Значит, СССР стремится к мировому господству? (Общий смех.)
В разделе " ООН" этого блога (к 70-летию создания ООН) есть отдельные наброски о том, как тяжело продвигался СССР к позиции государства, участвующего в определении судьбы мира, какой кровью пришлось платить за "право вето" (чтобы и самому разобраться)).
Еще несколько штрихов:
Советская программа послевоенного устройства мира была разработана Политбюро ЦК ВКП(б) и изложена в речи И.В. Сталина 6 ноября 1943 года.
Первым практическим шагом к её осуществлению было образование Комиссии по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства, а также комиссии по вопросам перемирия.
21 августа 1944 года в Думбартон-Оксе (пригород Вашингтона) была созвана конференция представителей СССР, США и Англии, а затем представителей США, Англии и Китая. Советскую делегацию на конференции возглавлял посол СССР в США А.А. Громыко.
Были подготовлены предложения о создании международной организации по сохранению мира и безопасности: проект Устава и другие материалы, связанные с её учреждением. В дальнейшем эта организация получила название Организации Объединенных Наций.
В 1944 году США и Великобритания еще надеялись обеспечить превосходство своих государств в послевоенном мире.
Об этом откровенно говорится в мемуарах государственного секретаря США К. Хэлла, который в мае 1944 года в беседе с группой американских сенаторов прямо заявил, что «в случае отказа от создания Международной организации безопасности или от участия в ней США лишатся своего руководящего положения».
Наибольшие затруднения при выработке Устава ООН представлял вопрос о порядке голосования в Совете Безопасности.
На конференции США предложили, чтобы решения Совета Безопасности имели силу лишь при единогласии всех его постоянных членов - СССР, США, Англии, Китая и Франции. Так было инициировано право вето, требовавшее единогласия в принятии решений пятью великими державами.
При этом США предложили сделать одно исключение -- в тех случаях, когда кто-либо из членов Совета сам замешан в споре, при вынесении Советом решения по этому спору голос данного члена Совета не должен учитываться.
Американский проект создавал опасность, что державы, располагающие большинством в Совете, вместо терпеливых поисков взаимно приемлемых решений, обратятся к силе и вызовут войну.
Советский Союз отказался принять предложенный Америкой порядок голосования и этот вопрос остался нерешенным.
В декабре 1944 года президент США Рузвельт, уступая требованиям СССР, предложил новую, измененную формулу, определяющую порядок голосования в Совете Безопасности: если дело в споре вело к применению средств принуждения - прекращению экономических, железнодорожных, морских и иных связей, наконец, применению вооруженных сил, то решение требовало единогласия всех постоянных членов Совета, даже в том случае, если бы они сами были участниками спора или конфликта.
Но на Крымской конференции этот порядок чуть-чуть был сдвинут в пользу СССР -- и это фактически решило вопрос о том, какими будут следующие 50 мирных лет.
Из стенограммы 6 февраля 1945 г., 16 час., Ливадийский дворец (и вот здесь важна каждая буква -- маркер мой):
Рузвельт думает, что завтра министры иностранных дел доложат о дальнейших вопросах, которыми они занимаются.
Сегодня можно было бы приступить к обсуждению вопроса о международной организации безопасности.
Рузвельт считает, что нашей задачей является обеспечение мира по крайней мере на 50 лет.
Ввиду того, что ни он, Рузвельт, ни маршал Сталин, ни Черчилль не были в Думбартон-Оксе, было бы целесообразно, чтобы Стеттиниус сделал доклад по этому вопросу.
Стеттиниус заявляет, что, как было согласовано в Думбартон-Оксе, определенные вопросы должны были быть оставлены для дальнейшего рассмотрения и разрешения в будущем. Из числа этих вопросов основным является вопрос о том, какая процедура голосования должна применяться в Совете Безопасности.
В Думбартон-Оксе три делегации тщательно обсудили данный вопрос. С того времени он подвергался непрерывному интенсивному изучению со стороны каждого из трех правительств.
5 декабря 1944 года президент послал маршалу Сталину и премьер-министру Черчиллю предложение о том, чтобы этот вопрос был разрешен путем изложения раздела С главы VI предложений, принятых в Думбартон-Оксе, следующим образом:
"С. Голосование
1. Каждый член Совета Безопасности имеет один голос.
2. Решения Совета Безопасности по вопросам процедуры принимаются большинством в семь голосов членов.
3. Решения Совета Безопасности по всем другим вопросам принимаются большинством в семь голосов членов, включая совпадающие голоса постоянных членов, причем сторона, участвующая в споре, воздерживается от голосования при принятии решений согласно разделу А главы VIII и согласно второй фразе первого абзаца раздела С главы VIII".
Текст, который он, Стеттиниус, только что огласил, содержит незначительные редакционные изменения, сделанные в соответствии с советскими и британскими замечаниями на первоначальный текст, предложенный президентом.
