ЖСК «Советский писатель», детсад Литфонда…
Этот пост отчасти послужит дополнением к сведениям о ЖСК «Советский писатель», собранным нами для вики-статьи «Красноармейская улица». Но в еще большей мере это отклик на замечательный материал о детском саде Литфонда и его заведующей Елене Борисовне Асылбековой, которым поделилась уважаемая Александра.
С детского сада и начнем.
Фрагмент оригинального фасада начала 1960-х (так он выглядел до прошлого года).
С высокого «птичьего полета» видно, что детский сад (1) примыкал к внутреннему двору ЖСК «Советский писатель». Дома № 27-25-23, построенные в конце 1961 года, тогда были корпусами 1-2-3 единого дома № 16 по 2-й Аэропортовской улице. След этой улицы - ниточка пешеходной дорожки с севера на юг - слева от домов 27 и 29.
Но в первой половине 1969 года 2-я Аэропортовская еще существовала, о чем свидетельствует конверт читательского письма к Вере Чаплиной:
Крошечную улицу упразднили к осени, а нумерацию домов привязали к перпендикулярной ей Красноармейской - и об этом уже знали в американском штате Мичиган:
Вернемся к детскому саду, который писателям (на отчисления с их гонораров) построил любимый Литфонд СССР.
С 2003 года детсада уже нет, но здание и прилегающая территория существуют. Так сад выглядел пару лет назад - снимок сквозь прутья забора со стороны бывшей 2-й Аэропортовской (ворона попала в кадр совершенно бескорыстно). Слева - один из сохранившихся навесов для выгула детских групп; за деревьями на дальнем плане - дома «Советского писателя». Вопли детишек особенно радовали писателей 1 подъезда 27 дома, чьи окна и балконы выходили на торец здания.
Если подойти ближе к этому дому и обогнуть здание детсада, то оно будет выглядеть так…
…а еще немного дальше - вот так:
Забором огородили детсадовцев с самого начала, чтобы не разбежались. Но что интересно, деток в середине 1960-х запускали не с фасада, а вот с этого непрезентабельного заднего крыльца - за дверью был пост медсестры, которая выбраковывала больных и пропускала внутрь здоровых.
Квартира Чаплиной расположена во втором подъезде 27 дома, и Марину как-то раз отправили (в качестве эксперимента) в детсад одну: Вера Васильевна отслеживала ее продвижение в окно - от выхода из подъезда до угла дома, а мама Марины из другого окна, выходящего во двор - от второго угла дома до крыльца детсада. Вера Васильевна сообщила: «У меня зашла!» …. «А у меня не вышла!» - накинув пальто, крикнула Маринина мама, и выскочила на улицу. На торце дома она увидела своё дитя, прислонившееся к стене и о чем-то мечтательно задумавшееся… В общем, дети умеют из ничего создать приключение на головы своих родителей.
Чтобы окончательно не расстраивать писательское семейство, в детском саду выдали девочке аттестат, подтверждающий ее право на «первые радости» (которые, видимо, ожидали ее на торце дома):
Солидный документ!
И обложка с ленточкой, как полагается:
Самая, конечно, колоритная личность в детском саду Литфонда была его заведующая - Елена Борисовна. О ней очень хорошо написала Александра, и мы можем добавить лишь небольшое, но любимое воспоминание Веры Чаплиной о том, как однажды на родительском собрании Елена Борисовна всех сразила необычной просьбой: «Дорогие родители! Когда вы дома обсуждаете мою личную жизнь, старайтесь, чтобы дети при этом не присутствовали. Потому что в моем кабинете очень хорошо слышно, как они, сидя на горшках, всё это воспроизводят, с вашими же интонациями и оборотами. И сразу становится понятно, кто и что сказал…»
Годы спустя, в январе 1978-го, Чаплина пишет о заведующей детским садом - уже вышедшей замуж внучке:
А теперь - о кооперативе «Советский писатель».
Его организовали уже после того, как рядом с метро «Аэропорт» были построены два больших корпуса ЖСК «Московский писатель» и «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко» (зигзаг слева на верхнем снимке - ныне ул. Черняховского, д. 4-4-а).
4 марта 1959 г. Исполком Московского Совета постановил:
«1. Разрешить организовать в г. Москве жилищно-строительный кооператив членов Союза писателей, Литфонда и работников аппарата и учреждений Союза писателей СССР в количестве 250 членов-пайщиков кооператива. Именовать организуемый кооператив - Жилищно-строительный кооператив «Советский писатель».
