8 марта и 111 лет
Вера Чаплина начала праздновать 8 марта с 1928 года. Это был день рождения ее мужа, и она каждый раз говорила, что Шура специально родился в этот день, чтобы не поздравлять, а самому принимать поздравления.
РГАЛИ фонд № 3460
Шура, Александр Прохорович Михайлов (на фотографии справа) родился 8 марта 1902 года в Александрове, в семье ветеринара.
Семья Михайловых. 1910-е. Александр - крайний справа.
Слева - отец, Прохор Михайлович Михайлов (1873-1946), в центре - мать, Мавра Николаевна Воробьева (1885-1934), рядом с ними младший сын Леонид, и дочь Таисия. В верхнем ряду сыновья Михаил, Павел, Володя.
Александр Михайлов. Начало 1920-х
Зимой 1926/7 гг. восемнадцатилетняя Вера Чаплина училась кататься на коньках, и как-то однажды на катке случайно выехала на спортивную дорожку. А по ней в это самое время летел на новеньких беговых коньках студент Московского энергетического техникума Александр Михайлов. В последний момент заметив перед собой замеревшую фигуру, он отчаянным усилием свернул в сторону, с грохотом врезался в бортик ледовой площадки и сломал конек. Придя в себя после удара, он в ярости догнал попытавшуюся улизнуть девушку и… с первого взгляда влюбился в нее.
Фотокарточка Вере на память: 11 марта 1927 года
Весной 1928 года в день рождения Веры они поженились. А через год, 3 июня 1929 года у них родился сын Толя (в то время как его отец еще 27 мая сдавал выпускные экзамены в техникуме).
Так довольно стремительно юность уступила место совсем взрослой жизни. Шура поступил на работу инженером-электриком, а до этого, будучи еще студентом, подрабатывал ночами на Миусской подстанции. В 1931 году он зачислен студент-экстерном в Московский Энергетический институт, в котором учится без отрыва от производства, и заканчивает его в 1936 году.
Родители Шуры происходили из крестьян и жили в деревне под Александровом. Ветеринар Прохор Михайлович Михайлов и его жена Мавра Александровна по началу, по словам Веры Васильевны, «не признавали ее», считая плохой партией для своего сына и называя «голодранкой» (действительно, в конце 1920-х у Веры Чаплиной не было даже пальто, и она ходила зимой просто в свитере). Но практически сразу же после рождения внука, они очень гостеприимно приняли невестку с новорожденным у себя в деревне, как бы извиняясь за прошлое. И на следующее лето Вера с Толей опять поехали к родителям мужа. А Шура вернулся в Москву, на службу и начал забрасывать Веру обстоятельными и очень нежными письмами. Почерк у него был весьма своеобразный, но в тот момент в доме оказалась пишущая машинка, что дает нам возможность показать здесь довольно большой фрагмент одного из писем:
РГАЛИ фонд № 3460
А вот любопытный семейный документ 1932 года…
…и некоторый скепсис на лице одной из высоких договаривающихся сторон:
Шура никогда не возражал против появления в их доме очередных питомцев Веры и вообще серьезно относился к ее работе в зоопарке. А вот литературное творчество, возникшее на каком-то этапе их совместной жизни и захватившее Веру слишком сильно, он воспринимал неоднозначно. И дело даже не в том, что ему пришлось очень скоро привыкать к роли «мужа писательницы Чаплиной». Литературный труд, которому Вера так настойчиво отдавала уже почти всё свое свободное от зоопарка время, стал соперником, отнимающим жену. Но, наверное, это был не самый подходящий предмет для ревности - борьба с ним по сути была бесполезной и поэтому выражалась в бытовом оппортунизме и мелкой партизанщине.
Тяжелее всего Александр Прохорович переносил отъезды жены в дальние края. Уже на следующий день после расставания у него начинался очередной приступ «эпистолярной болезни», от которых не раз страдала почтовая служба молодой советской страны. Зная ее (почтовой службы) недостатки, Шура строго нумеровал по порядку свои многочисленные письма в пункт прибытия Веры, чтобы та, в случае пропажи какого-либо из них, могла поставить к стенке весь персонал местного почтового отделения.
