Карпов М.В. - Экономические реформы и политическая борьба в КНР (1984-1989)
Сегодня я представляю вам ещё одну книгу о Китае, на этот раз - периода первого десятилетия реформ, закончившихся известным инцидентом на Тяньанмень. Книжка выпущена в лучших традициях наших научных институтов тиражом 150 экземпляров, так что у меня есть хорошие шансы удвоить её тираж, выпустив её в интернет.
Интересна она, разумеется, далеко не только малотиражностью. У меня родилось и крепнет подозрение, что в последнее время китайцы так или иначе подмяли под себя все более или менее крупные отечественные исследовательские центры по Китаю, дабы контролировать тональность наших исследований. Вспоминаю, как два улыбчивых приветливых китайца, приговаривая: "Профессор устал, осень устал..." под белы рученьки утаскивали из аудитории одного российского исследователя конфуцианства, которому я после его лекции стал задавать вопросы о современном состоянии дел с конфуцианством в Китае.
В этом смысле изданная в 1997 году мизерным тиражом книжка оставляет надежду, что оценки в ней будут избавлены от политкорректности, а стиль изложения - от словоблудия.
Московский государственный университет им. М.В.ЛОМОНОСОВА
ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ
Карпов Михаил Владимирович
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В КНР
(1984-1989)
Москва 1997
http://yadi.sk/d/Yg3T4hvZRzmwF
Предлагаемая работа охватывает довольно короткий промежуток времени - всего пять лет - отсчет которого начинается с принятия китайским руководством решения о начале экономических реформ в городах осенью 1984 года и заканчивается острым социально-политическим и хозяйственным кризисом 1989 года, хронологически вписываясь, таким образом, во вторую половину 80-х годов. Хорошо известно, что различные преобразования в Китае, прежде всего в области сельского хозяйства, осуществлялись и до 1984 года. Кризисный 89-й также не стал абсолютным концом реформ в КНР. Вместе с тем, выбор хронологических рамок данной работы не случаен. Вторая половина 80-х годов видится мне совершенно самостоятельным и принципиально важным этапом экономических и политических преобразований в КНР, отличительные особенности которого стали еще более очевидны ныне, в 90-е годы, после кончины инициатора реформ и верховного политического лидера Китая Дэн Сяопина. Историческое время не всегда равно времени астрономическому. Бывают периоды, когда история необыкновенно сжимается. Выбранный период по насыщенности его экономическими потрясениями, социально-политически кризисными ситуациями, острыми столкновениями принципиальных подходов к проводимым преобразованиям явился, пожалуй, едва ли не самым драматическим отрезком всей истории реформ.
Прежде всего, то были годы, когда китайское руководство, пользуясь, во всяком случае, поначалу, солидной поддержкой общества, пыталось на практике осуществить ряд глубоких преобразований, затрагивающих сами основы социально-политической и хозяйственной системы КНР. Речь идет в первую очередь о начале рыночных реформ в государственном секторе промышленности и стремлении структурно перестроить политическую систему страны на более демократических, конституционных основах, сопровождавшегося беспрецедентной "оттепелью" общественно-политического климата в стране. Что касается первой проблемы, то можно с уверенностью утверждать, что от успеха преобразований в промышленном госсекторе напрямую зависит решение вопроса о реформируемости (или нереформируемости) всей системы китайского социализма. Государственный сектор промышленности, созданный в годы социалистической индустриализации, является экономической основой политической власти партии-государства в лице компартии Китая. Рыночные реформы в госсекторе и соответствующая перестройка инвестиционного процесса в экономике страны неизбежно приводят к размыванию этой базы власти, что в свою очередь, чревато серьезной общественно-политической дестабилизацией, угрожающей поступательному развитию процесса преобразований в целом. Круг, таким образом, замыкается.
Структурная политическая реформа, направленная, по мысли китайских теоретиков середины второй половины 80-х годов, на демократизацию общественной жизни и ограничение сферы власти правящей компартии рамками конституции, в сущности также во многом невольно разрушала партию-государство изнутри, поднимала вопрос о легитимности коммунистической диктатуры и, вполне естественно, затормозилась, столкнувшись с мощнейшим сопротивлением со стороны большинства бюрократических элит.