Американское предложение требует безусловного единогласия постоянных членов Совета по всем важнейшим решениям, относящимся к сохранению мира, включая все экономические и военные принудительные меры.
Сталин спрашивает, что нового в предложениях, изложенных Стеттиниусом, по сравнению с тем, о чем президент сообщил в послании от 5 декабря.
Рузвельт отвечает, что в этих предложениях изложено то же самое, лишь с небольшими редакционными изменениями.
Сталин спрашивает, какие редакционные изменения были внесены.
Стеттиниус излагает эти редакционные изменения.
Молотов заявляет, что советская делегация также придает большое значение поставленным вопросам и хотела бы изучить предложение Стеттиниуса. Поэтому он предлагает отложить обсуждение вопроса до завтрашнего заседания.
Сталин заявляет, что прежде всего он просил бы передать советской делегации документ, зачитанный Стеттиниусом, так как на слух трудно изучить содержащиеся в нем предложения. Ему, Сталину, кажется, что данный документ представляет собой комментарий к предложениям президента.
Касаясь толкования американских предложений, сделанных на заседании, Сталин говорит, что, как ему кажется, решения, принятые в Думбартон-Оксе, имеют своей целью обеспечить различным странам не только право высказывать свое мнение. Такое право дешево стоит. Его никто не отрицает. Дело гораздо серьезнее. Если какая-либо нация поднимет вопрос, представляющий для нее большую важность, она сделает это не для того, чтобы только иметь возможность изложить свое мнение, а для того, чтобы добиться решения по нему. Среди присутствующих нет ни одного человека, который оспаривал бы право наций высказываться в Ассамблее. Однако не в этом суть дела. Черчилль, по-видимому, считает, что если Китай поднимет вопрос о Гонконге, то он пожелает только высказаться. Неверно. Китай потребует решения. Точно так же если Египет поднимет вопрос о возврате Суэцкого канала, то он не удовлетворится тем, что выскажет свое мнение по этому поводу. Египет потребует решения вопроса. Вот почему сейчас речь идет не просто об обеспечении возможности излагать свои мнения, а о гораздо более важных вещах.
Черчилль высказывал опасение, как бы не подумали о том, что три великие державы хотят господствовать над миром.
Но кто замышляет такое господство? Соединенные Штаты? Нет, они об этом не думают. (Смех и красноречивый жест президента.)
Англия? Тоже нет. (Смех и красноречивый жест Черчилля.)
Итак, две великие державы выходят из сферы подозрений. Остается третья... СССР. Значит, СССР стремится к мировому господству? (Общий смех.)
Или, может быть, Китай стремится к мировому господству? (Общий смех.)
Ясно, что разговоры о стремлении к мировому господству ни к чему. Его друг Черчилль не сможет назвать ни одной державы, которая хотела бы властвовать над миром.
Черчилль вставляет, что сам он не верит, конечно, в стремление к мировому господству со стороны кого-либо из трех союзников.
Однако положение этих союзников столь могущественно, что другие могут так подумать, если не будут приняты соответственные предупредительные меры.
Сталин, продолжая свою речь, заявляет, что пока две великие державы приняли устав международной организации безопасности, который, по мнению Черчилля, защитит их от обвинений в желании властвовать над миром. Третья держава еще не дала своего согласия на этот устав.
Однако он изучит предложения, сформулированные Стеттиниусом, и, возможно, тогда ему станет яснее, в чем тут дело.
Он думает, однако, что перед союзниками стоят сейчас гораздо более серьезные проблемы, чем вопрос о праве наций на высказывание своего мнения или вопрос о стремлении трех главных держав к мировому господству.
Черчилль говорил, что нет оснований опасаться чего-нибудь нежелательного даже в случае принятия американских предложений.
Да, конечно, пока все мы живы, бояться нечего.
Мы не допустим опасных расхождений между нами.
Мы не позволим, чтобы имела место новая агрессия против какой-либо из наших стран.
Но пройдет 10 лет или, может быть, меньше, и мы исчезнем.
Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы.
Что будет тогда? Мы как будто бы задаемся целью обеспечить мир по крайней мере на 50 лет вперед.
Или, может быть, он, Сталин, думает так по своей наивности?
Самое же важное условие для сохранения длительного мира - это единство трех держав.
Поэтому надо подумать о том, как лучше обеспечить единый фронт между тремя державами, к которым следует прибавить Францию и Китай. Вот почему вопрос о будущем уставе международной организации безопасности приобретает такую важность. Надо создать возможно больше преград для расхождения между тремя главными державами в будущем. Надо выработать такой устав, который максимально затруднял бы возникновение конфликтов между ними. Это - главная задача.
Переходя более конкретно к вопросу о голосовании в Совете Безопасности, Сталин просит конференцию извинить его за то, что он не успел изучить во всех деталях документы, относящиеся к Думбартон-Оксу. Он был очень занят кое-какими другими делами и потому надеется на снисхождение со стороны британской и американской делегаций.