Впрочем, Вера Чаплина, приехав с Толей по путевке в какой-нибудь Сухумский пансионат, очень нерегулярно посещала почту. И как-то раз, когда она все-таки пришла за корреспонденцией, посмотреть на нее вышел лично начальник почты - ему ужасно любопытно было посмотреть на женщину, которой за несколько дней пришло из Москвы больше десятка писем.
Лейтмотивом каждого письма была просьба к жене - сократить отпуск и вернуться домой. В 1936 году Шура использовал новый рычаг давления: плохое самочувствие львицы Кинули, оставшейся в зоопарке без Веры. Он живописал якобы страдания Кинули, перемежая их намеками, что уже пора кое-кому возвращаться домой. При этом он вынужден был ссылаться и на точку зрения Васи, брата Веры, который также оставался в Москве и наведывал Кинули:
«…Васино впечатление о Кинули (он был вчера) противоположно моему. Он говорит, что она кушает хорошо, чувствует себя как и всегда, но я на этом не успокаиваюсь и смотрю на это гораздо серьезнее и сообщаю тебе…» [письмо № 2 (23 сентября 1936) от А.П. - В.В. из Москвы в Сухуми]
А.П.Михайлов в зоопарке с Кинули и Пэри. 1936 год
В письме № 13 от 1 октября Шура от тактики измора переходит к конкретным предложениям:
«…я очень и очень хочу, чтобы ты вернулась домой (досрочно) и мне и тебе будет легче, приедешь вновь устрою тебе отдых под Москвой, где я смогу тебя навещать (в любой дом отдыха купим путевку, а их сейчас сколько хочешь) мне будет полегче, а то я совсем сам не свой, и разболелся.
Итак удовлетвори мою последнюю просьбу - приезжай, ведь ты там ничуть после таких писем не отдохнешь и не поправишься, а только оттянешь время приезда…»
В этот же день, 1 октября, отправлено еще два послания.
Вот решительная и окончательная приписка в начале 15-го письма:
«Последнее письмо.
Больше их не высылаю.
Ты едешь домой.
Целую, Шура
Через пару дней в одном из «самых последних» писем он присылает Вере свежую вырезку из «Вечерней Москвы»:
РГАЛИ фонд № 3460
А навстречу ему из Сухуми летит срочная телеграмма:
12 октября к Вере отправляется письмо № 31, полное стоического сострадания к Кинули:
«Милая Верочка!
Только что вернулся из зоопарка, был у Кинули. Войдя к ней я слышу стон. Она лежит распластавшись и тяжело дышит и произносит болезненные звуки, и без конца стонет…»
Но всё это было до войны. Потом была эвакуация и настоящая разлука.
Проектный институт, в котором работал Шура, вывезли из Москвы и перепрофилировали на оборонные цели, Вера оказалась в Свердловском зоопарке.
В 1943 году они ненадолго встретились в Москве, но ей поручили возглавить производственные предприятия Московского зоопарка, и жить с детьми приходилось не дома. А он месяцами был в командировках, вплоть до 1949 года, пока не перешел в институт «Гипрокино» (Государственный институт по проектированию кинопредпиятий и кинотеатров при Министерстве Кинематографии)
А.П.Михайлов. 1950
С 1951 года в течении нескольких лет он привлекается к работе заседателем Народного суда:
В «Гипрокино» («Гипрокинополиграф») в 1950-м году Александр Прохорович получает садово-огородный участок под Химками, около деревни Ново-Бутаково.
Владелец такого участка имел право на сезонный проездной билет, вот справка с работы для его получения:
Оборот:
Александр Прохорович с дочерью Людмилой на садовом участке. Первая половина 1950-х
Книжка члена Коллектива садоводов, участок № 1:
(в 1990 году Вера Васильевна переоформила участок на свое имя)
Александр Прохорович и Вера Васильевна со спаниэлью Ирмой
Ново-Бутаково. Конец 1950-х - начало 1960-х
РГАЛИ фонд № 3460 (правый снимок)
В 1957 году часть садовых участков попала под снос в связи со строительством МКАД.
