Гомосоциальность и гомосексуальность. О природе мужского общения (3/3)
И.C. Кон
Начало тут и тут
Гомоэротизм как аспект гомосоциальности
Как показывают эмпирические исследования дружбы и других личных отношений, гомофилия, тяготение к подобному, желание найти в близком человеке "другое Я", в большинстве случаев сильнее гетерофилии, потребности в различии (см. Кон, 1989). Ориентация на различия и дополнительность преобладает лишь в сексуально-эротических, любовных чувствах, объектами которых в подавляющем большинстве случаев становятся люди другого пола, обладающие другими психофизическими чертами и свойствами.
Однако гендерная сегрегация и привязанность к сообществу людей собственного пола/гендера влияет и на сексуально-эротические чувства и отношения. Не случайно, среди мужчин, у которых уровень гомосоциальности значительно выше, чем среди женщин, гораздо чаще встречается и гомосексуальное поведение, даже если культура его запрещает. В известном смысле гомосоциальность исторически предшествует гомоэротизму и отчасти предрасполагает к нему. Более детальный анализ конкретных человеческих обществ и общностей указывает в том же направлении.
Хотя этнографы и антропологи давно уже отмечали распространенность в древних мужских сообществах гомосексуальных связей и ритуалов, интерпретация этих фактов остается проблематичной. Тайгер (1970, с.272) практически обошел этот вопрос, ограничившись указанием на то, что мужскую гомосексуальность можно рассматривать как специфическую черту более общего феномена мужской солидарности (malе bonding).
Во многих архаических обществах гомосексуальные контакты были обязательным компонентом мужских инициаций и обрядов перехода мальчика в следующий возрастной класс (rites de passage) или постоянным элементом мужской социализации (обзор этнографических данных см. "Лунный свет", стр. 88Ц97) . Иногда они служили также оформлению воинского союза, породнения или институционализированной дружбы.
В числе семи главных функций (обязанностей) института "нерасторжимой дружбы", существующего у некоторых архаических народов (банту кавирондо, малекула, дагомейцы, мануа и нама), Иегуди Коэн называет сексуальные контакты между друзьями (Cohen, 1961, p.373). В тех обществах и культурах, где гомосексуальные связи осуждаются, их институционализация, разумеется, невозможна, но они могут практиковаться, так сказать, факультативно и приватно.
Обобщая данные статистических кросс-культурных исследований, Айра Рисс пришел к заключению, что в обществах, в которых господствуют мужчины, вероятность мужского гомосексуального поведения зависит прежде всего от степени жесткости определения мужской гендерной роли (Reiss, 1986, с.160). Иными словами, более жесткое определение мужской социальной роли влечет за собой более строгую гендерную сегрегацию и тем самым способствует большей распространенности гомосексуального поведения, которое вовсе не требует специальной категоризации и формирования особой сексуальной идентичности: если так ведут себя все или многие мужчины, нет нужды давать явлению особое наименование, превращающее его адептов в особую категорию людей.
То, что гендерная сегрегация и высокая гомосоциальность способствуют развитию гомоэротизма и гомосексуального поведения, доказывает и опыт любых закрытых мужских сообществ, начиная с аристократических и церковных школ и кончая военными и пенитенциарными учреждениями, вроде тюрем и концентрационных лагерей.
Чем более всеобъемлющим и закрытым является мужское сообщество, тем больше в нем будет гомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-х учащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали 44% и собственное участие в них - 28% мальчиков, а среди учащихся обычных дневных школ соответственно 18% и 3% (Schofield, 1965, p. 58). В начале 1990х годов, учившиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза больше гомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чем учащиеся смешанных школ (Wellings et al., 1994, p. 206) Среди 15-18 летних французов, обучавшихся в интернатах, наличие гомоэротических влечений признали 8.5%, а среди тех, кто жил дома, - только 5.2% ; у девочек разница еще больше: 10.3% и 5.6%. (Lagrange et Llomond, 1997, p. 203).
