Еще одна находка…
...произошла благодаря любви к чтению нашего омского друга и замечательного библиотекаря - Елены Анатольевны Монаховой.
Сюжет открывшейся нам истории, как это иногда бывает, начинается с того, что по хронологии происходило уже после нее.
Эпизод первый.
Одним из заметных персонажей повести Веры Чаплиной «Кинули» стала ее домработница Маша. Именно она, в отличие от всех жильцов коммунальной квартиры, «с первого дня невзлюбила львенка... нарочно гремела в кухне кастрюлями и ругалась: “Завели тут всякую дрянь”». В те дни Чаплина урывками отлучалась на работу, и у крошечного львенка ее подменяли приезжавшие из зоопарка практиканты.
Домработница Маша. 1935-1936
Но спустя некоторое время что-то в Маше переменилось. «Маша все еще ворчала на Кинули, но теперь уже меньше. Она даже стала мне помогать, а однажды вдруг заявила, чтобы я больше не звала практикантов. “Ребенка доверила, а за всякую дрянь боишься. Не бойся, не хуже их управлюсь”. И верно. Маша управлялась неплохо. Так же как когда-то Толю, она в строго назначенное время кормила Кинули. Ее посуда блестела, а салфеточки, которыми вытирали львенка, были всегда выстираны и выглажены. Когда Кинули пила молоко, она упиралась лапками в Машины руки и сильно царапалась. Глубокие царапины оставались на руках Маши, но Маша не сердилась. Она даже шила для нее пеленки, перестала звать дрянью, а называла головастиком...»
Когда же Кинули подросла, но после тяжелой болезни все еще оставалась на квартире, а Чаплина принесла домой выхаживать очередного зоопарковского «отказника», крошечного щенка динго, ситуация с Машей повторилась:
«Дома меня встретили с боем. “Уйду”, плакала Маша “непременно уйду. Льва терпела, тот хоть зверь, а это что? дворняжка”. Напрасно я старалась ее убедить что это не дворняжка, а динго, проживет он у меня не больше недели и скоро отнесу его в зоопарк - Маша не верила. “Знаю тебя, ты всегда так говоришь, про Кинку тоже так говорила, а она и по сейчас живет. Нипочем не останусь, уйду” и хлопнув дверью она ушла на кухню».
(запись от 2 февраля 1936 года - из дневника Веры Чаплиной. РГАЛИ, ф.3460)
Эпизод второй.
За две недели до рождения львенка Кинули, в семье московского драматурга Владимира Захаровича Масса родилась девочка, которую назвали Аней. Это произошло 6 апреля 1935 года.
Эпизод третий.
Будущая писательница Анна Масс, а в годы войны - все еще маленькая девочка Аня, - живет в эвакуации в городе Омске, куда ее родители попали вместе с театром Вахтангова.
Эпизод четвертый.
Воспоминания о времени, проведенном в Омске, составили несколько глав в книге «Песочные часы», которую Анна Владимировна написала уже в нашу эпоху: книгу выпустило издательство «Аграф» в 2014 году. Эту книгу в 2021 году читает Елена Анатольевна и, вместе с интереснейшими воспоминаниями об Омске, обнаруживает нечто, прямо относящееся к Кинули и Вере Чаплиной.
Вот что она нашла и прислала нам:
В одной из первых глав Анна Масс описывает свою любимую няню:
«Моя Шура приехала из Калужской деревни в 1932 году. (“У нас семья была два брата, да три сестры, усе уже взрослые, да папаша с мамашей, и жили мы - дай Бог кажному, двое лошадей у нас было, да двое коров, овцы, поросята... Ну и начали нас с двадцать девятого года кулачить. Один раз отобрали, на тот год опять отобрали... Ну, папаша с мамашей осталися в деревне, а мы и разъехалися кто куда”).
Овдовевшая, оставив в деревне двенадцатилетнего сына Колю, она приехала в Москву. Сначала работала у писательницы Веры Чаплиной, которая тогда еще не была писательницей, а служила в зоопарке и однажды принесла оттуда домой львенка, оставшегося сиротой, и этот львенок - Кинули, Кинулька - жил у них в коммунальной квартире. Шура любила вспоминать, а я слушать, какая она (это была львица) была умница, ласковая и как они с Верочкой ее выхаживали. С детской повести об этой домашней львице и началась литературная известность Веры Васильевны Чаплиной. Но Шура рассказывала интереснее...».