Началась тяжба. Одно из первых заявлений от желающих остаться:
В марте 1958 года было получено спасительное разрешение. Садовые участки, не попадающие в зону непосредственного строительства МКАД, власти позволили не сносить:
Работы по прокладке дорожного полотна развернулись в 1962 году. Оставшиеся садоводы потребовали ограждения забором:
А в 1965 году на участке поставили дом, приобретенный под снос:
Вера Васильевна и Александр Прохорович проводили лето не только на садовом участке, но и частенько ездили на машине за грибами, почти всякий раз в компании с писателем Георгием Скребицким, двумя или тремя машинами:
В центре, чуть правее - писатель Владимир Архангельский
В 1962 году Александру Прохоровичу исполнилось 60 лет.
Приказ о награждении почетной грамотой:
Он серьезно болел астмой и сразу же вышел на пенсию. Последние десять лет провел дома и на любимом участке.
РГАЛИ фонд № 3460
Марина поделилась очередным мемуаром, который красноречиво описывает непринужденный стиль домашних отношений между ее бабушкой и дедом.
Как-то Александр Прохорович с маленькой Мариной смотрели телевизор, возможно это был футбольный матч. На каком-то этапе из другой комнаты пришла Вера Васильевна и сказала Шуре, чтобы он выключил телевизор, и Марине пора спать.
Он кивнул, но продолжил смотреть футбол. Тогда В.В. снова вошла в комнату и сама выключила телевизор.
А.П., с минуту подождав, включил его снова. После этого пришла В.В., выключила телевизор и выдернула шнур из розетки.
А.П. немного подумав, тихонько воткнул штепсель в розетку и опять включил свой футбол.
В.В. вернулась, в ярости выдернула шнур из розетки и скинула телевизор на пол. Причем всё это они делали уже совершенно молча, при сидящей на кровати Марине.
А.П. поднял телевизор на столик, осмотрел его, всунул штепсель в розетку, включил - телевизор продолжал работать! До конца футбольного матча оставались считанные минуты. Но досмотреть его не удалось: в комнате в очередной раз появилась разъяренная Вера Чаплина, скинула телевизор на пол, взяла шнур и выдернула из телевизора кусок внутренностей.
На что Александр Прохорович скорбно сказал прибалдевшей Марине:
- Бабушка, наверное, нами не довольна…
.
РГАЛИ фонд № 3460
Шура, Александр Прохорович Михайлов (на фотографии справа) родился 8 марта 1902 года в Александрове, в семье ветеринара.
Семья Михайловых. 1910-е. Александр - крайний справа.
Слева - отец, Прохор Михайлович Михайлов (1873-1946), в центре - мать, Мавра Николаевна Воробьева (1885-1934), рядом с ними младший сын Леонид, и дочь Таисия. В верхнем ряду сыновья Михаил, Павел, Володя.
Александр Михайлов. Начало 1920-х
Зимой 1926/7 гг. восемнадцатилетняя Вера Чаплина училась кататься на коньках, и как-то однажды на катке случайно выехала на спортивную дорожку. А по ней в это самое время летел на новеньких беговых коньках студент Московского энергетического техникума Александр Михайлов. В последний момент заметив перед собой замеревшую фигуру, он отчаянным усилием свернул в сторону, с грохотом врезался в бортик ледовой площадки и сломал конек. Придя в себя после удара, он в ярости догнал попытавшуюся улизнуть девушку и… с первого взгляда влюбился в нее.
Фотокарточка Вере на память: 11 марта 1927 года
Весной 1928 года в день рождения Веры они поженились. А через год, 3 июня 1929 года у них родился сын Толя (в то время как его отец еще 27 мая сдавал выпускные экзамены в техникуме).
Так довольно стремительно юность уступила место совсем взрослой жизни. Шура поступил на работу инженером-электриком, а до этого, будучи еще студентом, подрабатывал ночами на Миусской подстанции. В 1931 году он зачислен студент-экстерном в Московский Энергетический институт, в котором учится без отрыва от производства, и заканчивает его в 1936 году.
