Квакун двадесятый, ...властитель ближней трясины, вышел из мокрой столицы своей... (II)
Рузвельт: Мы должны проявить жесткость с Германией, и я имею в виду немецкий народ, а не только нацистов. Надо либо кастрировать немецкий народ, либо обращаться с ними так, чтобы они перестали воспроизводить людей, которые ведут себя так, как это было в прошлом.
Моргентау: ...Надо вдумчиво изучить вопрос о целесообразности и осущуствимости [sic! feasability вместо правильного feasibility!] превращения Германии в аграрную страну, в которой [sic! очинно трудная английского языка] Германия станет областью мелких крестьянских хозяйств в отсутствие крупных промышленных предприятий. Так вот, г‑н президент, никто в Европе не рассматривает вопрос в таком разрезе. В Англии хотят отстроить Германию, чтобы она могла платить контрибуцию.
Моргентау: Другие встречи в Англии
Повернувшись тылом к печальной истине британского банкротства, г‑н Черчилль не фигурально, а совершенно буквально упорхнул, вылетев 10 августа в турне по войсковым управлениям на Средиземном море.
Уайнант (слева) с Черчиллем в ноябре 1944 года
Оставшийся в Англии Моргентау 12-13 августа решил обсудить политическую позицию Черчилля с послом США в Лондоне Джоном Г. Уайнантом и Энтони Иденом. В Англии, повторил министр, он встретил несколько политических фракций. Просоветская группа Идена склонялась к жесткости в отношении Германии, что включало и ее расчленение. Вторая - вредная - группа поддерживала экономическое возрождение Германии как бастиона против Советского Союза. Третья, промежуточная, группа предпочитала сильную единую Европу в союзе с Британией. Моргентау осведомился, куда ему следует отнести Черчилля, и Иден с оговорками признал, что Черчилль, вероятно, входит как раз в эту третью группу. Уайнант с ним согласился: Черчилль испытывал «определенные предубеждения» в отношении Советского Союза, но его все еще можно убедить в целесообразности реализации дурно пахнущего тегеранского соглашения трех держав о будущем Германии. В любом случае Уайнант был уверен в том, что Черчилль поддержит Рузвельта во всех начинаниях. Моргентау выразил Идену личную озабоченность в связи с тем, что ряд западных чиновников желали бы восстановить германскую экономику как можно скорее. Иден изобразил недоумение, так как это противоречило Тегеранским соглашениям. Он заявил, что Сталин твердо намерен сокрушить Германию вплоть до ее расчленения, так чтобы она более никогда не получила бы возможности снова взорвать Европу.
Иден в октябре 1944 года в Москве, стыдливо потупившись под шляпой
Гарри Декстер-Уайт записал: «Иден говорит, что Рузвельт согласен со Сталиным, но Черчилль поначалу отказывался уступать. Он (Черчилль) согласен с тем, что следует дать Австрии независимость и отобрать [у Германии] Восточную Пруссию, но насчет всего остального сомневается». Иден добавил, что после того, как Черчилль обсудил с ним этот вопрос, он решил поддержать Рузвельта со Сталиным. Иден считал, что в отношении Германии необходима жесткая политика, «как можно более соответствующая русской политике по Германии», хотя бы для того, чтобы убедить Сталина в добрых намерениях Британии. Заявление довольно любопытное, и Моргентау попросил Идена подтвердить его. Иден удовлетворил просьбу американца. «Он [Моргентау] сказал [Идену], что в беседе с Черчиллем был затронут вопрос о программе действий, когда начнется оккупация Германии, и из высказывания премьер-министра он сделал вывод, что Черчилль согласен с точкой зрения Моргентау в том смысле, что в первые месяцы германскую экономику следует, по сути дела, оставить на произвол судьбы и дать ей возможность самостоятельно нащупать дно».
Вот так начиналось то, что Моргентау позднее назовет «повариться в собственном соку».
Затем Моргентау переговорил с Андерсоном. До сей поры, признался канцлер, открывая 11 августа переговоры с делегацией американского Казначейства, он лишь отчасти приподнял перед парламентом покров вокруг грядущего британского банкротства; поэтому новое бюджетное послание о мрачном послевоенном будущем должно потрясти и парламент, и народ. «С точки зрения финансов Англия бросила в войну все, что имела, невзирая на последствия, - подытожил чиновник американского министерства. - Вся страна прекрасно понимает, что Англия пошла на войну по принципу “неограниченной ответственности”; однако последствия подобных финансовых действий страна не оценила и не осознала. Он [Андерсон? - V.S.] заявил, что Англия выйдет из войны, обладая высокой международной и внутренней репутацией, но в плачевном финансовом положении. За время войны произошло превращение Англии из крупнейшего мирового кредитора в крупнейшего мирового должника».
Пятнадцатого августа в ходе беседы с Моргентау Иден зачитал ему выдержки из протоколов Тегеранской конференции Сталина, Черчилля и Рузвельта, а именно те отрывки, которые касались Германии. Рузвельт заявил тогда, что хотел бы обсудить вопрос о разделе Германии. Германию, по его словам, можно расчленить на три или на пятнадцать частей. Рузвельт предложил, чтобы Европейская совещательная комиссия (ЕСК) подготовила доклад по данной теме. Сталин его поддержал, а поскольку оба они, судя по всему, относились к вопросу весьма ревниво, Черчилль также его поддержал.