…5. Мосжилуправлению рассмотреть и зарегистрировать Устав указанного в п. 1 настоящего решения кооператива после его принятия общим собранием членов кооператива…»
(решение Исполнительного комитета Московского городского совета депутатов трудящихся № 11/43 от 04.03.1959)
13 марта 1959 г. Устав ЖСК «Советский писатель» зарегистрирован в Отделе контроля за жилищно-строительными и дачно-строительными кооперативами Мосжилуправления за № 47-ж.
В архиве Веры Чаплиной сохранился документ от 11 апреля 1959 г., свидетельствующий о первых, еще организационных шагах ЖСК «Советский писатель»:
На тот момент ситуация выглядела почти так, как это смонтировано на открытке «2-я Аэропортовская улица» (из набора открыток «Москва старая и Москва новая»; «Советский художник», 1966) - с правой стороны улицы уже высились корпуса «Московского писателя» и «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко», слева еще оставалась деревянная застройка, на месте которой решено было возводить новые писательские дома:
Возвели быстро, и в конце 1961 года литераторы получали ордера на вселение в 1 корпус:
(ордер выписывался строго по паспорту, фамилия Веры Чаплиной по мужу - Михайлова)
А вот любопытный снимок из «Вечерней Москвы» от 25 февраля 1964 года - вид по ул. Красноармейской в сторону перекрестка с ул. Черняховского (и далее на ул. Усиевича):
Левая граница кадра обрезает 2-й корпус ЖСК «Советский писатель» - сейчас это д. 25 по Красноармейской. За ним на среднем плане слева - корпус ЖСК «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко» (д. 4-а), а между ними пусто, нынешний дом № 29 еще даже не строится.
То же самое и с домом 21. Эти два дополнительных корпуса «Советского писателя» строились в 1965-66 гг. и заселялись осенью 1966 и в 1967-ом. Вот так, поэтапно, литераторам давали возможность решать «квартирный вопрос».
В 1966 г. пока еще трехкорпусный ЖСК «Советский писатель» печатает Список телефонов своих членов:
Нумерация подъездов начиналась с нынешнего 27-го дома:
На каждом развороте справа есть информация о номере квартиры и телефона…
…но мы не будем разглашать персональные данные, а лишь покажем здесь список членов:
Список неполный: в нем 298 фамилий, а квартир 310 (и, по крайней мере, четыре творческие супружеские пары из списка - Адамян/Волчек, Борисова/Коварский, Друнина/Каплер, Уварова/Медников - занимали по одной квартире). Так что не менее 16 квартир в этих трех домах в 1966 г. не имели в тот момент либо телефонов, либо жильцов.
Этот список и Справочник членов Союза писателей СССР 1970 года, имеющиеся в нашем распоряжении, дают лишь частичное представление о действительном составе жителей домов ЖСК «Советский писатель». Впрочем, и эти сведения впечатляют. Какие писатели, переводчики, исторические фигуры жили здесь!..
Но о многих из них мы уже почти ничего не знаем - их истории стираются и рассеиваются за отсутствием «надобности».
Хочется воспользоваться сегодняшним случаем, чтобы вспомнить одну из них.
Гуро Ирина Романовна (Раиса Романовна Соболь, 1904-1988), по образованию юрист, с 1926 г. - сотрудник ОГПУ, в 1938 г. арестована по показаниям собственного мужа, из заключения написала письмо Берии и в 1941 г. была освобождена; воевала в разведке и в партизанских отрядах; после войны стала писателем (в ССП с 1958 г.).
В 1960-х - 1980-х - жила в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже.
Многие соседи обращались к Чаплиной за советом или помощью, когда что-то случалось с их питомцами. Не стала исключением и Гуро. Когда Вера Васильевна пришла к Ирине Романовне, она увидела щенка-подростка дога с таким рахитом, что тот уже не мог самостоятельно ходить. Даже для Чаплиной это был трудный случай. Она подробно дала все рекомендации Гуро и ее домработнице-компаньонке Елене Ивановне, но перспективы собаки вызывали у нее большие сомнения. Однако хозяева проявили завидное упорство: массаж, правильное питание, уколы, солнечные ванны - всё неукоснительно исполнялось. Особенно поразило Чаплину, как две немолодые и очень небольшого роста женщины укладывали довольно крупного дога на теплое одеяло, крепко держа за края, и на «раз, два, три!» - собака оказывалась на подоконнике, на утреннем солнце... В итоге пёс прожил, хоть и не долгую, но вполне полноценную жизнь.