Родители Шуры происходили из крестьян и жили в деревне под Александровом. Ветеринар Прохор Михайлович Михайлов и его жена Мавра Александровна по началу, по словам Веры Васильевны, «не признавали ее», считая плохой партией для своего сына и называя «голодранкой» (действительно, в конце 1920-х у Веры Чаплиной не было даже пальто, и она ходила зимой просто в свитере). Но практически сразу же после рождения внука, они очень гостеприимно приняли невестку с новорожденным у себя в деревне, как бы извиняясь за прошлое. И на следующее лето Вера с Толей опять поехали к родителям мужа. А Шура вернулся в Москву, на службу и начал забрасывать Веру обстоятельными и очень нежными письмами. Почерк у него был весьма своеобразный, но в тот момент в доме оказалась пишущая машинка, что дает нам возможность показать здесь довольно большой фрагмент одного из писем:
РГАЛИ фонд № 3460
А вот любопытный семейный документ 1932 года…
…и некоторый скепсис на лице одной из высоких договаривающихся сторон:
Шура никогда не возражал против появления в их доме очередных питомцев Веры и вообще серьезно относился к ее работе в зоопарке. А вот литературное творчество, возникшее на каком-то этапе их совместной жизни и захватившее Веру слишком сильно, он воспринимал неоднозначно. И дело даже не в том, что ему пришлось очень скоро привыкать к роли «мужа писательницы Чаплиной». Литературный труд, которому Вера так настойчиво отдавала уже почти всё свое свободное от зоопарка время, стал соперником, отнимающим жену. Но, наверное, это был не самый подходящий предмет для ревности - борьба с ним по сути была бесполезной и поэтому выражалась в бытовом оппортунизме и мелкой партизанщине.
Тяжелее всего Александр Прохорович переносил отъезды жены в дальние края. Уже на следующий день после расставания у него начинался очередной приступ «эпистолярной болезни», от которых не раз страдала почтовая служба молодой советской страны. Зная ее (почтовой службы) недостатки, Шура строго нумеровал по порядку свои многочисленные письма в пункт прибытия Веры, чтобы та, в случае пропажи какого-либо из них, могла поставить к стенке весь персонал местного почтового отделения.
Впрочем, Вера Чаплина, приехав с Толей по путевке в какой-нибудь Сухумский пансионат, очень нерегулярно посещала почту. И как-то раз, когда она все-таки пришла за корреспонденцией, посмотреть на нее вышел лично начальник почты - ему ужасно любопытно было посмотреть на женщину, которой за несколько дней пришло из Москвы больше десятка писем.
Лейтмотивом каждого письма была просьба к жене - сократить отпуск и вернуться домой. В 1936 году Шура использовал новый рычаг давления: плохое самочувствие львицы Кинули, оставшейся в зоопарке без Веры. Он живописал якобы страдания Кинули, перемежая их намеками, что уже пора кое-кому возвращаться домой. При этом он вынужден был ссылаться и на точку зрения Васи, брата Веры, который также оставался в Москве и наведывал Кинули:
«…Васино впечатление о Кинули (он был вчера) противоположно моему. Он говорит, что она кушает хорошо, чувствует себя как и всегда, но я на этом не успокаиваюсь и смотрю на это гораздо серьезнее и сообщаю тебе…» [письмо № 2 (23 сентября 1936) от А.П. - В.В. из Москвы в Сухуми]
А.П.Михайлов в зоопарке с Кинули и Пэри. 1936 год
В письме № 13 от 1 октября Шура от тактики измора переходит к конкретным предложениям:
«…я очень и очень хочу, чтобы ты вернулась домой (досрочно) и мне и тебе будет легче, приедешь вновь устрою тебе отдых под Москвой, где я смогу тебя навещать (в любой дом отдыха купим путевку, а их сейчас сколько хочешь) мне будет полегче, а то я совсем сам не свой, и разболелся.
Итак удовлетвори мою последнюю просьбу - приезжай, ведь ты там ничуть после таких писем не отдохнешь и не поправишься, а только оттянешь время приезда…»
В этот же день, 1 октября, отправлено еще два послания.
Вот решительная и окончательная приписка в начале 15-го письма:
«Последнее письмо.
Больше их не высылаю.
Ты едешь домой.