Однако ЕСК, как пояснил посол Джон Г. Уайнант, так и не занялся вопросом о разделе Германии, поскольку русский представитель постоянно ставил палки в колеса. Моргентау отметил, что тегеранские указания для ЕСК, по всей видимости, Государственному департаменту неизвестны. Если верить записке Гарри Декстер-Уайта, «Иден сказал, что и в США, и в Англии имеются некоторые фракции, которые опасаются роста коммунистического влияния в Германии, если Союзники будут проводить там жесткую политику». «Эта фракция считает, что жизненно важно иметь сильную Германию в качестве защиты от возможной русской агрессии. Он сказал, еще не известно, кто представляет собой бо̀льшую опасность, сильная Германия или сильная Россия. Сам он считает, что бо̀льшую опасность представляет сильная Германия».
Моргентау возвращается в Вашингтон
Моргентау потряс разброд по отношению к судьбе послевоенной Германии, который он обнаружил в Лондоне. Вернувшись в Вашингтон, он не скрывал своего раздражения. Встретившись 18 августа в Вашингтоне с Корделлом Халлом, он выяснил, что госсекретарь действительно ничего не знает о тегеранских протоколах. Девятнадцатого Рузвельт самоуверенно пояснил Моргентау:
- Дайте мне тридцать минут наедине с Черчиллем, и я это исправлю. Мы должны проявить жесткость с Германией, и я имею в виду немецкий народ, а не только нацистов. Надо либо кастрировать немецкий народ, либо обращаться с ними так, чтобы они перестали воспроизводить людей, которые ведут себя так, как это было в прошлом.
Моргентау (закуривает) в Бреттон-Вудсе в июле 1944 года
Тогда Моргентау обрисовал ему контуры плана, который впоследствии получит его имя. «По его мнению, надо вдумчиво изучить вопрос о целесообразности и осущуствимости [sic! feasability вместо правильного feasibility!] превращения Германии в аграрную страну, в которой [sic! очинно трудного английская языка] Германия станет областью мелких крестьянских хозяйств в отсутствие крупных промышленных предприятий».
- Так вот, г‑н президент, - пожаловался Моргентау, - никто в Европе не рассматривает вопрос в таком разрезе. В Англии хотят отстроить Германию, чтобы она могла платить контрибуцию.
МакКлой и Стимсон (крайние справа в первом ряду) в июле 1945 года
Двадцать первого августа военный министр Генри Л. Стимсон продиктовал заметку для личного дневника (который сейчас находится в архиве Йельского университета) с описанием телефонного разговора со специальным советником Рузвельта Гарри Л. Гопкинсом: «Он хочет, чтобы я побеседовал с Моргентау о Германии». Двадцать третьего в полдень Стимсон отправился в Белый дом на встречу с президентом: «С июня это была первая наша беседа. Я смог донести до него свои взгляды на важный характер решения о том, что нам делать с Германией. Я вернулся в министерство, и ко мне в кабинет на обед прибыл министр Моргентау. С нами был [заместитель министра Джон] МакКлой. Моргентау рассказал, что, как он узнал в Лондоне, в Тегеране все три вождя договорились о разделе Германии. Хотя это открытие стало для всех нас огромным сюрпризом, я не уверен, что три вождя считали это fait accompli [бесспорным фактом - V.S.], и в разговоре с Моргентау выяснилось, что это так называемое решение имело характер не столь официальный, как я это понял из первого доклада МакКлоя о сообщении Моргентау пару дней назад. Во второй половине дня я успокоился и попытался надиктовать собственные соображения по поводу послевоенного урегулирования в Германии».
Гопкинс в больнице Девы Марии в 1944 году
В этом документе, озаглавленном «Соображения к совещанию с президентом от 25 августа», Стимсон перечислил «множество насущных вопросов американской политики», в том числе касающихся зон оккупации, раздела Германии и, в особенности, «политики по пов. ликвидации Гитлера и его шайки». Выражения здесь звучат весьма откровенно.
«Действующие приказы, за пределами ареста, кажутся недостаточными. Наши военные, при необходимости расстрела, должны пользоваться защитой четких приказов. Если надо расстреливать, расстреливать надо сразу, а не после войны». Он задался следующим вопросом: «Насколько далеко должны идти американские военные, предотвращая случаи самочинных расправ, предвосхищающих закон и порядок?»
Но первым до Рузвельта добрался Моргентау. Двадцать третьего августа на обеде в Белом доме он обрисовал подробности своего плана, касавшиеся наказания и ослабления послевоенной Германии невзирая на то, какой эффект эта гноящаяся рана произведет на остальную Европу. Утром 25-го он снова побывал у Рузвельта и передал ему докладную записку по германской проблеме.
Рузвельт и Моргентау ок. 1940 года
В тот же день Стимсон и Моргентау вместе отобедали у президента. Военный министр затронул тему британской и американской зон оккупации и призвал Рузвельта отдать север Германии британцам. Он занес в дневник: «Я еще раз подчеркнул то соображение, что заняв юго-запад Германии, мы окажемся в самой доброжелательной зоне Германии и максимально далеко от той грязной работы, которую русские могут проделать с пруссаками в восточной Германии. Мне хочется верить, что мой доклад произвел впечатление, но кто знает. И тогда, и на предыдущей встрече я пытался внушить ему важность такой политики, чтобы раздел Германии ограничился передачей Восточной Пруссии России либо Польше, а Эльзаса и Лотарингии Франции и возможной передачей Польше Силезии, то есть отсечением внешних углов Германии. Я выразил опасение, что если при разделе Германии не ограничиться этой передачей и внедрять политику, препятствующую индустриализации, это приведет к гибели от голода 30 миллионов населения, и снова описал, как она [Германия] выросла за период с 1870 по 1914 годы вследствие индустриализации».
В следующей серии: Гарри Декстер-Уайт, разоблаченный советский шпион и по совместительству главный референт Моргентау (пока не разоблаченного советского шпиона), пишет План Моргентау...