В книге есть фотография няни и указаны ее фамилия, имя, отчество: Александра Павловна Федотова.
Александра Павловна Федотова с Аней Масс (ок. 1937, судя по возрасту Ани)
Конечно, Елена Анатольевна знала (и по тексту повести, и по ряду материалов нашего жж «Архива...»), что домработницей у Веры Чаплиной в год появления и проживания Кинули в коммунальной квартире была Маша. И поэтому не могла понять, как могла возникнуть такая путаница?..
Мария Алексеевна Болясова - домработница в семье Чаплиной с осени 1932 по конец 1937 года. Это была колоритная, но сугубо деревенская женщина, которая за эти несколько лет почти не приспособилась к городской жизни. Вера Васильевна рассказывала, что для Маши даже переход через улицу в соседний магазин был серьезным испытанием: знавший ее регулировщик специально останавливал движение, Маша одной рукой подбирала свои юбки, другой хватала сумки и вприпрыжку, как вброд переправлялась через улицу - она очень боялась машин. Выйдя замуж, вернулась с мужем в деревню, где вскоре погибла в результате нелепого несчастного случая - ее-таки сбил грузовик.
Уезжая в деревню, оставила себе на смену младшую сестру Мотю. Она так и сказала Вере Васильевне, что оставляет Мотю в Москве с легким сердцем, понимая, что у такой хозяйки ее сестра не пропадет.
Причем Мотя появлялась в коммуналке на Большой Дмитровке еще в 1932 году, о чем свидетельствует дневник Веры Чаплиной, работавшей в зоопарке экскурсоводом:
«17/X Ездила в сад с Мотей, целый час распространялась около обезьян и относительно происхождения от них человека, после чего она мне заявила “Что если хошь, будь от обезьян, а я от Бога”». (из дневника Веры Чаплиной 1932 года. РГАЛИ, ф.3460)
Что же получается, Шура Федотова всё выдумала и рассказывала Ане Масс сплошные небылицы?
Нет, оказалось, что небылицы были, но не сплошные.
Свидетельства об этом восходят к еще одному персонажу повести «Кинули» и тоже Шуре - Александру Михайлову, мужу Веры Чаплиной. Вот они с сыном Толей:
(1933-1934; РГАЛИ, ф.3460)
В начале 1931 года Вера Чаплина ушла из Зоопарка из-за тяжелой болезни сына. К весне 1932 года с болезнью удалось справиться, и тогда же мать Веры, Лидия Владимировна Чаплина, вновь надолго уезжает из Москвы на Черноморское побережье, в Гагры, - к своему бывшему мужу (и отцу Веры) Василию Михайловичу Кутырину. Там она поступила на работу, обустроилась, и 14 мая к ним выезжает дочь Вера и везет с собой оставленного в Москве на ее попечение 7-летнего брата Славика. Через два месяца она вернется домой и вновь поступит в Зоопарк; а сын Толя пока остается в московской коммунальной квартире с мужем Шурой. И, как мы узнаём из его писем, - с домработницей, которую тоже зовут Шура:
Из писем Александра Михайлова (30 лет) - Вере Чаплиной (24 года), из Москвы в Гагры (оригинальная пунктуация и орфография в основном сохранены; мои уточнения и комментарии выделены синим цветом)
«15/V 32 9 ч. вечера Москва Письмо № 3
Верочка!
Сегодня в 6 ч. веч. получил от тебя первую открытку посланную тобою с дороги, чему очень рад, а также очень рад, что у тебя в поезде было приятное соседство.
У нас все по старому, отсутствие твое заставляет нас скучать, нет нашего «патефона». Крошка, некому расшевелить и развеселить твою семейку сиротку.
Пиши: когда вернешься, как долго думаешь пробыть в Гаграх.
Нравится ли тебе там или нет?
Дней через 3-5 постараюсь тебе выслать денег (как только оформлю наряды) получу деньги, так не замедлю и исполню обещанное и вышлю дочке. [так Шура Михайлов ласково называл Веру]
Толеньку думаю увезти в деревню утром 17/V, если только удастся это сделать, а то отложу поездку до 24/V
Он чувствует себя очень хорошо, о тебе ничуть не вспоминает, а я стараюсь не напоминать о тебе, а то ведь он погружается в раздумье и загрустит. [...]
Сейчас он пошел с Шурой высматривать нет ли где на витринах магазинов на его возраст ботинок.
Завтра дам Шуре ИТРовскую карточку, пусть она поищет ему туфли они ему необходимы в деревне.
