севшей на тент. Анна, шутя, пытается смахнуть ее. Щекотно. Он ловит и прижимает щекой ее руку. Солнце пускает по воде слепящие блики. Даже сквозь опущенные ресницы видны магниевые вспышки искр.
Быть раздетыми друг перед другом «на улице» - приятно, но все же противоречит всей их «наглухо застегнутой» жизни. Беспокойство, неуверенность - их не снимешь вместе с мокрыми плавками. Стеснительность зажимает рот надежней, чем прижатая к губам чужая ладонь. Они не рассказывают друг другу о своих желаниях: вдруг я скажу, а тебе будет неприятно? Увидеть отвращение в любимых глазах - кто на это решится?
Оба надеялись, все будет проще, естественнее, другой сам обо всем догадается, не нужно ничего объяснять. Да и как объяснить то, что самому неясно. Вот Анна - ей приятно все, что муж делает с ней - любые прикосновения, поцелуи, но дальше этого «приятно» дело не идет. Чего ей не хватает и как об этом попросить - сделай мне то, не знаю что? Пока ей больше всего нравится видеть его наслаждение. Почему? Анна не знает. Но фантазии о том, что она могла бы сделать с ним, очень возбуждают.
А Иманд знает, чего ему хочется? Если знает, не говорит. У нее есть догадки, только… вдруг он сочтет это оскорбительным, неприличным? Перестанет уважать за то, что подобные идеи приходят ей в голову. А вдруг ему тоже этого хочется, но он молчит, опасаясь ее реакции?
Вчера она набралась смелости: «Я приму любое твое желание». Он вспыхнул, пробормотал, опустив глаза: «Это ужасно. Я предпочел бы, чтоб ты отказалась, не принуждала себя к тому, что тебе противно». Ага, подумала Анна, значит, тебе чего-то хочется, но ты не говоришь, думая, что мне будет неприятно. Но ты не знаешь, понравится мне или нет. И сразу сообразила: он мог бы сказать мне то же. Но сказал другое: «Давай поиграем. Если я догадаюсь, чего тебе хочется, ты это признаешь, идет?» «Тогда и ты тоже - если я догадаюсь, да?»
Что ж, игра началась.
- Закинь руки за голову.
Он не спрашивает зачем.
- Так? - сцепив пальцы, опирается на них затылком.
Жена кладет ладони ему на ребра и медленно ведет снизу вверх, прихватывает соски, сжимает и растирает их. От приподнятой раскрытой позы ощущение неожиданно сильное, яркое. Он еще больше отводит локти в стороны, подставляя ей набухшие сладко-чувствительные бугорки. По телу разливается истома.
Она конечно видит все - быструю однозначную реакцию его тела, и довольна. Поощрительно ласково целует, куда может дотянуться - в уголок склеенных жарой губ. Ее руки скользят вниз, оглаживают напряженный живот, бедра, не избегая робкой ладонью налитого желанием паха. Он будто в блаженном мареве плывет - во власти ее пикантной фантазии.
- Сядь повыше.
Теперь он понял ее замысел: хочет попробовать сама. И увидеть все.
Она слишком бережна, боится сделать ему больно, не умея или не решаясь подобрать постоянный четкий ритм. Анна берет его руку и кладет поверх своей.
- Покажи, как.
Его бросает в жар. Хитрая! Вот чего она хочет: чтобы он сам… при ней. Эта мысль заводит его необыкновенно. Тонкие пальцы Анны, дразня, сжимаются сильнее. Он обхватывает их, направляя движение сверху вниз - пусть смотрит. Мысли путаются: неловко делать это на виду, но так хочется раскрыться перед ней совершенно. Физическое удовольствие, как ни велико оно, все же вторично, подлинное блаженство в том, чтобы доверяться ей даже в самом интимном. Верх бесстыдства - делать это перед другими, и верх доверия - перед любимой.
Слепящая полоса горизонта меркнет перед глазами - он с облегчением опускает веки, уплывая в багровую от солнца темень. Анна поймала нужный ритм. Понимает это по его дыханию, по тому, как он льнет к ней поясницей, бедрами, отвернувшимся от света лицом, по тому, как подрагивают нежные округлости век. Ее пальцы с ласковой настойчивостью следуют за его участившимися вдохами. Ладонь делается скользкой и влажной. Он вжимается горячей щекой ей в плечо, и она, все правильно понимая, чуть-чуть ускоряет темп. Изнемогая от сладкой муки, он непроизвольно выгибается, весь устремляясь куда-то вверх - вязкая теплота толчками выплескивается ей на руку, дрожь сотрясает обоих. Анна теснее прижимает его к себе, всей кожей ощущая удары всполошившегося сердца.