Рузвельт и Черчилль жестами и возгласами дают понять, что им хорошо известно, чем был так занят Сталин.
Сталин, продолжая, говорит, что, насколько он понимает, все конфликты, которые могут поступить на рассмотрение Совета Безопасности, подразделяются на две категории.
К первой категории относятся те споры, для разрешения которых требуется применение экономических, политических, военных или каких-либо других санкций.
Ко второй категории относятся те споры, которые могут быть урегулированы мирными средствами, без применения санкций. Правильно ли его понимание?
Рузвельт и Черчилль отвечают, что правильно.
Сталин далее заявляет, что, насколько он понял, при обсуждении конфликтов первой категории предполагается свобода дискуссий, но требуется единогласие постоянных членов Совета при принятии решения. В этом случае все постоянные члены Совета участвуют в голосовании, то есть держава, участвующая в споре, не будет выведена за дверь. Что же касается конфликтов второй категории, которые разрешаются мирными средствами, то тут предполагается иная процедура: держава, участвующая в споре (в том числе и постоянные члены Совета), не принимает участия в голосовании. Сталин спрашивает, правильно ли он понимает положение.
Рузвельт и Черчилль вновь подтверждают, что Сталин вполне правильно понимает положение.
Сталин, заканчивая, говорит, что Советский Союз обвиняют в излишнем заострении вопроса о голосовании в Совете Безопасности. Советский Союз упрекают в том, что он поднимает слишком большой шум по этому поводу. Да, Советский Союз действительно обращает большое внимание на процедуру голосования, ибо Советский Союз больше всего заинтересован в решениях, которые будет принимать Совет Безопасности. А ведь все решения принимаются с помощью голосования. Дискутировать можно сто лет и при этом ничего не решить. Для нас же важны решения. Да и не только для нас.
Вернемся на момент к приводившимся сегодня примерам. Если Китай потребует возвращения Гонконга или Египет потребует возвращения Суэцкого канала, то вопрос об этом будет голосоваться в Ассамблее и в Совете Безопасности. Сталин может заверить своего друга Черчилля в том, что Китай и Египет при этом окажутся не одинокими. В международной организации у них найдутся друзья. Это имеет прямое отношение к вопросу о голосовании.
Черчилль заявляет, что если бы названные страны потребовали удовлетворения своих претензий, то Великобритания сказала бы "нет". Власть международной организации не может быть использована против трех великих держав.
Сталин спрашивает, действительно ли это так.
Иден отвечает, что страны могут говорить, спорить, но решение не может быть принято без согласия трех главных держав.
Сталин еще раз спрашивает, действительно ли это так.
Черчилль и Рузвельт отвечают утвердительно. Стеттиниус заявляет, что без единогласия постоянных членов Безопасности не может предпринять никаких санкций.
Черчилль говорит, что международная организация безопасности не ликвидирует дипломатических отношений между великими и малыми странами. Дипломатическая процедура будет продолжать свое существование. Будет неправильно преувеличивать власть или злоупотреблять ею или возбуждать такие вопросы, которые могут разъединить три главные державы.
Сталин говорит, что имеется другая опасность.
Его коллеги не могут забыть того, что во время русско-финской войны англичане и французы подняли Лигу наций против русских, изолировали Советский Союз и исключили его из Лиги наций, мобилизовав всех против СССР. Надо создать преграду против повторения подобных вещей в будущем.
Иден заявляет, что этого не сможет случиться, если будут приняты американские предложения.
Черчилль подтверждает, что в указанном случае подобная опасность будет исключена.
Молотов говорит, что мы впервые это слышим.
Рузвельт заявляет, что случай, подобный упомянутому маршалом Сталиным, не может повториться, так как для исключения члена требуется согласие всех постоянных членов.
Сталин говорит, что если при принятии американских предложений даже невозможно исключение члена, то все-таки остается возможность мобилизации общественного мнения против какого-либо одного члена.
Черчилль отвечает, что он может допустить случай, когда против кого-либо из членов начнется широкая агитация, но ведь одновременно будет действовать и дипломатия.
Черчилль не думает, чтобы президент захотел выступить против Англии или поддержать какое-либо выступление против нее.
Он уверен, что Рузвельт пожелал бы прекратить подобные выступления.
Черчилль уверен также, что маршал Сталин не захотел бы выступить против Англии, не поговорив предварительно с Англией.
Он, Черчилль, уверен, что всегда можно найти путь к разрешению споров. За себя он, во всяком случае, ручается.
Сталин заявляет, что за себя он также ручается (полушутя), вот, может быть, Майский станет нападать на Англию?