Сижу дома один - скука черт знает какая. Утром встаю очень рано 6-7 час, ухожу на службу и вкалываю, загоняю деньгу без отдышки, прихожу обратно со службы не ранее 6 час. вечера.
Беру Толиньку и брожу 1-2 [часа] а потом и засыпаем, предварительно вспоминая о тебе. [...]»
(РГАЛИ, ф.3460)
«22/V 32 6 ч. вечера Письмо № 5
Веркин!
Какая же ты неверная, в письме ты изобразила карикатуру след. содержания, что ко мне валят от вас письма чуть ли не от каждого из вас. Т.е. в руках у Вас. Мих. [Кутырина] у Лид. Влад. у тебя и у Славика по большущему письму, в сумме 4 письма, а я получил лишь от тебя, после твоего обещания писать мне много и ежедневно, только одно единственное коротенькое за весь промежуток времени твоего отсутствия в Москве письмецо [...]
Веркин! Сегодня 22/V 32 я получил деньги за сдельщину в сумме 164-20 к.
1. Отдал Шуре Федотовой - 70 руб. [ее зарплата домработницы]
2. Оплатил 1 счет за кварплату за апрель-месяц в сумме 33 р. 15 коп. + пени 73 коп.
3. ----//----- за электричество 3 р.05 к.
4. Купил Толиньке туфельки желтенькие 6-75 коп.
5. ---//---- папиросы, мыло, сахар и т.д. и т.п. […]
(фрагмент письма Александра Михайлова)
письмо от 24.05.1932:
«Милый Веркин
Ввиду выходного дня я столовался [ходил в столовую; Толю к этому времени он уже отвез к родителям, в деревню], и решил послать еще одно письмо [...]
Я не успеваю вновь записывать суммы расходов, какие Шура за последние дни с каким-то особым азартом мне их преподносит на дню раза два. Она только и знает встать пораньше утром и пойти рыскать по магазинам и ищет где что послаще. Берет все, что ей понравится вдруг как попало, не экономно, а я расплачивайся и лишай тебя лишним червонцем другим. И за все это виню лишь только тебя, работаешь как вол на черта, покою не видишь, а денег все нет и нет. Они мне так опротивели, что вовек не забуду. Вообще о ее т.е. Ш. [Шуры] поведении писать не буду, ты и так можешь себе представить.
Ругаться не хочу, говоришь что будь поэкономнее, так все равно не помогает (сегодня возьмет на свои деньги, а завтра расход приносит. [...]
Шура наверное останется у Урицковых [Урицкие: Михаил Исакович и Дора Рафаиловна, соседи по коммунальной квартире; Дора Рафаиловна упоминается в первых редакциях «Кинули». Похоже, Шура Федотова уже готовится перейти работать к ним.], она почти наполовину нашего времени сейчас жертвует на них. Я за это страшно возненавидел Дору, она обнаглела совершенно: при моем присутствии дает ей т.е. Шуре указания где взять что купить и сделать [...]»
«26/V 6 ч. вечера № 12 Дорогой Веркин!!!
Как я рад придя со службы узнаю от Шуры, что мне есть письмо.
[...] Только вчера зарекался тебе больше не писать, а вот не могу, как получил от тебя весточку так и растаял, не муж у тебя а тряпка.
Завтра высылаю тебе денег. Одновременно буду ожидать твоего приезда в Москву. Уж как мне без тебя плохо, плохо, что даже не напишешь. [...]»
«№ 14 28/V 32 г. 9 ч. веч. Крошка!
[...] Веркин! Из кондитерских товаров ничего нет, я боюсь что не смогу тебе достать что-либо и послать с Лидой [Кастальской, зоопарковской подругой Веры]. Рис-то у меня есть килограмма 3, пошлю, а вот конфет-то не знаю. Шуру куда ни пошли всегда прогуляет весь день, придет и скажет, что мол нигде ничего нет. Но я все-таки постараюсь раздобыть для своей дорогой роднушки каких-либо сластей. [...]»
(РГАЛИ, ф.3460)
В ответных и не столь частых письмах Веры Васильевны комментариев по поводу домработницы Шуры Федотовой не встречается.
По-видимому, Шура Федотова, действительно, перешла тогда работать к соседям Чаплиной и в 1935 году была свидетельницей появления в коммунальной квартире львенка Кинули. После чего, полная впечатлений, она перебралась работать в семью Массов и всё подробно (но с некоторыми художественными преувеличениями) рассказала маленькой Ане.
