Пасхальное тесто
Когда в Гражданскую войну Вера Чаплина девочкой попала в детский дом, первым делом с нее сняли золотой крест - «на хлеб». Годы спустя она вспоминала, что жили детдомовцы впроголодь, не было обуви, даже зимой выбегала босиком кормить скот: «Быстро-быстро надергаешь сена для скотины, дашь им, и обратно... уже ног не чувствуешь».
«...война, голод, раздетые, без обуви шлепали по снегу, а корка хлеба - счастье. Жуешь ее до боли в челюсти, а проглотить боишься, так хоть вкус хлеба во рту...»
А вот воспитатели устроились неплохо, и Чаплина, всегда старавшаяся во всем найти хоть крупицу хорошего, ни одного взрослого из детдома не помянула добрым словом.
Дети были очень разные, большинство - озлобленные, жестокие, практически малолетние преступники. И Вера, как заклинание, всегда говорила себе: «Я никогда не буду такой!»
Но был в той детдомовской жизни один случай, о котором она вспоминать любила.
На Пасху воспитатели собрались делать куличи - для себя, конечно. Вечером замесили в большом баке тесто с яйцами, маслом, изюмом и оставили подходить в сильно натопленной кухне. Окно кухни выходило во двор очень высоко, в нем была приоткрыта узкая форточка.
Естественно, что около этого окна вечно крутились голодные детдомовцы. Но в этот раз умопомрачительный запах сдобного теста перенести не было никакой возможности, и кража стала неотвратимой.
Поначалу детдомовцы никак не могли придумать, как залезть в кухню. А потом они устроили что-то вроде цирковой «пирамиды», на вершину которой залезла самая маленькая и худенькая, но очень ловкая Вера, единственная из всех имевшая шанс пролезть в форточку. Ее крепко держали за ноги, и она зависла над баком с тестом.
Вера Васильевна вспоминала, что от одуряюще-сдобного запаха у нее закружилась голова. Она отщипнула кусочек теста и положила в рот: «Мне показалось, что ничего вкуснее в жизни я не ела!»
А за окном волновались детдомовцы: времени было в обрез, и Вера стала отщипывать один за другим кусочки теста и передавать остальным по цепочке. Казалось, что она взяла совсем немного, потом еще чуть-чуть, - а бак уже пустой...
Ее вытянули на улицу, и все тихонько разошлись по своим местам.
Вскоре с кухни послышался шум, затем пришли разъяренные воспитатели, подняли их и всю ночь допрашивали, кто украл тесто. Но никто из таких разных детдомовцев не сознался, ни один не свалил вину на Веру.
«Детство, детство, детство. Где же ты детство шестьдесят лет назад! Трудно вспомнить, а надо. Пусть узнают о том времени дети и внуки, пусть узнают и ценят то, что есть у них сейчас. У них свои доли, у нас - свои...»
(начало 1970-х; РГАЛИ, ф. 3460)
.
«...война, голод, раздетые, без обуви шлепали по снегу, а корка хлеба - счастье. Жуешь ее до боли в челюсти, а проглотить боишься, так хоть вкус хлеба во рту...»
А вот воспитатели устроились неплохо, и Чаплина, всегда старавшаяся во всем найти хоть крупицу хорошего, ни одного взрослого из детдома не помянула добрым словом.
Дети были очень разные, большинство - озлобленные, жестокие, практически малолетние преступники. И Вера, как заклинание, всегда говорила себе: «Я никогда не буду такой!»
Но был в той детдомовской жизни один случай, о котором она вспоминать любила.
На Пасху воспитатели собрались делать куличи - для себя, конечно. Вечером замесили в большом баке тесто с яйцами, маслом, изюмом и оставили подходить в сильно натопленной кухне. Окно кухни выходило во двор очень высоко, в нем была приоткрыта узкая форточка.
Естественно, что около этого окна вечно крутились голодные детдомовцы. Но в этот раз умопомрачительный запах сдобного теста перенести не было никакой возможности, и кража стала неотвратимой.
Поначалу детдомовцы никак не могли придумать, как залезть в кухню. А потом они устроили что-то вроде цирковой «пирамиды», на вершину которой залезла самая маленькая и худенькая, но очень ловкая Вера, единственная из всех имевшая шанс пролезть в форточку. Ее крепко держали за ноги, и она зависла над баком с тестом.
Вера Васильевна вспоминала, что от одуряюще-сдобного запаха у нее закружилась голова. Она отщипнула кусочек теста и положила в рот: «Мне показалось, что ничего вкуснее в жизни я не ела!»
А за окном волновались детдомовцы: времени было в обрез, и Вера стала отщипывать один за другим кусочки теста и передавать остальным по цепочке. Казалось, что она взяла совсем немного, потом еще чуть-чуть, - а бак уже пустой...
Ее вытянули на улицу, и все тихонько разошлись по своим местам.
Вскоре с кухни послышался шум, затем пришли разъяренные воспитатели, подняли их и всю ночь допрашивали, кто украл тесто. Но никто из таких разных детдомовцев не сознался, ни один не свалил вину на Веру.
«Детство, детство, детство. Где же ты детство шестьдесят лет назад! Трудно вспомнить, а надо. Пусть узнают о том времени дети и внуки, пусть узнают и ценят то, что есть у них сейчас. У них свои доли, у нас - свои...»
(начало 1970-х; РГАЛИ, ф. 3460)
.