Рузвельт заявляет, что единство великих держав - одна из наших целей. Он, Рузвельт, думает, что американские предложения содействуют достижению этой цели. Если между великими державами возникнут, к несчастью, какие-либо разногласия, то они будут известны всему миру, несмотря ни на какие процедуры голосования. Во всяком случае, невозможно устранить обсуждение разногласий в Ассамблее. Американское правительство думает, что, разрешая свободу дискуссий в Совете, великие державы будут демонстрировать всему миру то доверие, которое они питают друг к другу.
Сталин отвечает, что это правильно, и предлагает продолжить обсуждение вопроса завтра.
...
---------------
опережая дальнейшие события, необходимо отметить, что из этих диалогов и "выросло" практически неограниченное "право вето".
Именно на задокументированные результаты Крымской конференции ссылалась советская делегация на конференции Са-Франциско, где оттачивались формулировки Устава ООН
Из воспоминаний советского дипломата К. В. Киселева о работе на конференции Сан-Франциско:
"Как известно, в Думбартон-Оксе не удалось прийти к соглашению по вопросу о порядке голосования в Совете Безопасности. Этот вопрос был разрешен на Крымской конференции в феврале 1945 года, где США, СССР и Великобритания договорились, что решения Совета Безопасности по всем вопросам, кроме вопросов процедуры, считаются принятыми, когда за них поданы голоса не менее семи членов Совета, включая совпадающие голоса всех его постоянных членов.
Принцип единогласия великих держав более широко известен под названием права "вето". Впоследствии договорились, что фактически не рассматривается как "вето" тот случай, когда один из постоянных членов Совета воздерживается от голосования. Все члены Совета, как постоянные, так и непостоянные, должны воздерживаться от голосования при принятии решения в связи со спором, в котором данный член Совета является стороной, если речь идет о мирных, способах урегулирования спора. Если же речь идет о применении Советом Безопасности мер принудительного характера, то они принимают участие в голосовании.
Вопрос о праве великой державы накладывать "вето" на решения Совета Безопасности вызвал самые горячие и длительные споры в Сан-Франциско. Было время, когда разногласия по этому вопросу угрожали срывом конференции. Оппозицию некоторых делегатов, не согласных с принципом единогласия великих держав, возглавил министр иностранных дел Австралии Эватт, один из руководителей лейбористской партии страны. Он утверждал, что в случае угрозы миру Совет Безопасности с тем порядком голосования, который предлагается, будет лишен возможности принимать решения или будет принимать произвольные решения. Руководствуясь этими соображениями, он предлагал ограничить право "вето".
В комиссии и комитеты был внесен целый ряд поправок, которые имели целью расширить полномочия и прерогативы Генеральной Ассамблеи ООН за счет Совета Безопасности и поставить его в зависимость от решений Генеральной Ассамблеи. Делалось это под флагом защиты демократических принципов внутри международной организации безопасности, Но обращало на себя внимание, что главными инициаторами этих поправок были страны, фактически не участвовавшие в войне против гитлеровской Германии.
Советские представители, в том числе делегаты Белоруссии, активно, по-боевому выступали в комитетах за принцип единогласия пяти великих держав. Белорусская делегация подчеркивала, что нельзя забывать опыт второй мировой войны, показывающий, что в деле эффективной борьбы против актов агрессии и агрессоров решающая роль может принадлежать государствам, располагающим реальными средствами, сильными армиями, достаточными материально-техническими ресурсами, а также - что крайне важно - действующим согласованно и единодушно. Принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности призван стать одним из наиболее важных положений будущего Устава ООН, одним из фундаментальных устоев этой организации.
Мы считали, что принципы единогласия и согласованности действий пяти великих держав, выкованные в огне борьбы против фашизма, должны быть правильно поняты и учтены представителями всех стран, желавших войти в организацию международной безопасности.
В американской печати поднялся большой шум по вопросу о "вето". Утверждалось, будто конференция зашла в тупик, терпит крах.
Вину за это совершенно необоснованно взваливали на СССР.
Газета "Нью-Йорк геральд трибюн" 3 июня 1945 года опубликовала на первой странице такое сообщение: "Россия отказывается уступить в вопросе о крымской формулировке права "вето" - конференция опять в тупике. Можно опасаться ухода Советского Союза с конференции, если Объединенные Нации не примут этой жесткой формулировки. Латиноамериканские страны возбуждены".
Представитель зависимого от США режима Кубы Белт, нагнетая страсти, призывал "бороться против формулировки о праве "вето" до последнего пленарного заседания".
Газета "Сан-Франциско ньюс" 5 июня 1945 года писала о том, что Советский Союз якобы стремится создать не международную организацию, а "советскую Лигу Наций".
Эти злобные разглагольствования были направлены на то, чтобы представить дело так, будто Советский Союз добивался на конференции каких-то исключительных привилегий для себя. На самом же деле делегация Советского Союза не прибавила ничего, ни одного слова к тем решениям, которые были приняты на Крымской конференции.
