Стокгольм-Арланда. Бёрнхольм. Я тебе обещаю
Иманд (26) - Анна (23)
[За два месяца до оглашения помолвки]
- Познакомься, - Анна улыбкой смягчает его растерянность (думал, я одна тебя встречу? - а тут целая делегация) - это фру Ольсен, чиновник по особым поручениям (на моложавом лице маска любезности). Герр Лунд (блеклая внешность будто противится запоминанию, вялое рукопожатие). Герр Вальмаас, управляющий поместьем Бёрнхольм (пузан - само добродушие) - Поговорим по дороге, - предлагает Анна. Она нервничает. Не рада?
Иманд заметил ее издали. Она стояла у входа в сектор прилета, вытянув стебелек шеи, всматривалась в поток лиц, ища его глазами. Нет, даже не заметил - угадал, учуял сердцем, узнал по сладко-жгучему волнению, расплескавшемуся под ребрами, едва только подавшаяся вперед фигурка в длинном пальто почудилась ему в плотной толпе пассажиров. В ее перебегающем напряженном взгляде, в широких кольцах шарфа вокруг голого синеватого горла было то трогательно-жалкое, что так берет за душу в облике любимого человека после разлуки. На свиту за ее спиной он не обратил внимания. Анна показалась ему похудевшей и встревоженной. И сейчас кажется.
В лимузине тепло, пахнет дорогой кожей и винтажными духами фру Ольсен - слишком резкими с мороза. Он морщится.
- Куда мы едем?
- В Бёрнхольм - это за городом, тебе там понравится. После оглашения помолвки его объявят твоей временной резиденцией, - беглый взгляд на него, и Анна отводит глаза, упорно смотрит на свои колени, обтянутые синим кашемиром.
Они почти касаются плечами, и в этом «почти» все дело. Она сейчас дальше от него, чем когда бы то ни было за все время их знакомства. Неловко обоим. Хрящеватые розовые уши господина Лунда светятся на расстоянии вытянутой руки. Дорога через залив. Зимнее очугуневшее море грузно ворочается за фермами бесконечного моста, насыщая здешнюю пасмурность туманными испарениями. Не погода - прострация.
- На то, чтобы получить одобрение Совета уйдет около двух месяцев, - тихо говорит Анна. - Может больше, если…
Под колесами влажно хрустит гравий, мелькают стволы и голые ветки - подъездная аллея? Бёрнхольм. Приехали. Кто-то распахивает перед Анной дверцу, подает руку.
- Что «если»? - разговор возобновляется, едва они остаются одни на застекленной галерее, выходящей на припорошенную снегом лужайку. От гостиной, где расположились герр Лунд и фру Ольсен, их отделяют прозрачные панели.
- Скажи, - Анна испытующе смотрит ему в глаза, - могут они (еле заметный наклон головы в сторону гостиной) раскопать о тебе что-нибудь… - невольно краснея, она ищет подходящее слово, - сомнительное?
- Насколько я знаю, нет, - осторожно отвечает он. При его работе ни в чем нельзя быть уверенным.
- У них есть 45 дней - на «раскопки». Не найдут - оставят в покое. А пока придется давать объяснения, беседовать, - она тщательно подбирает слова. Признается:
- Я не могу этому помешать. Ты не просто иностранец...
Он пытается шутить, надеясь вызвать ее улыбку:
- Принцессу охраняет целый штат драконов.
- Это шутка? - спрашивает Анна.
Она зябнет у холодного стекла. Ему хочется обнять ее, согреть. Но из гостиной смотрят те двое - как рыбы из аквариума.
- Ваш посол уже знает?
- Еще нет. Не думай об этом, я сам разберусь.
Зимний день крадет цвет ее глаз, белит щеку.
- Всеми делами займется фру Ольсен. Она прямолинейна как палка, но без предубеждений. Вальмаас… - такой, каким кажется, на него можешь положиться. Лунд - из «этих»…
Иманд - кивком: «вижу».
Она (глазами): «берегись его» и вслух:
- Помни, ты - гость нашей семьи. И пусть только попробуют забыть об этом!
- Одобрение Совета зависит от них? - Иманд рад бы покончить с неприятной темой.
- Нет. Еще генетический тест - от его результатов тоже. Нужны наши образцы крови. Пока это все. Вот, возьми, - она протягивает смартфон. - Здесь в телефонной книжке имена всех, кто может тебе позвонить. Если номер не определился, игнорируй его.
- А ты - тоже здесь?
- Нет, - Анна бледно улыбается. - Наших разговоров им не услышать (тут она ошибается, но никогда не узнает об этом). Звони, пиши так часто, как захочешь. От этих слов ему становится теплее.
- Когда мы увидимся?
Трудный вопрос. Анна опускает голову:
- Не скоро. Накануне оглашения помолвки. Я представлю тебя родителям.