Подобные данные можно привести не только по школам, но и по молодежным лагерям, военным училищам, воинским частям, исправительным колониям и тюрьмам. Закрытое мужское сообщество всюду и везде порождает гомосексуальные чувства и отношения. Однако эти чувства могут быть такими же разными, как вызывающие их обстоятельства.
Высокая концентрация в замкнутом пространстве молодых самцов усиливает их сексуальные желания, которые мужчины, при отсутствии других возможностей сексуальной разрядки, неизбежно обращают друг на друга. Тем более, что мужчинам свойственно описывать и символизировать любые свои отношения в сексуальных терминах. Пространственная близость и совместная деятельность неизбежно порождает между людьми, независимо от их пола, индивидуальные эмоциональные привязанности, которые при определенных условиях могут эротизироваться , превращая обычную дружбу в "романтическую" или "особенную" дружбу (это понятие уже в средние века служило эвфемизмом для обозначения однополой любви). Отношения внутри любого мужского сообщества , как правило, бывают иерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) эта иерархия является особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель "метит" мочой свою территорию, доминантный самец, "опуская" другого мужчину, своего потенциального соперника и конкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращая его в свою собственность. Эта сексуальная собственность может быть как индивидуальной, так и групповой (армейская дедовщина, лагерная иерархия и т.п.). В любом мужском сообществе есть люди, внутренне предрасположенные к гомоэротизму. Гендерная сегрегация облегчает им реализацию своих желаний. Но если в первых трех случаях гомосексуальность производна от гомосоциальности, то в данном случае отношение переворачивается: преимущественное общение с мужчинами служит фоном, средством или прикрытием для реализации гомосексуального желания (армейские приключения Дм. Лычева, описанные в его "Интермиссии") .
Будучи имманентным свойством маскулинности, гомосоциальность порождает одновременно гомоэротизм и гомофобию. Гомофобия выражает страх не столько перед гомосексуалами, сколько перед другими мужчинами вообще, "страх, что другие мужчины могут разоблачить нас, лишить мужского достоинства, показать нам самим и всему миру, что мы не тянем, что мы не настоящие мужчины" (Kimmel, 1996, p.8). Именно неуверенность в себе порождает у мужчины напряженную потребность в гипертрофированных признаках маскулинности - высоком росте, физической силе, большом члене и т.п. Даже успех у женщин многим мужчинам важен не сам по себе, а как доказательство собственного превосходства над другими мужчинами. Но это превосходство можно утвердить и без помощи женщин, путем сексуального подчинения и овладения другим мужчиной.
Но хотя гомосоциальность и гомосексуальность взаимосвязаны, их нельзя ни вывести одно из другого, ни свести друг к другу. При попытке выведения гомосексуальность из гомосоциальности упускаются из виду биологические факторы и индивидуальные различия, предрасполагающие индивида к однополой любви независимо ни от каких социально-групповых предпосылок. Кроме того, гомосоциальность - по преимуществу мужской феномен, лесбийская любовь обходится без такой "групповой" предпосылки. Идея сведения гомосоциальности к гомосексуальности разбивается о явную "несексуальность" многих мужских (и женских) привязанностей и дружб, многозначность самого понятия гомосоциальности и общеметодологическую слабость редукционизма и монокаузальности.
Разграничение этих понятий имеет потенциальное практическое значение, облегчая понимание диалектики коммуникативных и сексуальных мотивов и потребностей личности. Эта тема часто возникает в связи с "репаративной терапией" Джозефа Николоси (1991) и теорией "псевдогомосексуальности" Лайонела Овси (1969), когда речь идет о неуверенных в своей маскулинности и стремящихся к мужскому обществу мужчинах, которые ошибочно переводят свои проблемы из коммуникативной (гомосоциальность) в сексуальную (гомосексуальность) плоскость, и в результате еще больше запутываются. Но это - для другой статьи.
Список литературы
И.С. Кон. Гомосоциальность и гомосексуальность. О природе мужского общения.