После длительной дискуссии большинством голосов были подтверждены решения, принятые в Думбартон-Оксе и на Крымской конференции."
Еще несколько штрихов:
Советская программа послевоенного устройства мира была разработана Политбюро ЦК ВКП(б) и изложена в речи И.В. Сталина 6 ноября 1943 года.
Первым практическим шагом к её осуществлению было образование Комиссии по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства, а также комиссии по вопросам перемирия.
21 августа 1944 года в Думбартон-Оксе (пригород Вашингтона) была созвана конференция представителей СССР, США и Англии, а затем представителей США, Англии и Китая. Советскую делегацию на конференции возглавлял посол СССР в США А.А. Громыко.
Были подготовлены предложения о создании международной организации по сохранению мира и безопасности: проект Устава и другие материалы, связанные с её учреждением. В дальнейшем эта организация получила название Организации Объединенных Наций.
В 1944 году США и Великобритания еще надеялись обеспечить превосходство своих государств в послевоенном мире.
Об этом откровенно говорится в мемуарах государственного секретаря США К. Хэлла, который в мае 1944 года в беседе с группой американских сенаторов прямо заявил, что «в случае отказа от создания Международной организации безопасности или от участия в ней США лишатся своего руководящего положения».
Наибольшие затруднения при выработке Устава ООН представлял вопрос о порядке голосования в Совете Безопасности.
На конференции США предложили, чтобы решения Совета Безопасности имели силу лишь при единогласии всех его постоянных членов - СССР, США, Англии, Китая и Франции. Так было инициировано право вето, требовавшее единогласия в принятии решений пятью великими державами.
При этом США предложили сделать одно исключение -- в тех случаях, когда кто-либо из членов Совета сам замешан в споре, при вынесении Советом решения по этому спору голос данного члена Совета не должен учитываться.
Американский проект создавал опасность, что державы, располагающие большинством в Совете, вместо терпеливых поисков взаимно приемлемых решений, обратятся к силе и вызовут войну.
Советский Союз отказался принять предложенный Америкой порядок голосования и этот вопрос остался нерешенным.
В декабре 1944 года президент США Рузвельт, уступая требованиям СССР, предложил новую, измененную формулу, определяющую порядок голосования в Совете Безопасности: если дело в споре вело к применению средств принуждения - прекращению экономических, железнодорожных, морских и иных связей, наконец, применению вооруженных сил, то решение требовало единогласия всех постоянных членов Совета, даже в том случае, если бы они сами были участниками спора или конфликта.
Но на Крымской конференции этот порядок чуть-чуть был сдвинут в пользу СССР -- и это фактически решило вопрос о том, какими будут следующие 50 мирных лет.
Из стенограммы 6 февраля 1945 г., 16 час., Ливадийский дворец (и вот здесь важна каждая буква -- маркер мой):
Рузвельт думает, что завтра министры иностранных дел доложат о дальнейших вопросах, которыми они занимаются.
Сегодня можно было бы приступить к обсуждению вопроса о международной организации безопасности.
Рузвельт считает, что нашей задачей является обеспечение мира по крайней мере на 50 лет.
Ввиду того, что ни он, Рузвельт, ни маршал Сталин, ни Черчилль не были в Думбартон-Оксе, было бы целесообразно, чтобы Стеттиниус сделал доклад по этому вопросу.
Стеттиниус заявляет, что, как было согласовано в Думбартон-Оксе, определенные вопросы должны были быть оставлены для дальнейшего рассмотрения и разрешения в будущем. Из числа этих вопросов основным является вопрос о том, какая процедура голосования должна применяться в Совете Безопасности.
В Думбартон-Оксе три делегации тщательно обсудили данный вопрос. С того времени он подвергался непрерывному интенсивному изучению со стороны каждого из трех правительств.
5 декабря 1944 года президент послал маршалу Сталину и премьер-министру Черчиллю предложение о том, чтобы этот вопрос был разрешен путем изложения раздела С главы VI предложений, принятых в Думбартон-Оксе, следующим образом:
"С. Голосование
1. Каждый член Совета Безопасности имеет один голос.
2. Решения Совета Безопасности по вопросам процедуры принимаются большинством в семь голосов членов.
3. Решения Совета Безопасности по всем другим вопросам принимаются большинством в семь голосов членов, включая совпадающие голоса постоянных членов, причем сторона, участвующая в споре, воздерживается от голосования при принятии решений согласно разделу А главы VIII и согласно второй фразе первого абзаца раздела С главы VIII".
Текст, который он, Стеттиниус, только что огласил, содержит незначительные редакционные изменения, сделанные в соответствии с советскими и британскими замечаниями на первоначальный текст, предложенный президентом.
Американское предложение требует безусловного единогласия постоянных членов Совета по всем важнейшим решениям, относящимся к сохранению мира, включая все экономические и военные принудительные меры.