То есть пройдет недель шесть-семь, а то и больше - как долго! Этого он не ожидал и расстроился, но внешне лишь нахмурил брови с выражением легкой досады, не желая показать, что огорчен «из мужской сдержанности», а также по профессиональной привычке к лицедейству, следуя которой умело изображает эмоции, скрывая их.
Иманд пока что в плену надуманного и лживого идеала мужественности, и Анна не впервые видит его игру - столь же искусную, сколь и противоестественную, хотя и не понимает ее. Хитрец и в Праге и до Праги морочил ей голову, не желая выглядеть сентиментальным-придурком-который-опечален-скорой-разлукой, и не сознавая, что его поведение могло бы показаться нелепым, не будь оно так безнадежно и трагично. Избегая «лирики», он ни слова не говорит о своей грусти, и возвращается к практической стороне дела - ко всяким занудным подробностям, прикрываясь ими, словно щитом.
Но Анну уже не так легко провести - она достаточно насмотрелась на его «фокусы», и начальное неприятное удивление - его, что, не волнует, что мы два месяца не увидимся? - сменяется подозрением, вдруг ее гость скрывает нечто похуже разочарования? Может теперь, оказавшись в чужой враждебной среде, он жалеет о своем поспешном предложении? Кровь бросается ей в лицо.
- Иманд, - она впервые называет его по имени, - если ты чувствуешь, что все это для тебя чересчур…
- Нет, - говорит он, мечтая и не смея закрыть ей рот поцелуем. - Нет.
Добавить нечего. Разве есть слово сильнее?
Прощаясь, она протягивает ему руку. Он разворачивает ее ладонью вверх, касается губами. Отпускает.
Спустя минуту видит ее, идущей через лужайку к лимузину - прямую спину, высоко поднятую голову.
Автопилот ведет машину, она рассеянно смотрит на дорогу, мимо плывут стальные фермы моста, серое небо и серое море сливаются неразличимо. Переносицу жжет от закипающих слез, она задирает подбородок еще выше. Звонок. Его голос, почти шепот:
- Не говори ничего. Слушай. И не плачь, - он будто видит ее. - Ничто не стоит твоих слез. Я вырос среди этой публики, - Анна слышит короткий смешок, - мне нечего бояться и скрывать. Хочешь, скажу тебе, как все будет? Пройдет зима, и мы будем вместе. Случайные люди, трудные обстоятельства исчезнут из нашей жизни. А мы - останемся. Обещаю.
[За два месяца до оглашения помолвки]
- Познакомься, - Анна улыбкой смягчает его растерянность (думал, я одна тебя встречу? - а тут целая делегация) - это фру Ольсен, чиновник по особым поручениям (на моложавом лице маска любезности). Герр Лунд (блеклая внешность будто противится запоминанию, вялое рукопожатие). Герр Вальмаас, управляющий поместьем Бёрнхольм (пузан - само добродушие) - Поговорим по дороге, - предлагает Анна. Она нервничает. Не рада?
Иманд заметил ее издали. Она стояла у входа в сектор прилета, вытянув стебелек шеи, всматривалась в поток лиц, ища его глазами. Нет, даже не заметил - угадал, учуял сердцем, узнал по сладко-жгучему волнению, расплескавшемуся под ребрами, едва только подавшаяся вперед фигурка в длинном пальто почудилась ему в плотной толпе пассажиров. В ее перебегающем напряженном взгляде, в широких кольцах шарфа вокруг голого синеватого горла было то трогательно-жалкое, что так берет за душу в облике любимого человека после разлуки. На свиту за ее спиной он не обратил внимания. Анна показалась ему похудевшей и встревоженной. И сейчас кажется.
В лимузине тепло, пахнет дорогой кожей и винтажными духами фру Ольсен - слишком резкими с мороза. Он морщится.
- Куда мы едем?
- В Бёрнхольм - это за городом, тебе там понравится. После оглашения помолвки его объявят твоей временной резиденцией, - беглый взгляд на него, и Анна отводит глаза, упорно смотрит на свои колени, обтянутые синим кашемиром.
Они почти касаются плечами, и в этом «почти» все дело. Она сейчас дальше от него, чем когда бы то ни было за все время их знакомства. Неловко обоим. Хрящеватые розовые уши господина Лунда светятся на расстоянии вытянутой руки. Дорога через залив. Зимнее очугуневшее море грузно ворочается за фермами бесконечного моста, насыщая здешнюю пасмурность туманными испарениями. Не погода - прострация.
- На то, чтобы получить одобрение Совета уйдет около двух месяцев, - тихо говорит Анна. - Может больше, если…
Под колесами влажно хрустит гравий, мелькают стволы и голые ветки - подъездная аллея? Бёрнхольм. Приехали. Кто-то распахивает перед Анной дверцу, подает руку.