Следующей их собакой была небольшая дворняжка Джулька, которую они холили и лелеяли, а в старости раскормили так, что Джулька могла только сидеть с ними на лавочке около подъезда. Так они постоянно и сидели вместе. Вера Васильевна говорила о них: «три шара» - все трое были очень полной комплекции при весьма маленьком росте.
Но особенно любила Чаплина вспоминать эпизод с ограблением.
Как-то раз летним днем Ирина Романовна возвращалась домой, получив гонорар. По дороге из метро домой зашла в магазин, купить бутылку кефира и булку. Вероятно, именно в магазине вор увидел у нее значительную сумму.
Пройдя от Ленинградского проспекта через арку - шла по этой бывшей 2-й Аэропортовской к нашему 27 дому, мимо детского сада. Детей в саду не было, прохожих тоже почти никого, уставшая Гуро шла медленно, и на каком-то этапе молодой, но уже бывалый парень, выхватил у нее сумку с деньгами, развернулся и спокойно пошел обратно к метро. На крики «Помогите!» даже редкие прохожие не среагировали - вор, спрятав сумку, не побежал, а продолжал неторопливо идти в сторону арки.
Он шел, не оглядываясь. И Гуро, собравшись с духом, нагнала его и, со всей силы размахнувшись, врезала бутылкой кефира по голове. Парень рухнул без сознания. Ирина Романовна вернула свою сумку с деньгами, тут и народ подбежал, вызвали милицию… В общем, из потерпевшей Гуро превратилась в героиню, а Чаплина, особенно ценившая в людях такую решительность, восторгалась ее находчивостью и даже много лет спустя с воодушевлением рассказывала и показывала эту историю «в лицах».
Финал биографии Ирины Гуро был печальным. К середине 1980-х, после смерти домработницы, ставшей для нее самым близким человеком, она осталась совсем одна. Ей было около восьмидесяти и, познакомившись в доме творчества в Ялте с местным мужчиной, несколько моложе ее, увлеклась им настолько, что вышла замуж. Дальнейшие события происходили в давно известной последовательности: новый муж переезжает в московскую квартиру, Ирина Романовна заболевает, он оформляет ее недееспособность и опекунство над ней, после чего Гуро очень скоро умирает, а вдовец, продав квартиру, возвращается к себе в Ялту.
.
С детского сада и начнем.
Фрагмент оригинального фасада начала 1960-х (так он выглядел до прошлого года).
С высокого «птичьего полета» видно, что детский сад (1) примыкал к внутреннему двору ЖСК «Советский писатель». Дома № 27-25-23, построенные в конце 1961 года, тогда были корпусами 1-2-3 единого дома № 16 по 2-й Аэропортовской улице. След этой улицы - ниточка пешеходной дорожки с севера на юг - слева от домов 27 и 29.
Но в первой половине 1969 года 2-я Аэропортовская еще существовала, о чем свидетельствует конверт читательского письма к Вере Чаплиной:
Крошечную улицу упразднили к осени, а нумерацию домов привязали к перпендикулярной ей Красноармейской - и об этом уже знали в американском штате Мичиган:
Вернемся к детскому саду, который писателям (на отчисления с их гонораров) построил любимый Литфонд СССР.
С 2003 года детсада уже нет, но здание и прилегающая территория существуют. Так сад выглядел пару лет назад - снимок сквозь прутья забора со стороны бывшей 2-й Аэропортовской (ворона попала в кадр совершенно бескорыстно). Слева - один из сохранившихся навесов для выгула детских групп; за деревьями на дальнем плане - дома «Советского писателя». Вопли детишек особенно радовали писателей 1 подъезда 27 дома, чьи окна и балконы выходили на торец здания.
Если подойти ближе к этому дому и обогнуть здание детсада, то оно будет выглядеть так…
…а еще немного дальше - вот так:
Забором огородили детсадовцев с самого начала, чтобы не разбежались. Но что интересно, деток в середине 1960-х запускали не с фасада, а вот с этого непрезентабельного заднего крыльца - за дверью был пост медсестры, которая выбраковывала больных и пропускала внутрь здоровых.