.
Сюжет открывшейся нам истории, как это иногда бывает, начинается с того, что по хронологии происходило уже после нее.
Эпизод первый.
Одним из заметных персонажей повести Веры Чаплиной «Кинули» стала ее домработница Маша. Именно она, в отличие от всех жильцов коммунальной квартиры, «с первого дня невзлюбила львенка... нарочно гремела в кухне кастрюлями и ругалась: “Завели тут всякую дрянь”». В те дни Чаплина урывками отлучалась на работу, и у крошечного львенка ее подменяли приезжавшие из зоопарка практиканты.
Домработница Маша. 1935-1936
Но спустя некоторое время что-то в Маше переменилось. «Маша все еще ворчала на Кинули, но теперь уже меньше. Она даже стала мне помогать, а однажды вдруг заявила, чтобы я больше не звала практикантов. “Ребенка доверила, а за всякую дрянь боишься. Не бойся, не хуже их управлюсь”. И верно. Маша управлялась неплохо. Так же как когда-то Толю, она в строго назначенное время кормила Кинули. Ее посуда блестела, а салфеточки, которыми вытирали львенка, были всегда выстираны и выглажены. Когда Кинули пила молоко, она упиралась лапками в Машины руки и сильно царапалась. Глубокие царапины оставались на руках Маши, но Маша не сердилась. Она даже шила для нее пеленки, перестала звать дрянью, а называла головастиком...»
Когда же Кинули подросла, но после тяжелой болезни все еще оставалась на квартире, а Чаплина принесла домой выхаживать очередного зоопарковского «отказника», крошечного щенка динго, ситуация с Машей повторилась:
«Дома меня встретили с боем. “Уйду”, плакала Маша “непременно уйду. Льва терпела, тот хоть зверь, а это что? дворняжка”. Напрасно я старалась ее убедить что это не дворняжка, а динго, проживет он у меня не больше недели и скоро отнесу его в зоопарк - Маша не верила. “Знаю тебя, ты всегда так говоришь, про Кинку тоже так говорила, а она и по сейчас живет. Нипочем не останусь, уйду” и хлопнув дверью она ушла на кухню».
(запись от 2 февраля 1936 года - из дневника Веры Чаплиной. РГАЛИ, ф.3460)
Эпизод второй.
За две недели до рождения львенка Кинули, в семье московского драматурга Владимира Захаровича Масса родилась девочка, которую назвали Аней. Это произошло 6 апреля 1935 года.
Эпизод третий.
Будущая писательница Анна Масс, а в годы войны - все еще маленькая девочка Аня, - живет в эвакуации в городе Омске, куда ее родители попали вместе с театром Вахтангова.
Эпизод четвертый.
Воспоминания о времени, проведенном в Омске, составили несколько глав в книге «Песочные часы», которую Анна Владимировна написала уже в нашу эпоху: книгу выпустило издательство «Аграф» в 2014 году. Эту книгу в 2021 году читает Елена Анатольевна и, вместе с интереснейшими воспоминаниями об Омске, обнаруживает нечто, прямо относящееся к Кинули и Вере Чаплиной.
Вот что она нашла и прислала нам:
В одной из первых глав Анна Масс описывает свою любимую няню:
«Моя Шура приехала из Калужской деревни в 1932 году. (“У нас семья была два брата, да три сестры, усе уже взрослые, да папаша с мамашей, и жили мы - дай Бог кажному, двое лошадей у нас было, да двое коров, овцы, поросята... Ну и начали нас с двадцать девятого года кулачить. Один раз отобрали, на тот год опять отобрали... Ну, папаша с мамашей осталися в деревне, а мы и разъехалися кто куда”).
Овдовевшая, оставив в деревне двенадцатилетнего сына Колю, она приехала в Москву. Сначала работала у писательницы Веры Чаплиной, которая тогда еще не была писательницей, а служила в зоопарке и однажды принесла оттуда домой львенка, оставшегося сиротой, и этот львенок - Кинули, Кинулька - жил у них в коммунальной квартире. Шура любила вспоминать, а я слушать, какая она (это была львица) была умница, ласковая и как они с Верочкой ее выхаживали. С детской повести об этой домашней львице и началась литературная известность Веры Васильевны Чаплиной. Но Шура рассказывала интереснее...».
В книге есть фотография няни и указаны ее фамилия, имя, отчество: Александра Павловна Федотова.