Сталин спрашивает, что нового в предложениях, изложенных Стеттиниусом, по сравнению с тем, о чем президент сообщил в послании от 5 декабря.
Рузвельт отвечает, что в этих предложениях изложено то же самое, лишь с небольшими редакционными изменениями.
Сталин спрашивает, какие редакционные изменения были внесены.
Стеттиниус излагает эти редакционные изменения.
Молотов заявляет, что советская делегация также придает большое значение поставленным вопросам и хотела бы изучить предложение Стеттиниуса. Поэтому он предлагает отложить обсуждение вопроса до завтрашнего заседания.
Сталин заявляет, что прежде всего он просил бы передать советской делегации документ, зачитанный Стеттиниусом, так как на слух трудно изучить содержащиеся в нем предложения. Ему, Сталину, кажется, что данный документ представляет собой комментарий к предложениям президента.
Касаясь толкования американских предложений, сделанных на заседании, Сталин говорит, что, как ему кажется, решения, принятые в Думбартон-Оксе, имеют своей целью обеспечить различным странам не только право высказывать свое мнение. Такое право дешево стоит. Его никто не отрицает. Дело гораздо серьезнее. Если какая-либо нация поднимет вопрос, представляющий для нее большую важность, она сделает это не для того, чтобы только иметь возможность изложить свое мнение, а для того, чтобы добиться решения по нему. Среди присутствующих нет ни одного человека, который оспаривал бы право наций высказываться в Ассамблее. Однако не в этом суть дела. Черчилль, по-видимому, считает, что если Китай поднимет вопрос о Гонконге, то он пожелает только высказаться. Неверно. Китай потребует решения. Точно так же если Египет поднимет вопрос о возврате Суэцкого канала, то он не удовлетворится тем, что выскажет свое мнение по этому поводу. Египет потребует решения вопроса. Вот почему сейчас речь идет не просто об обеспечении возможности излагать свои мнения, а о гораздо более важных вещах.
Черчилль высказывал опасение, как бы не подумали о том, что три великие державы хотят господствовать над миром.
Но кто замышляет такое господство? Соединенные Штаты? Нет, они об этом не думают. (Смех и красноречивый жест президента.)
Англия? Тоже нет. (Смех и красноречивый жест Черчилля.)
Итак, две великие державы выходят из сферы подозрений. Остается третья... СССР. Значит, СССР стремится к мировому господству? (Общий смех.)
Или, может быть, Китай стремится к мировому господству? (Общий смех.)
Ясно, что разговоры о стремлении к мировому господству ни к чему. Его друг Черчилль не сможет назвать ни одной державы, которая хотела бы властвовать над миром.
Черчилль вставляет, что сам он не верит, конечно, в стремление к мировому господству со стороны кого-либо из трех союзников.
Однако положение этих союзников столь могущественно, что другие могут так подумать, если не будут приняты соответственные предупредительные меры.
Сталин, продолжая свою речь, заявляет, что пока две великие державы приняли устав международной организации безопасности, который, по мнению Черчилля, защитит их от обвинений в желании властвовать над миром. Третья держава еще не дала своего согласия на этот устав.
Однако он изучит предложения, сформулированные Стеттиниусом, и, возможно, тогда ему станет яснее, в чем тут дело.
Он думает, однако, что перед союзниками стоят сейчас гораздо более серьезные проблемы, чем вопрос о праве наций на высказывание своего мнения или вопрос о стремлении трех главных держав к мировому господству.
Черчилль говорил, что нет оснований опасаться чего-нибудь нежелательного даже в случае принятия американских предложений.
Да, конечно, пока все мы живы, бояться нечего.
Мы не допустим опасных расхождений между нами.
Мы не позволим, чтобы имела место новая агрессия против какой-либо из наших стран.
Но пройдет 10 лет или, может быть, меньше, и мы исчезнем.
Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы.
Что будет тогда? Мы как будто бы задаемся целью обеспечить мир по крайней мере на 50 лет вперед.
Или, может быть, он, Сталин, думает так по своей наивности?
Самое же важное условие для сохранения длительного мира - это единство трех держав.
Поэтому надо подумать о том, как лучше обеспечить единый фронт между тремя державами, к которым следует прибавить Францию и Китай. Вот почему вопрос о будущем уставе международной организации безопасности приобретает такую важность. Надо создать возможно больше преград для расхождения между тремя главными державами в будущем. Надо выработать такой устав, который максимально затруднял бы возникновение конфликтов между ними. Это - главная задача.
Переходя более конкретно к вопросу о голосовании в Совете Безопасности, Сталин просит конференцию извинить его за то, что он не успел изучить во всех деталях документы, относящиеся к Думбартон-Оксу. Он был очень занят кое-какими другими делами и потому надеется на снисхождение со стороны британской и американской делегаций.