Взметнувшаяся в нем волна, опала, растеклась негой по мышцам, одарила терпкой сладостью смущения. Анна обнимает его, тихонько целует в волосы. Молчит. Текут минуты. Солнце сместилось вправо, за край тента. В боковом свете многослойная толща моря переливается всеми оттенками павлиньего хвоста.
- Ты этого хотел? Я угадала?
Признаться? Почему это так трудно - сложней, чем довериться физически… стыднее что ли… и желаннее.
Она ждет ответа. Уговор есть уговор. Разве не он предложил эту игру?
- Да, - не открывая глаз, шепотом говорит он. Но Анна все равно его слышит.
- А ты? - он вспомнил мелькнувшую чуть раньше догадку. - Хотела посмотреть, как это выглядит?
- Н-нет, - в ее голосе неуверенность, - хотела, но не из любопытства. Просто любовалась. Мне нравится это видеть, знать тебя таким. Я ощущаю все, что ты чувствуешь, вместе с тобой. Сильнее, чем когда сама…
- Я понял.
Так вот отчего получает удовольствие его любимая - от сопереживания, от эмоций. Это надо запомнить. Какое сложное существо - женщина. Но главное, придуманная им игра работает, и это только начало.
[Не вздумай на работе это читать!]
Берег океана. Жарко печет солнце, залив до самого горизонта трепещет колючим серебром. Прозрачная волна набегает на белый песок. В перистой тени пальм над широким шезлонгом натянут тент. От бриза его выбеленные солнцем боковые полотнища вздуваются парусами, и кажется, тент, как льнокрылый корабль, летит в океанскую синь. Предвечерний час после долгого обеда с маленькими шашлычками из креветок и ананасов, жареной рыбой и десертом, сервированным в половинках кокоса - счастливый, бесцельный, привольный, полный курортного уюта, плеска и шелеста.
Они наплавались, нанырялись до изнеможения, и теперь, сняв с себя мокрое, отдыхают, погруженные в ощущение своей слитности, открытости друг другу. Анна сидит, удобно откинувшись на спинку. Иманд полулежит, опираясь затылком ей на плечо, спиной ощущая мягкость ее груди. Анна ерошит ему подсыхающие волосы, жесткие от морской соли.
Теплый ветер гладит кожу, прибой дышит свежестью. На загорелом плече Иманда дрожит тень бабочки, севшей на тент. Анна, шутя, пытается смахнуть ее. Щекотно. Он ловит и прижимает щекой ее руку. Солнце пускает по воде слепящие блики. Даже сквозь опущенные ресницы видны магниевые вспышки искр.
Быть раздетыми друг перед другом «на улице» - приятно, но все же противоречит всей их «наглухо застегнутой» жизни. Беспокойство, неуверенность - их не снимешь вместе с мокрыми плавками. Стеснительность зажимает рот надежней, чем прижатая к губам чужая ладонь. Они не рассказывают друг другу о своих желаниях: вдруг я скажу, а тебе будет неприятно? Увидеть отвращение в любимых глазах - кто на это решится?
Оба надеялись, все будет проще, естественнее, другой сам обо всем догадается, не нужно ничего объяснять. Да и как объяснить то, что самому неясно. Вот Анна - ей приятно все, что муж делает с ней - любые прикосновения, поцелуи, но дальше этого «приятно» дело не идет. Чего ей не хватает и как об этом попросить - сделай мне то, не знаю что? Пока ей больше всего нравится видеть его наслаждение. Почему? Анна не знает. Но фантазии о том, что она могла бы сделать с ним, очень возбуждают.
А Иманд знает, чего ему хочется? Если знает, не говорит. У нее есть догадки, только… вдруг он сочтет это оскорбительным, неприличным? Перестанет уважать за то, что подобные идеи приходят ей в голову. А вдруг ему тоже этого хочется, но он молчит, опасаясь ее реакции?