Александра Павловна Федотова с Аней Масс (ок. 1937, судя по возрасту Ани)
Конечно, Елена Анатольевна знала (и по тексту повести, и по ряду материалов нашего жж «Архива...»), что домработницей у Веры Чаплиной в год появления и проживания Кинули в коммунальной квартире была Маша. И поэтому не могла понять, как могла возникнуть такая путаница?..
Мария Алексеевна Болясова - домработница в семье Чаплиной с осени 1932 по конец 1937 года. Это была колоритная, но сугубо деревенская женщина, которая за эти несколько лет почти не приспособилась к городской жизни. Вера Васильевна рассказывала, что для Маши даже переход через улицу в соседний магазин был серьезным испытанием: знавший ее регулировщик специально останавливал движение, Маша одной рукой подбирала свои юбки, другой хватала сумки и вприпрыжку, как вброд переправлялась через улицу - она очень боялась машин. Выйдя замуж, вернулась с мужем в деревню, где вскоре погибла в результате нелепого несчастного случая - ее-таки сбил грузовик.
Уезжая в деревню, оставила себе на смену младшую сестру Мотю. Она так и сказала Вере Васильевне, что оставляет Мотю в Москве с легким сердцем, понимая, что у такой хозяйки ее сестра не пропадет.
Причем Мотя появлялась в коммуналке на Большой Дмитровке еще в 1932 году, о чем свидетельствует дневник Веры Чаплиной, работавшей в зоопарке экскурсоводом:
«17/X Ездила в сад с Мотей, целый час распространялась около обезьян и относительно происхождения от них человека, после чего она мне заявила “Что если хошь, будь от обезьян, а я от Бога”». (из дневника Веры Чаплиной 1932 года. РГАЛИ, ф.3460)
Что же получается, Шура Федотова всё выдумала и рассказывала Ане Масс сплошные небылицы?
Нет, оказалось, что небылицы были, но не сплошные.
Свидетельства об этом восходят к еще одному персонажу повести «Кинули» и тоже Шуре - Александру Михайлову, мужу Веры Чаплиной. Вот они с сыном Толей:
(1933-1934; РГАЛИ, ф.3460)
В начале 1931 года Вера Чаплина ушла из Зоопарка из-за тяжелой болезни сына. К весне 1932 года с болезнью удалось справиться, и тогда же мать Веры, Лидия Владимировна Чаплина, вновь надолго уезжает из Москвы на Черноморское побережье, в Гагры, - к своему бывшему мужу (и отцу Веры) Василию Михайловичу Кутырину. Там она поступила на работу, обустроилась, и 14 мая к ним выезжает дочь Вера и везет с собой оставленного в Москве на ее попечение 7-летнего брата Славика. Через два месяца она вернется домой и вновь поступит в Зоопарк; а сын Толя пока остается в московской коммунальной квартире с мужем Шурой. И, как мы узнаём из его писем, - с домработницей, которую тоже зовут Шура:
Из писем Александра Михайлова (30 лет) - Вере Чаплиной (24 года), из Москвы в Гагры (оригинальная пунктуация и орфография в основном сохранены; мои уточнения и комментарии выделены синим цветом)
«15/V 32 9 ч. вечера Москва Письмо № 3
Верочка!
Сегодня в 6 ч. веч. получил от тебя первую открытку посланную тобою с дороги, чему очень рад, а также очень рад, что у тебя в поезде было приятное соседство.
У нас все по старому, отсутствие твое заставляет нас скучать, нет нашего «патефона». Крошка, некому расшевелить и развеселить твою семейку сиротку.
Пиши: когда вернешься, как долго думаешь пробыть в Гаграх.
Нравится ли тебе там или нет?
Дней через 3-5 постараюсь тебе выслать денег (как только оформлю наряды) получу деньги, так не замедлю и исполню обещанное и вышлю дочке. [так Шура Михайлов ласково называл Веру]
Толеньку думаю увезти в деревню утром 17/V, если только удастся это сделать, а то отложу поездку до 24/V
Он чувствует себя очень хорошо, о тебе ничуть не вспоминает, а я стараюсь не напоминать о тебе, а то ведь он погружается в раздумье и загрустит. [...]
Сейчас он пошел с Шурой высматривать нет ли где на витринах магазинов на его возраст ботинок.
Завтра дам Шуре ИТРовскую карточку, пусть она поищет ему туфли они ему необходимы в деревне.