В этой связи мне думается, что реформы индустриального госсектора и политической системы играли и будут играть не менее, а по многим позициям и более важную роль в судьбах китайской государственности, чем преобразования в сфере сельского хозяйства.
Следует отметить, что если в первой половине 80-х годов основные реформы охватили деревню, преобразования в городской экономике находились в зачаточной стадии, а о структурной реформе политической системы речь по сути еще не шла, то 90-е, в условиях возобновления реформаторской риторики, в целом принесли все же заметное торможение реальных процессов структурных преобразований как в сфере экономики, так и в сфере политики, усиление административного регулирования со стороны государства, известное ужесточение общественного климата, преимущественную ориентацию на стабильность, на сохранение «статус-кво». В контексте этого сопоставления вторая половина 80-х остается временем практических мероприятий по перестройке отношений между государством и экономикой, государством и обществом, цели, смысл и результаты которых до сих пор остаются значимыми для Китая.
Я убежден, что тот период имеет и яркое человеческое, субъективное измерение. Во главе страны стояли по-настоящему незаурядные политики. О «главном архитекторе реформ» Дэн Сяопине уже написано и сказано столько и у нас, и за рубежом, и в самом Китае, что он поистине не нуждается в дополнительном представлении. Его не столь крупные, но по своему очень яркие ближайшие соратники и так и не состоявшиеся наследники Ху Яобан и Чжао Цзыян стали, несомненно, наравне с Дэном, символами курса реформ. В их драматических судьбах преломились внутренняя противоречивость преобразований,
общественных устремлений и жесткие перипетии политической борьбы, характерные для тех лет.
То было время разгара «революции ожиданий» - во многом наивной, но безусловно искренней переоценки степени успешности реформ, так или иначе характерной как для руководства страны, так и для широких слоев общества, неподдельного энтузиазма, стремления всемерно ускорить преобразования. Время необыкновенно свободных дискуссий научной и творческой интеллигенции и студенчества, либеральных устремлений, основанных на убеждении, что лишь проведение в стране целостной политической реформы способно дать мощный толчок экономическому развитию и сделать правящую элиту чище, доступнее, ближе к народу. За годы реформ это был период, пожалуй, самой высокой политизации китайского общества, период активного осмысления и усвоения первых результатов преобразований и социальной эмансипации, возмужания в самом широком смысле. Те из читателей, кто бывал в Китае и кому доводилось встречаться и беседовать с людьми, преимущественно из числа интеллигенции, чье человеческое и общественное становление пришлось именно на вторую половину 80-х годов, не могут, думаю, не согласиться со мной в том, что китайские «восьмидесятники», как правило, заметно отличаются неконформистскими суждениями и выбором жизненного пути как от старшего поколения, утомленного потрясениями культурной революции, так и от молодежи 90х, частично неопределившейся, а частично вынужденной принимать установку на стабильность, ибо, как довольно часто можно слышать, «все равно ничего изменить нельзя».
Предлагаемая работа подходит к проблеме политических и хозяйственных реформ в Китае во второй половине 80-х годов путем попытки анализа взаимосвязи динамики экономического развития с динамикой общественно-политической ситуации в КНР в период осуществления экономической реформы в городах в 1984-1989 годах.
Динамика хозяйственного и общественно-политического развития КНР в этот период рассматривается здесь через призму политической борьбы в китайском партийно-государственном руководстве, ибо я считаю, что экономическая и в значительной мере социальная ситуация в Китае того времени, да и сейчас, в большой степени является производной от выбора того или иного политического курса и от обстоятельств борьбы вокруг этого выбора. В силу отмеченных причин, одним из ведущих мотивов монографии стало столкновение мнений в правящем эшелоне КНР по вопросу рыночных преобразований государственного сектора городской промышленности и структурной политической реформы. Именно этот комплекс проблем составлял основное содержание реформ на рассматриваемом этапе, являясь, кроме того, кардинальным с точки зрения дальнейшей судьбы «социализма с китайской спецификой». Таковым он и остается вплоть до сегодняшнего дня.