Вчера она набралась смелости: «Я приму любое твое желание». Он вспыхнул, пробормотал, опустив глаза: «Это ужасно. Я предпочел бы, чтоб ты отказалась, не принуждала себя к тому, что тебе противно». Ага, подумала Анна, значит, тебе чего-то хочется, но ты не говоришь, думая, что мне будет неприятно. Но ты не знаешь, понравится мне или нет. И сразу сообразила: он мог бы сказать мне то же. Но сказал другое: «Давай поиграем. Если я догадаюсь, чего тебе хочется, ты это признаешь, идет?» «Тогда и ты тоже - если я догадаюсь, да?»
Что ж, игра началась.
- Закинь руки за голову.
Он не спрашивает зачем.
- Так? - сцепив пальцы, опирается на них затылком.
Жена кладет ладони ему на ребра и медленно ведет снизу вверх, прихватывает соски, сжимает и растирает их. От приподнятой раскрытой позы ощущение неожиданно сильное, яркое. Он еще больше отводит локти в стороны, подставляя ей набухшие сладко-чувствительные бугорки. По телу разливается истома.
Она конечно видит все - быструю однозначную реакцию его тела, и довольна. Поощрительно ласково целует, куда может дотянуться - в уголок склеенных жарой губ. Ее руки скользят вниз, оглаживают напряженный живот, бедра, не избегая робкой ладонью налитого желанием паха. Он будто в блаженном мареве плывет - во власти ее пикантной фантазии.
- Сядь повыше.
Теперь он понял ее замысел: хочет попробовать сама. И увидеть все.
Она слишком бережна, боится сделать ему больно, не умея или не решаясь подобрать постоянный четкий ритм. Анна берет его руку и кладет поверх своей.
- Покажи, как.
Его бросает в жар. Хитрая! Вот чего она хочет: чтобы он сам… при ней. Эта мысль заводит его необыкновенно. Тонкие пальцы Анны, дразня, сжимаются сильнее. Он обхватывает их, направляя движение сверху вниз - пусть смотрит. Мысли путаются: неловко делать это на виду, но так хочется раскрыться перед ней совершенно. Физическое удовольствие, как ни велико оно, все же вторично, подлинное блаженство в том, чтобы доверяться ей даже в самом интимном. Верх бесстыдства - делать это перед другими, и верх доверия - перед любимой.
Слепящая полоса горизонта меркнет перед глазами - он с облегчением опускает веки, уплывая в багровую от солнца темень. Анна поймала нужный ритм. Понимает это по его дыханию, по тому, как он льнет к ней поясницей, бедрами, отвернувшимся от света лицом, по тому, как подрагивают нежные округлости век. Ее пальцы с ласковой настойчивостью следуют за его участившимися вдохами. Ладонь делается скользкой и влажной. Он вжимается горячей щекой ей в плечо, и она, все правильно понимая, чуть-чуть ускоряет темп. Изнемогая от сладкой муки, он непроизвольно выгибается, весь устремляясь куда-то вверх - вязкая теплота толчками выплескивается ей на руку, дрожь сотрясает обоих. Анна теснее прижимает его к себе, всей кожей ощущая удары всполошившегося сердца.
Взметнувшаяся в нем волна, опала, растеклась негой по мышцам, одарила терпкой сладостью смущения. Анна обнимает его, тихонько целует в волосы. Молчит. Текут минуты. Солнце сместилось вправо, за край тента. В боковом свете многослойная толща моря переливается всеми оттенками павлиньего хвоста.
- Ты этого хотел? Я угадала?
Признаться? Почему это так трудно - сложней, чем довериться физически… стыднее что ли… и желаннее.
Она ждет ответа. Уговор есть уговор. Разве не он предложил эту игру?
- Да, - не открывая глаз, шепотом говорит он. Но Анна все равно его слышит.
- А ты? - он вспомнил мелькнувшую чуть раньше догадку. - Хотела посмотреть, как это выглядит?
- Н-нет, - в ее голосе неуверенность, - хотела, но не из любопытства. Просто любовалась. Мне нравится это видеть, знать тебя таким. Я ощущаю все, что ты чувствуешь, вместе с тобой. Сильнее, чем когда сама…
- Я понял.
Так вот отчего получает удовольствие его любимая - от сопереживания, от эмоций. Это надо запомнить. Какое сложное существо - женщина. Но главное, придуманная им игра работает, и это только начало.