Сижу дома один - скука черт знает какая. Утром встаю очень рано 6-7 час, ухожу на службу и вкалываю, загоняю деньгу без отдышки, прихожу обратно со службы не ранее 6 час. вечера.
Беру Толиньку и брожу 1-2 [часа] а потом и засыпаем, предварительно вспоминая о тебе. [...]»
(РГАЛИ, ф.3460)
«22/V 32 6 ч. вечера Письмо № 5
Веркин!
Какая же ты неверная, в письме ты изобразила карикатуру след. содержания, что ко мне валят от вас письма чуть ли не от каждого из вас. Т.е. в руках у Вас. Мих. [Кутырина] у Лид. Влад. у тебя и у Славика по большущему письму, в сумме 4 письма, а я получил лишь от тебя, после твоего обещания писать мне много и ежедневно, только одно единственное коротенькое за весь промежуток времени твоего отсутствия в Москве письмецо [...]
Веркин! Сегодня 22/V 32 я получил деньги за сдельщину в сумме 164-20 к.
1. Отдал Шуре Федотовой - 70 руб. [ее зарплата домработницы]
2. Оплатил 1 счет за кварплату за апрель-месяц в сумме 33 р. 15 коп. + пени 73 коп.
3. ----//----- за электричество 3 р.05 к.
4. Купил Толиньке туфельки желтенькие 6-75 коп.
5. ---//---- папиросы, мыло, сахар и т.д. и т.п. […]
(фрагмент письма Александра Михайлова)
письмо от 24.05.1932:
«Милый Веркин
Ввиду выходного дня я столовался [ходил в столовую; Толю к этому времени он уже отвез к родителям, в деревню], и решил послать еще одно письмо [...]
Я не успеваю вновь записывать суммы расходов, какие Шура за последние дни с каким-то особым азартом мне их преподносит на дню раза два. Она только и знает встать пораньше утром и пойти рыскать по магазинам и ищет где что послаще. Берет все, что ей понравится вдруг как попало, не экономно, а я расплачивайся и лишай тебя лишним червонцем другим. И за все это виню лишь только тебя, работаешь как вол на черта, покою не видишь, а денег все нет и нет. Они мне так опротивели, что вовек не забуду. Вообще о ее т.е. Ш. [Шуры] поведении писать не буду, ты и так можешь себе представить.
Ругаться не хочу, говоришь что будь поэкономнее, так все равно не помогает (сегодня возьмет на свои деньги, а завтра расход приносит. [...]
Шура наверное останется у Урицковых [Урицкие: Михаил Исакович и Дора Рафаиловна, соседи по коммунальной квартире; Дора Рафаиловна упоминается в первых редакциях «Кинули». Похоже, Шура Федотова уже готовится перейти работать к ним.], она почти наполовину нашего времени сейчас жертвует на них. Я за это страшно возненавидел Дору, она обнаглела совершенно: при моем присутствии дает ей т.е. Шуре указания где взять что купить и сделать [...]»
«26/V 6 ч. вечера № 12 Дорогой Веркин!!!
Как я рад придя со службы узнаю от Шуры, что мне есть письмо.
[...] Только вчера зарекался тебе больше не писать, а вот не могу, как получил от тебя весточку так и растаял, не муж у тебя а тряпка.
Завтра высылаю тебе денег. Одновременно буду ожидать твоего приезда в Москву. Уж как мне без тебя плохо, плохо, что даже не напишешь. [...]»
«№ 14 28/V 32 г. 9 ч. веч. Крошка!
[...] Веркин! Из кондитерских товаров ничего нет, я боюсь что не смогу тебе достать что-либо и послать с Лидой [Кастальской, зоопарковской подругой Веры]. Рис-то у меня есть килограмма 3, пошлю, а вот конфет-то не знаю. Шуру куда ни пошли всегда прогуляет весь день, придет и скажет, что мол нигде ничего нет. Но я все-таки постараюсь раздобыть для своей дорогой роднушки каких-либо сластей. [...]»
(РГАЛИ, ф.3460)
В ответных и не столь частых письмах Веры Васильевны комментариев по поводу домработницы Шуры Федотовой не встречается.
По-видимому, Шура Федотова, действительно, перешла тогда работать к соседям Чаплиной и в 1935 году была свидетельницей появления в коммунальной квартире львенка Кинули. После чего, полная впечатлений, она перебралась работать в семью Массов и всё подробно (но с некоторыми художественными преувеличениями) рассказала маленькой Ане.
.