Оптина, Нилус, старец Варсонофий и Чичагов (с номером 6)
Сегодня, в праздник Собора Оптинских старцев, хочется вспомнить знаменитого русского духовного писателя Сергея Александровича Нилуса, жизнь и творчество которого напрямую связано с Оптиной Обителью. Он лично знал некоторых из тех, память которых мы сегодня отмечаем. И, во многом благодаря его книгам, современному читателю доступен тот неповторимы духовный климат, который царил в этой замечательной последней пристани настоящего православия.
«В конце июля 1907 г., - вспоминает Сергей Нилус,- говорит мне жена: «Что же мы никак не можем собраться в Оптину? Сколько ты мне наговорил о ее духовной красоте, о ее старцах, о живописности ее местоположения, а как ехать туда, так ты все оттягиваешь. Напиши о. архимандриту [Ксенофонту] и о. Варсонофию, что собираемся к ним погостить. Ответят, и тогда с Богом».
Я так и сделал. Вскоре от обоих старцев я получил ответ, с любовью нас призывающий под покров Оптинской благодати на богомолье и на отдых душевный, сколько полюбится и сколько поживется. Мы наскоро собрались и поехали...
...У самого выхода, у Казанской иконы Божией Матери, нас встречает один из старцев, иеромонах о. Сергий, и, преподав нам свое благословение, неожиданно для нас говорит:
- Как жаль, Сергей Александрович, что вы от нас так далеко живете!
- А что?
- Да вот, видите ли, есть у нас помысл издавать Оптинские листки вроде Троицких, жили бы вы где-нибудь поблизости, были бы нашим сотрудником.
- За чем же, - говорю, - дело стало? Мы, слава Богу, люди свободные, никакими мирскими обязанностями не связанные: найдется для нас в Оптиной помещение - вот, мы и ваши.
- Ну что ж, - говорит старец, - Бог благословит. Переговорите с о. Архимандритом и с о. Варсонофием: благословят они - и поселяйтесь с нами, что может быть лучше нашей Оптинской жизни?
Мы были вне себя от неожиданной радости. Разговор этот происходил во Введенском храме, как раз под Казанской иконой Божией Матери, у правого клироса Никольского придела. И запали нам слова батюшки о. Сергия в самую глубину сердечную: и впрямь, что может быть лучше жизни Оптинской?!"
В Оптиной Нилусы прожили почти 5 лет. Этот краткий период своей жизни они сравнивали с земным раем. Старцем и духовником Нилусов был о. Варсонофий. В это время еще был жив и старец о. Иосиф, к которому они ходили на благословение. Между монахами были еще живы многие подвижники, как например, игумен Марк, постриженик великого настоятеля о. схиархимандрита Моисея, также о. Иоиль, о. Иоанн (Салов), слепец о. Иаков, дивные образы которых Нилус запечатлел на страницах своего оптинского дневника кистью большого художника. Общение с ними было величайшим счастьем для Нилусов.
Под самый Новый год - 1912-й, в Оптину прибыл архиепископ Серафим Чичагов и прямо с дороги, ничего не исследовав, за всенощной новогодней произнес против скитоначальника - о. Варсонофия и настоятеля - о. Ксенофонта поносную и оскорбительную проповедь перед лицом всей Оптинской братии. Он заявил, что Оптина Пустынь стала местом полнейшего падения нравов и грозил гневом Божиим. Оба начальствовавших старца, убеленные сединами, стояли по бокам говорившего и поддерживали архиерея под руки. Оптинская братия была поражена, как громом... Это был жестокий удар... Преосвященный поднял даже вопрос о закрытии Оптинского скита...
От о. Варсонофия потребовали, чтобы он произнес осуждение Нилуса в блудной жизни. Старец наотрез отказался это сделать и должен был покинуть Оптину Пустынь. Его произвели в архимандриты, несмотря на то, что он был схимник, и дали в управление Голутвинский монастырь, заброшенный и в полном упадке. Обитель эта стала быстро возрождаться, но о. Варсонофий не мог пережить разлуки с Оптиной Пустынью, он тяжко заболел и в 1913-м году преставился. Благодаря распоряжению Синода, воспретившему мiрским лицам жить в Оптиной, Нилусам пришлось вернуться в Валдай...
Этот Серафим Чичагов через несколько лет выдаст такой перл:
"…Милостию Божиею, народное восстание против старых, бедственных порядков в государстве, приведших Россию на край гибели в тяжелые годы мировой войны, обошлось без многочисленных жертв и Россия легко перешла к новому государственному строю…." (Тверские епархиальные ведомости, Тверь, 1917, №9-10, с. 75-76).
А еще через 20 лет решением тройки при УНКВД СССР по обвинению в причастности к "контрреволюционной монархической организации" был приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.
Вот вам и старые, бедственные порядки... Вот вам и "гневом Божиим"!