- Что «если»? - разговор возобновляется, едва они остаются одни на застекленной галерее, выходящей на припорошенную снегом лужайку. От гостиной, где расположились герр Лунд и фру Ольсен, их отделяют прозрачные панели.
- Скажи, - Анна испытующе смотрит ему в глаза, - могут они (еле заметный наклон головы в сторону гостиной) раскопать о тебе что-нибудь… - невольно краснея, она ищет подходящее слово, - сомнительное?
- Насколько я знаю, нет, - осторожно отвечает он. При его работе ни в чем нельзя быть уверенным.
- У них есть 45 дней - на «раскопки». Не найдут - оставят в покое. А пока придется давать объяснения, беседовать, - она тщательно подбирает слова. Признается:
- Я не могу этому помешать. Ты не просто иностранец...
Он пытается шутить, надеясь вызвать ее улыбку:
- Принцессу охраняет целый штат драконов.
- Это шутка? - спрашивает Анна.
Она зябнет у холодного стекла. Ему хочется обнять ее, согреть. Но из гостиной смотрят те двое - как рыбы из аквариума.
- Ваш посол уже знает?
- Еще нет. Не думай об этом, я сам разберусь.
Зимний день крадет цвет ее глаз, белит щеку.
- Всеми делами займется фру Ольсен. Она прямолинейна как палка, но без предубеждений. Вальмаас… - такой, каким кажется, на него можешь положиться. Лунд - из «этих»…
Иманд - кивком: «вижу».
Она (глазами): «берегись его» и вслух:
- Помни, ты - гость нашей семьи. И пусть только попробуют забыть об этом!
- Одобрение Совета зависит от них? - Иманд рад бы покончить с неприятной темой.
- Нет. Еще генетический тест - от его результатов тоже. Нужны наши образцы крови. Пока это все. Вот, возьми, - она протягивает смартфон. - Здесь в телефонной книжке имена всех, кто может тебе позвонить. Если номер не определился, игнорируй его.
- А ты - тоже здесь?
- Нет, - Анна бледно улыбается. - Наших разговоров им не услышать (тут она ошибается, но никогда не узнает об этом). Звони, пиши так часто, как захочешь. От этих слов ему становится теплее.
- Когда мы увидимся?
Трудный вопрос. Анна опускает голову:
- Не скоро. Накануне оглашения помолвки. Я представлю тебя родителям.
То есть пройдет недель шесть-семь, а то и больше - как долго! Этого он не ожидал и расстроился, но внешне лишь нахмурил брови с выражением легкой досады, не желая показать, что огорчен «из мужской сдержанности», а также по профессиональной привычке к лицедейству, следуя которой умело изображает эмоции, скрывая их.
Иманд пока что в плену надуманного и лживого идеала мужественности, и Анна не впервые видит его игру - столь же искусную, сколь и противоестественную, хотя и не понимает ее. Хитрец и в Праге и до Праги морочил ей голову, не желая выглядеть сентиментальным-придурком-который-опечален-скорой-разлукой, и не сознавая, что его поведение могло бы показаться нелепым, не будь оно так безнадежно и трагично. Избегая «лирики», он ни слова не говорит о своей грусти, и возвращается к практической стороне дела - ко всяким занудным подробностям, прикрываясь ими, словно щитом.
Но Анну уже не так легко провести - она достаточно насмотрелась на его «фокусы», и начальное неприятное удивление - его, что, не волнует, что мы два месяца не увидимся? - сменяется подозрением, вдруг ее гость скрывает нечто похуже разочарования? Может теперь, оказавшись в чужой враждебной среде, он жалеет о своем поспешном предложении? Кровь бросается ей в лицо.
- Иманд, - она впервые называет его по имени, - если ты чувствуешь, что все это для тебя чересчур…
- Нет, - говорит он, мечтая и не смея закрыть ей рот поцелуем. - Нет.
Добавить нечего. Разве есть слово сильнее?
Прощаясь, она протягивает ему руку. Он разворачивает ее ладонью вверх, касается губами. Отпускает.
Спустя минуту видит ее, идущей через лужайку к лимузину - прямую спину, высоко поднятую голову.
Автопилот ведет машину, она рассеянно смотрит на дорогу, мимо плывут стальные фермы моста, серое небо и серое море сливаются неразличимо. Переносицу жжет от закипающих слез, она задирает подбородок еще выше. Звонок. Его голос, почти шепот:
- Не говори ничего. Слушай. И не плачь, - он будто видит ее. - Ничто не стоит твоих слез. Я вырос среди этой публики, - Анна слышит короткий смешок, - мне нечего бояться и скрывать. Хочешь, скажу тебе, как все будет? Пройдет зима, и мы будем вместе. Случайные люди, трудные обстоятельства исчезнут из нашей жизни. А мы - останемся. Обещаю.