Начало тут и тут
Гомоэротизм как аспект гомосоциальности
Как показывают эмпирические исследования дружбы и других личных отношений, гомофилия, тяготение к подобному, желание найти в близком человеке "другое Я", в большинстве случаев сильнее гетерофилии, потребности в различии (см. Кон, 1989). Ориентация на различия и дополнительность преобладает лишь в сексуально-эротических, любовных чувствах, объектами которых в подавляющем большинстве случаев становятся люди другого пола, обладающие другими психофизическими чертами и свойствами.
Однако гендерная сегрегация и привязанность к сообществу людей собственного пола/гендера влияет и на сексуально-эротические чувства и отношения. Не случайно, среди мужчин, у которых уровень гомосоциальности значительно выше, чем среди женщин, гораздо чаще встречается и гомосексуальное поведение, даже если культура его запрещает. В известном смысле гомосоциальность исторически предшествует гомоэротизму и отчасти предрасполагает к нему. Более детальный анализ конкретных человеческих обществ и общностей указывает в том же направлении.
Хотя этнографы и антропологи давно уже отмечали распространенность в древних мужских сообществах гомосексуальных связей и ритуалов, интерпретация этих фактов остается проблематичной. Тайгер (1970, с.272) практически обошел этот вопрос, ограничившись указанием на то, что мужскую гомосексуальность можно рассматривать как специфическую черту более общего феномена мужской солидарности (malе bonding).
Во многих архаических обществах гомосексуальные контакты были обязательным компонентом мужских инициаций и обрядов перехода мальчика в следующий возрастной класс (rites de passage) или постоянным элементом мужской социализации (обзор этнографических данных см. "Лунный свет", стр. 88Ц97) . Иногда они служили также оформлению воинского союза, породнения или институционализированной дружбы.
В числе семи главных функций (обязанностей) института "нерасторжимой дружбы", существующего у некоторых архаических народов (банту кавирондо, малекула, дагомейцы, мануа и нама), Иегуди Коэн называет сексуальные контакты между друзьями (Cohen, 1961, p.373). В тех обществах и культурах, где гомосексуальные связи осуждаются, их институционализация, разумеется, невозможна, но они могут практиковаться, так сказать, факультативно и приватно.
Обобщая данные статистических кросс-культурных исследований, Айра Рисс пришел к заключению, что в обществах, в которых господствуют мужчины, вероятность мужского гомосексуального поведения зависит прежде всего от степени жесткости определения мужской гендерной роли (Reiss, 1986, с.160). Иными словами, более жесткое определение мужской социальной роли влечет за собой более строгую гендерную сегрегацию и тем самым способствует большей распространенности гомосексуального поведения, которое вовсе не требует специальной категоризации и формирования особой сексуальной идентичности: если так ведут себя все или многие мужчины, нет нужды давать явлению особое наименование, превращающее его адептов в особую категорию людей.
То, что гендерная сегрегация и высокая гомосоциальность способствуют развитию гомоэротизма и гомосексуального поведения, доказывает и опыт любых закрытых мужских сообществ, начиная с аристократических и церковных школ и кончая военными и пенитенциарными учреждениями, вроде тюрем и концентрационных лагерей.
Чем более всеобъемлющим и закрытым является мужское сообщество, тем больше в нем будет гомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-х учащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали 44% и собственное участие в них - 28% мальчиков, а среди учащихся обычных дневных школ соответственно 18% и 3% (Schofield, 1965, p. 58). В начале 1990х годов, учившиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза больше гомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чем учащиеся смешанных школ (Wellings et al., 1994, p. 206) Среди 15-18 летних французов, обучавшихся в интернатах, наличие гомоэротических влечений признали 8.5%, а среди тех, кто жил дома, - только 5.2% ; у девочек разница еще больше: 10.3% и 5.6%. (Lagrange et Llomond, 1997, p. 203).