Вместе с тем, понимая огромную важность ситуации в аграрной сфере для всех сторон общественной жизни КНР, часть работы посвящена ключевым аспектам развития сельского хозяйства и преобразований в деревне в 80-е годы.
Интересна она, разумеется, далеко не только малотиражностью. У меня родилось и крепнет подозрение, что в последнее время китайцы так или иначе подмяли под себя все более или менее крупные отечественные исследовательские центры по Китаю, дабы контролировать тональность наших исследований. Вспоминаю, как два улыбчивых приветливых китайца, приговаривая: "Профессор устал, осень устал..." под белы рученьки утаскивали из аудитории одного российского исследователя конфуцианства, которому я после его лекции стал задавать вопросы о современном состоянии дел с конфуцианством в Китае.
В этом смысле изданная в 1997 году мизерным тиражом книжка оставляет надежду, что оценки в ней будут избавлены от политкорректности, а стиль изложения - от словоблудия.
Московский государственный университет им. М.В.ЛОМОНОСОВА
ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ
Карпов Михаил Владимирович
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В КНР
(1984-1989)
Москва 1997
http://yadi.sk/d/Yg3T4hvZRzmwF
Предлагаемая работа охватывает довольно короткий промежуток времени - всего пять лет - отсчет которого начинается с принятия китайским руководством решения о начале экономических реформ в городах осенью 1984 года и заканчивается острым социально-политическим и хозяйственным кризисом 1989 года, хронологически вписываясь, таким образом, во вторую половину 80-х годов. Хорошо известно, что различные преобразования в Китае, прежде всего в области сельского хозяйства, осуществлялись и до 1984 года. Кризисный 89-й также не стал абсолютным концом реформ в КНР. Вместе с тем, выбор хронологических рамок данной работы не случаен. Вторая половина 80-х годов видится мне совершенно самостоятельным и принципиально важным этапом экономических и политических преобразований в КНР, отличительные особенности которого стали еще более очевидны ныне, в 90-е годы, после кончины инициатора реформ и верховного политического лидера Китая Дэн Сяопина. Историческое время не всегда равно времени астрономическому. Бывают периоды, когда история необыкновенно сжимается. Выбранный период по насыщенности его экономическими потрясениями, социально-политически кризисными ситуациями, острыми столкновениями принципиальных подходов к проводимым преобразованиям явился, пожалуй, едва ли не самым драматическим отрезком всей истории реформ.
Прежде всего, то были годы, когда китайское руководство, пользуясь, во всяком случае, поначалу, солидной поддержкой общества, пыталось на практике осуществить ряд глубоких преобразований, затрагивающих сами основы социально-политической и хозяйственной системы КНР. Речь идет в первую очередь о начале рыночных реформ в государственном секторе промышленности и стремлении структурно перестроить политическую систему страны на более демократических, конституционных основах, сопровождавшегося беспрецедентной "оттепелью" общественно-политического климата в стране. Что касается первой проблемы, то можно с уверенностью утверждать, что от успеха преобразований в промышленном госсекторе напрямую зависит решение вопроса о реформируемости (или нереформируемости) всей системы китайского социализма. Государственный сектор промышленности, созданный в годы социалистической индустриализации, является экономической основой политической власти партии-государства в лице компартии Китая. Рыночные реформы в госсекторе и соответствующая перестройка инвестиционного процесса в экономике страны неизбежно приводят к размыванию этой базы власти, что в свою очередь, чревато серьезной общественно-политической дестабилизацией, угрожающей поступательному развитию процесса преобразований в целом. Круг, таким образом, замыкается.
Структурная политическая реформа, направленная, по мысли китайских теоретиков середины второй половины 80-х годов, на демократизацию общественной жизни и ограничение сферы власти правящей компартии рамками конституции, в сущности также во многом невольно разрушала партию-государство изнутри, поднимала вопрос о легитимности коммунистической диктатуры и, вполне естественно, затормозилась, столкнувшись с мощнейшим сопротивлением со стороны большинства бюрократических элит.
В этой связи мне думается, что реформы индустриального госсектора и политической системы играли и будут играть не менее, а по многим позициям и более важную роль в судьбах китайской государственности, чем преобразования в сфере сельского хозяйства.