Рузвельт и Черчилль жестами и возгласами дают понять, что им хорошо известно, чем был так занят Сталин.
Сталин, продолжая, говорит, что, насколько он понимает, все конфликты, которые могут поступить на рассмотрение Совета Безопасности, подразделяются на две категории.
К первой категории относятся те споры, для разрешения которых требуется применение экономических, политических, военных или каких-либо других санкций.
Ко второй категории относятся те споры, которые могут быть урегулированы мирными средствами, без применения санкций. Правильно ли его понимание?
Рузвельт и Черчилль отвечают, что правильно.
Сталин далее заявляет, что, насколько он понял, при обсуждении конфликтов первой категории предполагается свобода дискуссий, но требуется единогласие постоянных членов Совета при принятии решения. В этом случае все постоянные члены Совета участвуют в голосовании, то есть держава, участвующая в споре, не будет выведена за дверь. Что же касается конфликтов второй категории, которые разрешаются мирными средствами, то тут предполагается иная процедура: держава, участвующая в споре (в том числе и постоянные члены Совета), не принимает участия в голосовании. Сталин спрашивает, правильно ли он понимает положение.
Рузвельт и Черчилль вновь подтверждают, что Сталин вполне правильно понимает положение.
Сталин, заканчивая, говорит, что Советский Союз обвиняют в излишнем заострении вопроса о голосовании в Совете Безопасности. Советский Союз упрекают в том, что он поднимает слишком большой шум по этому поводу. Да, Советский Союз действительно обращает большое внимание на процедуру голосования, ибо Советский Союз больше всего заинтересован в решениях, которые будет принимать Совет Безопасности. А ведь все решения принимаются с помощью голосования. Дискутировать можно сто лет и при этом ничего не решить. Для нас же важны решения. Да и не только для нас.
Вернемся на момент к приводившимся сегодня примерам. Если Китай потребует возвращения Гонконга или Египет потребует возвращения Суэцкого канала, то вопрос об этом будет голосоваться в Ассамблее и в Совете Безопасности. Сталин может заверить своего друга Черчилля в том, что Китай и Египет при этом окажутся не одинокими. В международной организации у них найдутся друзья. Это имеет прямое отношение к вопросу о голосовании.
Черчилль заявляет, что если бы названные страны потребовали удовлетворения своих претензий, то Великобритания сказала бы "нет". Власть международной организации не может быть использована против трех великих держав.
Сталин спрашивает, действительно ли это так.
Иден отвечает, что страны могут говорить, спорить, но решение не может быть принято без согласия трех главных держав.
Сталин еще раз спрашивает, действительно ли это так.
Черчилль и Рузвельт отвечают утвердительно. Стеттиниус заявляет, что без единогласия постоянных членов Безопасности не может предпринять никаких санкций.
Черчилль говорит, что международная организация безопасности не ликвидирует дипломатических отношений между великими и малыми странами. Дипломатическая процедура будет продолжать свое существование. Будет неправильно преувеличивать власть или злоупотреблять ею или возбуждать такие вопросы, которые могут разъединить три главные державы.
Сталин говорит, что имеется другая опасность.
Его коллеги не могут забыть того, что во время русско-финской войны англичане и французы подняли Лигу наций против русских, изолировали Советский Союз и исключили его из Лиги наций, мобилизовав всех против СССР. Надо создать преграду против повторения подобных вещей в будущем.
Иден заявляет, что этого не сможет случиться, если будут приняты американские предложения.
Черчилль подтверждает, что в указанном случае подобная опасность будет исключена.
Молотов говорит, что мы впервые это слышим.
Рузвельт заявляет, что случай, подобный упомянутому маршалом Сталиным, не может повториться, так как для исключения члена требуется согласие всех постоянных членов.
Сталин говорит, что если при принятии американских предложений даже невозможно исключение члена, то все-таки остается возможность мобилизации общественного мнения против какого-либо одного члена.
Черчилль отвечает, что он может допустить случай, когда против кого-либо из членов начнется широкая агитация, но ведь одновременно будет действовать и дипломатия.
Черчилль не думает, чтобы президент захотел выступить против Англии или поддержать какое-либо выступление против нее.
Он уверен, что Рузвельт пожелал бы прекратить подобные выступления.
Черчилль уверен также, что маршал Сталин не захотел бы выступить против Англии, не поговорив предварительно с Англией.
Он, Черчилль, уверен, что всегда можно найти путь к разрешению споров. За себя он, во всяком случае, ручается.
Сталин заявляет, что за себя он также ручается (полушутя), вот, может быть, Майский станет нападать на Англию?
Рузвельт заявляет, что единство великих держав - одна из наших целей. Он, Рузвельт, думает, что американские предложения содействуют достижению этой цели. Если между великими державами возникнут, к несчастью, какие-либо разногласия, то они будут известны всему миру, несмотря ни на какие процедуры голосования. Во всяком случае, невозможно устранить обсуждение разногласий в Ассамблее. Американское правительство думает, что, разрешая свободу дискуссий в Совете, великие державы будут демонстрировать всему миру то доверие, которое они питают друг к другу.