Подобные данные можно привести не только по школам, но и по молодежным лагерям, военным училищам, воинским частям, исправительным колониям и тюрьмам. Закрытое мужское сообщество всюду и везде порождает гомосексуальные чувства и отношения. Однако эти чувства могут быть такими же разными, как вызывающие их обстоятельства.
Высокая концентрация в замкнутом пространстве молодых самцов усиливает их сексуальные желания, которые мужчины, при отсутствии других возможностей сексуальной разрядки, неизбежно обращают друг на друга. Тем более, что мужчинам свойственно описывать и символизировать любые свои отношения в сексуальных терминах. Пространственная близость и совместная деятельность неизбежно порождает между людьми, независимо от их пола, индивидуальные эмоциональные привязанности, которые при определенных условиях могут эротизироваться , превращая обычную дружбу в "романтическую" или "особенную" дружбу (это понятие уже в средние века служило эвфемизмом для обозначения однополой любви). Отношения внутри любого мужского сообщества , как правило, бывают иерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) эта иерархия является особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель "метит" мочой свою территорию, доминантный самец, "опуская" другого мужчину, своего потенциального соперника и конкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращая его в свою собственность. Эта сексуальная собственность может быть как индивидуальной, так и групповой (армейская дедовщина, лагерная иерархия и т.п.). В любом мужском сообществе есть люди, внутренне предрасположенные к гомоэротизму. Гендерная сегрегация облегчает им реализацию своих желаний. Но если в первых трех случаях гомосексуальность производна от гомосоциальности, то в данном случае отношение переворачивается: преимущественное общение с мужчинами служит фоном, средством или прикрытием для реализации гомосексуального желания (армейские приключения Дм. Лычева, описанные в его "Интермиссии") .
Будучи имманентным свойством маскулинности, гомосоциальность порождает одновременно гомоэротизм и гомофобию. Гомофобия выражает страх не столько перед гомосексуалами, сколько перед другими мужчинами вообще, "страх, что другие мужчины могут разоблачить нас, лишить мужского достоинства, показать нам самим и всему миру, что мы не тянем, что мы не настоящие мужчины" (Kimmel, 1996, p.8). Именно неуверенность в себе порождает у мужчины напряженную потребность в гипертрофированных признаках маскулинности - высоком росте, физической силе, большом члене и т.п. Даже успех у женщин многим мужчинам важен не сам по себе, а как доказательство собственного превосходства над другими мужчинами. Но это превосходство можно утвердить и без помощи женщин, путем сексуального подчинения и овладения другим мужчиной.
Но хотя гомосоциальность и гомосексуальность взаимосвязаны, их нельзя ни вывести одно из другого, ни свести друг к другу. При попытке выведения гомосексуальность из гомосоциальности упускаются из виду биологические факторы и индивидуальные различия, предрасполагающие индивида к однополой любви независимо ни от каких социально-групповых предпосылок. Кроме того, гомосоциальность - по преимуществу мужской феномен, лесбийская любовь обходится без такой "групповой" предпосылки. Идея сведения гомосоциальности к гомосексуальности разбивается о явную "несексуальность" многих мужских (и женских) привязанностей и дружб, многозначность самого понятия гомосоциальности и общеметодологическую слабость редукционизма и монокаузальности.
Разграничение этих понятий имеет потенциальное практическое значение, облегчая понимание диалектики коммуникативных и сексуальных мотивов и потребностей личности. Эта тема часто возникает в связи с "репаративной терапией" Джозефа Николоси (1991) и теорией "псевдогомосексуальности" Лайонела Овси (1969), когда речь идет о неуверенных в своей маскулинности и стремящихся к мужскому обществу мужчинах, которые ошибочно переводят свои проблемы из коммуникативной (гомосоциальность) в сексуальную (гомосексуальность) плоскость, и в результате еще больше запутываются. Но это - для другой статьи.
Список литературы
И.С. Кон. Гомосоциальность и гомосексуальность. О природе мужского общения.