Следует отметить, что если в первой половине 80-х годов основные реформы охватили деревню, преобразования в городской экономике находились в зачаточной стадии, а о структурной реформе политической системы речь по сути еще не шла, то 90-е, в условиях возобновления реформаторской риторики, в целом принесли все же заметное торможение реальных процессов структурных преобразований как в сфере экономики, так и в сфере политики, усиление административного регулирования со стороны государства, известное ужесточение общественного климата, преимущественную ориентацию на стабильность, на сохранение «статус-кво». В контексте этого сопоставления вторая половина 80-х остается временем практических мероприятий по перестройке отношений между государством и экономикой, государством и обществом, цели, смысл и результаты которых до сих пор остаются значимыми для Китая.
Я убежден, что тот период имеет и яркое человеческое, субъективное измерение. Во главе страны стояли по-настоящему незаурядные политики. О «главном архитекторе реформ» Дэн Сяопине уже написано и сказано столько и у нас, и за рубежом, и в самом Китае, что он поистине не нуждается в дополнительном представлении. Его не столь крупные, но по своему очень яркие ближайшие соратники и так и не состоявшиеся наследники Ху Яобан и Чжао Цзыян стали, несомненно, наравне с Дэном, символами курса реформ. В их драматических судьбах преломились внутренняя противоречивость преобразований,
общественных устремлений и жесткие перипетии политической борьбы, характерные для тех лет.
То было время разгара «революции ожиданий» - во многом наивной, но безусловно искренней переоценки степени успешности реформ, так или иначе характерной как для руководства страны, так и для широких слоев общества, неподдельного энтузиазма, стремления всемерно ускорить преобразования. Время необыкновенно свободных дискуссий научной и творческой интеллигенции и студенчества, либеральных устремлений, основанных на убеждении, что лишь проведение в стране целостной политической реформы способно дать мощный толчок экономическому развитию и сделать правящую элиту чище, доступнее, ближе к народу. За годы реформ это был период, пожалуй, самой высокой политизации китайского общества, период активного осмысления и усвоения первых результатов преобразований и социальной эмансипации, возмужания в самом широком смысле. Те из читателей, кто бывал в Китае и кому доводилось встречаться и беседовать с людьми, преимущественно из числа интеллигенции, чье человеческое и общественное становление пришлось именно на вторую половину 80-х годов, не могут, думаю, не согласиться со мной в том, что китайские «восьмидесятники», как правило, заметно отличаются неконформистскими суждениями и выбором жизненного пути как от старшего поколения, утомленного потрясениями культурной революции, так и от молодежи 90х, частично неопределившейся, а частично вынужденной принимать установку на стабильность, ибо, как довольно часто можно слышать, «все равно ничего изменить нельзя».
Предлагаемая работа подходит к проблеме политических и хозяйственных реформ в Китае во второй половине 80-х годов путем попытки анализа взаимосвязи динамики экономического развития с динамикой общественно-политической ситуации в КНР в период осуществления экономической реформы в городах в 1984-1989 годах.
Динамика хозяйственного и общественно-политического развития КНР в этот период рассматривается здесь через призму политической борьбы в китайском партийно-государственном руководстве, ибо я считаю, что экономическая и в значительной мере социальная ситуация в Китае того времени, да и сейчас, в большой степени является производной от выбора того или иного политического курса и от обстоятельств борьбы вокруг этого выбора. В силу отмеченных причин, одним из ведущих мотивов монографии стало столкновение мнений в правящем эшелоне КНР по вопросу рыночных преобразований государственного сектора городской промышленности и структурной политической реформы. Именно этот комплекс проблем составлял основное содержание реформ на рассматриваемом этапе, являясь, кроме того, кардинальным с точки зрения дальнейшей судьбы «социализма с китайской спецификой». Таковым он и остается вплоть до сегодняшнего дня.
Вместе с тем, понимая огромную важность ситуации в аграрной сфере для всех сторон общественной жизни КНР, часть работы посвящена ключевым аспектам развития сельского хозяйства и преобразований в деревне в 80-е годы.