Сталин отвечает, что это правильно, и предлагает продолжить обсуждение вопроса завтра.
...
---------------
опережая дальнейшие события, необходимо отметить, что из этих диалогов и "выросло" практически неограниченное "право вето".
Именно на задокументированные результаты Крымской конференции ссылалась советская делегация на конференции Са-Франциско, где оттачивались формулировки Устава ООН
Из воспоминаний советского дипломата К. В. Киселева о работе на конференции Сан-Франциско:
"Как известно, в Думбартон-Оксе не удалось прийти к соглашению по вопросу о порядке голосования в Совете Безопасности. Этот вопрос был разрешен на Крымской конференции в феврале 1945 года, где США, СССР и Великобритания договорились, что решения Совета Безопасности по всем вопросам, кроме вопросов процедуры, считаются принятыми, когда за них поданы голоса не менее семи членов Совета, включая совпадающие голоса всех его постоянных членов.
Принцип единогласия великих держав более широко известен под названием права "вето". Впоследствии договорились, что фактически не рассматривается как "вето" тот случай, когда один из постоянных членов Совета воздерживается от голосования. Все члены Совета, как постоянные, так и непостоянные, должны воздерживаться от голосования при принятии решения в связи со спором, в котором данный член Совета является стороной, если речь идет о мирных, способах урегулирования спора. Если же речь идет о применении Советом Безопасности мер принудительного характера, то они принимают участие в голосовании.
Вопрос о праве великой державы накладывать "вето" на решения Совета Безопасности вызвал самые горячие и длительные споры в Сан-Франциско. Было время, когда разногласия по этому вопросу угрожали срывом конференции. Оппозицию некоторых делегатов, не согласных с принципом единогласия великих держав, возглавил министр иностранных дел Австралии Эватт, один из руководителей лейбористской партии страны. Он утверждал, что в случае угрозы миру Совет Безопасности с тем порядком голосования, который предлагается, будет лишен возможности принимать решения или будет принимать произвольные решения. Руководствуясь этими соображениями, он предлагал ограничить право "вето".
В комиссии и комитеты был внесен целый ряд поправок, которые имели целью расширить полномочия и прерогативы Генеральной Ассамблеи ООН за счет Совета Безопасности и поставить его в зависимость от решений Генеральной Ассамблеи. Делалось это под флагом защиты демократических принципов внутри международной организации безопасности, Но обращало на себя внимание, что главными инициаторами этих поправок были страны, фактически не участвовавшие в войне против гитлеровской Германии.
Советские представители, в том числе делегаты Белоруссии, активно, по-боевому выступали в комитетах за принцип единогласия пяти великих держав. Белорусская делегация подчеркивала, что нельзя забывать опыт второй мировой войны, показывающий, что в деле эффективной борьбы против актов агрессии и агрессоров решающая роль может принадлежать государствам, располагающим реальными средствами, сильными армиями, достаточными материально-техническими ресурсами, а также - что крайне важно - действующим согласованно и единодушно. Принцип единогласия постоянных членов Совета Безопасности призван стать одним из наиболее важных положений будущего Устава ООН, одним из фундаментальных устоев этой организации.
Мы считали, что принципы единогласия и согласованности действий пяти великих держав, выкованные в огне борьбы против фашизма, должны быть правильно поняты и учтены представителями всех стран, желавших войти в организацию международной безопасности.
В американской печати поднялся большой шум по вопросу о "вето". Утверждалось, будто конференция зашла в тупик, терпит крах.
Вину за это совершенно необоснованно взваливали на СССР.
Газета "Нью-Йорк геральд трибюн" 3 июня 1945 года опубликовала на первой странице такое сообщение: "Россия отказывается уступить в вопросе о крымской формулировке права "вето" - конференция опять в тупике. Можно опасаться ухода Советского Союза с конференции, если Объединенные Нации не примут этой жесткой формулировки. Латиноамериканские страны возбуждены".
Представитель зависимого от США режима Кубы Белт, нагнетая страсти, призывал "бороться против формулировки о праве "вето" до последнего пленарного заседания".
Газета "Сан-Франциско ньюс" 5 июня 1945 года писала о том, что Советский Союз якобы стремится создать не международную организацию, а "советскую Лигу Наций".
Эти злобные разглагольствования были направлены на то, чтобы представить дело так, будто Советский Союз добивался на конференции каких-то исключительных привилегий для себя. На самом же деле делегация Советского Союза не прибавила ничего, ни одного слова к тем решениям, которые были приняты на Крымской конференции.
После длительной дискуссии большинством голосов были подтверждены решения, принятые в Думбартон-Оксе и на Крымской конференции."