Квартира Чаплиной расположена во втором подъезде 27 дома, и Марину как-то раз отправили (в качестве эксперимента) в детсад одну: Вера Васильевна отслеживала ее продвижение в окно - от выхода из подъезда до угла дома, а мама Марины из другого окна, выходящего во двор - от второго угла дома до крыльца детсада. Вера Васильевна сообщила: «У меня зашла!» …. «А у меня не вышла!» - накинув пальто, крикнула Маринина мама, и выскочила на улицу. На торце дома она увидела своё дитя, прислонившееся к стене и о чем-то мечтательно задумавшееся… В общем, дети умеют из ничего создать приключение на головы своих родителей.
Чтобы окончательно не расстраивать писательское семейство, в детском саду выдали девочке аттестат, подтверждающий ее право на «первые радости» (которые, видимо, ожидали ее на торце дома):
Солидный документ!
И обложка с ленточкой, как полагается:
Самая, конечно, колоритная личность в детском саду Литфонда была его заведующая - Елена Борисовна. О ней очень хорошо написала Александра, и мы можем добавить лишь небольшое, но любимое воспоминание Веры Чаплиной о том, как однажды на родительском собрании Елена Борисовна всех сразила необычной просьбой: «Дорогие родители! Когда вы дома обсуждаете мою личную жизнь, старайтесь, чтобы дети при этом не присутствовали. Потому что в моем кабинете очень хорошо слышно, как они, сидя на горшках, всё это воспроизводят, с вашими же интонациями и оборотами. И сразу становится понятно, кто и что сказал…»
Годы спустя, в январе 1978-го, Чаплина пишет о заведующей детским садом - уже вышедшей замуж внучке:
А теперь - о кооперативе «Советский писатель».
Его организовали уже после того, как рядом с метро «Аэропорт» были построены два больших корпуса ЖСК «Московский писатель» и «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко» (зигзаг слева на верхнем снимке - ныне ул. Черняховского, д. 4-4-а).
4 марта 1959 г. Исполком Московского Совета постановил:
«1. Разрешить организовать в г. Москве жилищно-строительный кооператив членов Союза писателей, Литфонда и работников аппарата и учреждений Союза писателей СССР в количестве 250 членов-пайщиков кооператива. Именовать организуемый кооператив - Жилищно-строительный кооператив «Советский писатель».
…5. Мосжилуправлению рассмотреть и зарегистрировать Устав указанного в п. 1 настоящего решения кооператива после его принятия общим собранием членов кооператива…»
(решение Исполнительного комитета Московского городского совета депутатов трудящихся № 11/43 от 04.03.1959)
13 марта 1959 г. Устав ЖСК «Советский писатель» зарегистрирован в Отделе контроля за жилищно-строительными и дачно-строительными кооперативами Мосжилуправления за № 47-ж.
В архиве Веры Чаплиной сохранился документ от 11 апреля 1959 г., свидетельствующий о первых, еще организационных шагах ЖСК «Советский писатель»:
На тот момент ситуация выглядела почти так, как это смонтировано на открытке «2-я Аэропортовская улица» (из набора открыток «Москва старая и Москва новая»; «Советский художник», 1966) - с правой стороны улицы уже высились корпуса «Московского писателя» и «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко», слева еще оставалась деревянная застройка, на месте которой решено было возводить новые писательские дома:
Возвели быстро, и в конце 1961 года литераторы получали ордера на вселение в 1 корпус:
(ордер выписывался строго по паспорту, фамилия Веры Чаплиной по мужу - Михайлова)
А вот любопытный снимок из «Вечерней Москвы» от 25 февраля 1964 года - вид по ул. Красноармейской в сторону перекрестка с ул. Черняховского (и далее на ул. Усиевича):
Левая граница кадра обрезает 2-й корпус ЖСК «Советский писатель» - сейчас это д. 25 по Красноармейской. За ним на среднем плане слева - корпус ЖСК «Муз. театр Станиславского и Немировича-Данченко» (д. 4-а), а между ними пусто, нынешний дом № 29 еще даже не строится.
То же самое и с домом 21. Эти два дополнительных корпуса «Советского писателя» строились в 1965-66 гг. и заселялись осенью 1966 и в 1967-ом. Вот так, поэтапно, литераторам давали возможность решать «квартирный вопрос».
В 1966 г. пока еще трехкорпусный ЖСК «Советский писатель» печатает Список телефонов своих членов:
Нумерация подъездов начиналась с нынешнего 27-го дома:
На каждом развороте справа есть информация о номере квартиры и телефона…
…но мы не будем разглашать персональные данные, а лишь покажем здесь список членов:
Список неполный: в нем 298 фамилий, а квартир 310 (и, по крайней мере, четыре творческие супружеские пары из списка - Адамян/Волчек, Борисова/Коварский, Друнина/Каплер, Уварова/Медников - занимали по одной квартире). Так что не менее 16 квартир в этих трех домах в 1966 г. не имели в тот момент либо телефонов, либо жильцов.