Целую, Шура
Через пару дней в одном из «самых последних» писем он присылает Вере свежую вырезку из «Вечерней Москвы»:
РГАЛИ фонд № 3460
А навстречу ему из Сухуми летит срочная телеграмма:
12 октября к Вере отправляется письмо № 31, полное стоического сострадания к Кинули:
«Милая Верочка!
Только что вернулся из зоопарка, был у Кинули. Войдя к ней я слышу стон. Она лежит распластавшись и тяжело дышит и произносит болезненные звуки, и без конца стонет…»
Но всё это было до войны. Потом была эвакуация и настоящая разлука.
Проектный институт, в котором работал Шура, вывезли из Москвы и перепрофилировали на оборонные цели, Вера оказалась в Свердловском зоопарке.
В 1943 году они ненадолго встретились в Москве, но ей поручили возглавить производственные предприятия Московского зоопарка, и жить с детьми приходилось не дома. А он месяцами был в командировках, вплоть до 1949 года, пока не перешел в институт «Гипрокино» (Государственный институт по проектированию кинопредпиятий и кинотеатров при Министерстве Кинематографии)
А.П.Михайлов. 1950
С 1951 года в течении нескольких лет он привлекается к работе заседателем Народного суда:
В «Гипрокино» («Гипрокинополиграф») в 1950-м году Александр Прохорович получает садово-огородный участок под Химками, около деревни Ново-Бутаково.
Владелец такого участка имел право на сезонный проездной билет, вот справка с работы для его получения:
Оборот:
Александр Прохорович с дочерью Людмилой на садовом участке. Первая половина 1950-х
Книжка члена Коллектива садоводов, участок № 1:
(в 1990 году Вера Васильевна переоформила участок на свое имя)
Александр Прохорович и Вера Васильевна со спаниэлью Ирмой
Ново-Бутаково. Конец 1950-х - начало 1960-х
РГАЛИ фонд № 3460 (правый снимок)
В 1957 году часть садовых участков попала под снос в связи со строительством МКАД.
Началась тяжба. Одно из первых заявлений от желающих остаться:
В марте 1958 года было получено спасительное разрешение. Садовые участки, не попадающие в зону непосредственного строительства МКАД, власти позволили не сносить:
Работы по прокладке дорожного полотна развернулись в 1962 году. Оставшиеся садоводы потребовали ограждения забором:
А в 1965 году на участке поставили дом, приобретенный под снос:
Вера Васильевна и Александр Прохорович проводили лето не только на садовом участке, но и частенько ездили на машине за грибами, почти всякий раз в компании с писателем Георгием Скребицким, двумя или тремя машинами:
В центре, чуть правее - писатель Владимир Архангельский
В 1962 году Александру Прохоровичу исполнилось 60 лет.
Приказ о награждении почетной грамотой:
Он серьезно болел астмой и сразу же вышел на пенсию. Последние десять лет провел дома и на любимом участке.
РГАЛИ фонд № 3460
Марина поделилась очередным мемуаром, который красноречиво описывает непринужденный стиль домашних отношений между ее бабушкой и дедом.
Как-то Александр Прохорович с маленькой Мариной смотрели телевизор, возможно это был футбольный матч. На каком-то этапе из другой комнаты пришла Вера Васильевна и сказала Шуре, чтобы он выключил телевизор, и Марине пора спать.
Он кивнул, но продолжил смотреть футбол. Тогда В.В. снова вошла в комнату и сама выключила телевизор.
А.П., с минуту подождав, включил его снова. После этого пришла В.В., выключила телевизор и выдернула шнур из розетки.
А.П. немного подумав, тихонько воткнул штепсель в розетку и опять включил свой футбол.
В.В. вернулась, в ярости выдернула шнур из розетки и скинула телевизор на пол. Причем всё это они делали уже совершенно молча, при сидящей на кровати Марине.
А.П. поднял телевизор на столик, осмотрел его, всунул штепсель в розетку, включил - телевизор продолжал работать! До конца футбольного матча оставались считанные минуты. Но досмотреть его не удалось: в комнате в очередной раз появилась разъяренная Вера Чаплина, скинула телевизор на пол, взяла шнур и выдернула из телевизора кусок внутренностей.
На что Александр Прохорович скорбно сказал прибалдевшей Марине:
- Бабушка, наверное, нами не довольна…
.