Этот список и Справочник членов Союза писателей СССР 1970 года, имеющиеся в нашем распоряжении, дают лишь частичное представление о действительном составе жителей домов ЖСК «Советский писатель». Впрочем, и эти сведения впечатляют. Какие писатели, переводчики, исторические фигуры жили здесь!..
Но о многих из них мы уже почти ничего не знаем - их истории стираются и рассеиваются за отсутствием «надобности».
Хочется воспользоваться сегодняшним случаем, чтобы вспомнить одну из них.
Гуро Ирина Романовна (Раиса Романовна Соболь, 1904-1988), по образованию юрист, с 1926 г. - сотрудник ОГПУ, в 1938 г. арестована по показаниям собственного мужа, из заключения написала письмо Берии и в 1941 г. была освобождена; воевала в разведке и в партизанских отрядах; после войны стала писателем (в ССП с 1958 г.).
В 1960-х - 1980-х - жила в 27 доме, 3-м подъезде, на 1 этаже.
Многие соседи обращались к Чаплиной за советом или помощью, когда что-то случалось с их питомцами. Не стала исключением и Гуро. Когда Вера Васильевна пришла к Ирине Романовне, она увидела щенка-подростка дога с таким рахитом, что тот уже не мог самостоятельно ходить. Даже для Чаплиной это был трудный случай. Она подробно дала все рекомендации Гуро и ее домработнице-компаньонке Елене Ивановне, но перспективы собаки вызывали у нее большие сомнения. Однако хозяева проявили завидное упорство: массаж, правильное питание, уколы, солнечные ванны - всё неукоснительно исполнялось. Особенно поразило Чаплину, как две немолодые и очень небольшого роста женщины укладывали довольно крупного дога на теплое одеяло, крепко держа за края, и на «раз, два, три!» - собака оказывалась на подоконнике, на утреннем солнце... В итоге пёс прожил, хоть и не долгую, но вполне полноценную жизнь.
Следующей их собакой была небольшая дворняжка Джулька, которую они холили и лелеяли, а в старости раскормили так, что Джулька могла только сидеть с ними на лавочке около подъезда. Так они постоянно и сидели вместе. Вера Васильевна говорила о них: «три шара» - все трое были очень полной комплекции при весьма маленьком росте.
Но особенно любила Чаплина вспоминать эпизод с ограблением.
Как-то раз летним днем Ирина Романовна возвращалась домой, получив гонорар. По дороге из метро домой зашла в магазин, купить бутылку кефира и булку. Вероятно, именно в магазине вор увидел у нее значительную сумму.
Пройдя от Ленинградского проспекта через арку - шла по этой бывшей 2-й Аэропортовской к нашему 27 дому, мимо детского сада. Детей в саду не было, прохожих тоже почти никого, уставшая Гуро шла медленно, и на каком-то этапе молодой, но уже бывалый парень, выхватил у нее сумку с деньгами, развернулся и спокойно пошел обратно к метро. На крики «Помогите!» даже редкие прохожие не среагировали - вор, спрятав сумку, не побежал, а продолжал неторопливо идти в сторону арки.
Он шел, не оглядываясь. И Гуро, собравшись с духом, нагнала его и, со всей силы размахнувшись, врезала бутылкой кефира по голове. Парень рухнул без сознания. Ирина Романовна вернула свою сумку с деньгами, тут и народ подбежал, вызвали милицию… В общем, из потерпевшей Гуро превратилась в героиню, а Чаплина, особенно ценившая в людях такую решительность, восторгалась ее находчивостью и даже много лет спустя с воодушевлением рассказывала и показывала эту историю «в лицах».
Финал биографии Ирины Гуро был печальным. К середине 1980-х, после смерти домработницы, ставшей для нее самым близким человеком, она осталась совсем одна. Ей было около восьмидесяти и, познакомившись в доме творчества в Ялте с местным мужчиной, несколько моложе ее, увлеклась им настолько, что вышла замуж. Дальнейшие события происходили в давно известной последовательности: новый муж переезжает в московскую квартиру, Ирина Романовна заболевает, он оформляет ее недееспособность и опекунство над ней, после чего Гуро очень скоро умирает, а вдовец, продав квартиру, возвращается к себе в Ялту.
.