Грушевский и советская разведка
Когда портрет Михаила Грушевского появился на пятидесятигривневой купюре, многие аполитичные граждане спрашивали: «Кто это?» Столь же малоопределенной оказалась и историческая репутация Грушевского.
До 1917 года судьба ученого, «архивного» человека, создавшего десять томов своей знаменитой «Истории Украины-Руси» и бесчисленное количество статей, была непримечательной и ясной: ну востребованный ученый, ну любит Австрию больше, чем Россию. И что тут такого?
После 1917-го, когда волею судеб Грушевский стал председателем Центральной Рады, сюжет жизни стал более лихо закручен. Тем более когда Грушевский, один из лидеров украинского национального движения в эмиграции, совершает непредсказуемый поступок - возвращается в Советскую Украину в 1924 году. Почему?
Строить версии - дело неблагодарное, не лучше ли обратиться к первоисточникам, доступ к которым был получен не так давно. Это личное дело Михаила Грушевского, хранившееся в архивах ГПУ, впоследствии МГБ, КГБ и наконец перешедшее в ведение СБУ. Оно частично опубликовано.
Но начну все-таки с мифов и неких представлений. Одно из них: с самого начала своей жизни в СССР Грушевский был гоним и подвергался преследованиям советской власти. Его не печатали и не давали работать. Думаю, оценить эту точку зрения помогут следующие аргументы.
Из письма начальника киевского губернского отдела ГПУ, начальника секретно-оперативной части начальнику отдела контрразведки ГПУ УССР В. Иванову:
«Если бы Грушевского провести в Президенты академии, то в ней сразу бы наметилась левая группа с ним во главе. К ней бы примкнули Дорошкевич, Подгаецкий и многие другие. Часть академиков, возмущенная «насилием», бросилась бы от Ефремова вправо (к Михновскому) и таким образом целиком бы подпала под наше наблюдение. И та, и другая группа повели бы к самоуничтожению борьбу с группой Ефремова, который для нас опаснее всех. Провести избрание Грушевского (как нам кажется) было бы нетрудно, так как среди академиков, пожалуй, не найдется человека, который рискнул бы подать свой голос при открытом вопросе: «Кто против избрания Грушевского?». Однако вопрос о проведении его в Президенты Академии является частью гораздо большей проблемы, подлежащей немедленному разрешению: по какой линии и каким образом нам использовать Грушевского.
Для использования его есть две принципиальные линии - политическая и чекистская.
Если будет признано необходимым, использовать его по политической линии, то будет рациональным посадить его на президентское кресло, дав ему этим самым возможность превратить академию в аппарат, проводящий определенные задания под руководством партийных органов.
Если же ГПУ УССР признает возможным использовать Грушевского по чекистской линии, путем создания вокруг него сети наших людей, которые, прикрываясь его именем, будут проводить наши задания, то в таком случае проведение Грушевского к руководству Академией было бы нежелательным, ибо это создавало бы между ним и частью украинских кругов рознь и вражду».
[Spoiler (click to open)]
Из письма Киевского окружного отдела ГПУ к председателю ГПУ УССР В. Балицкому (6 января 1927 года):
«Нами получены следующие сведения об академике Грушевском. Настроение его сейчас подавленное, приводим по этому поводу слова секретного сотрудника: «Настроение Грушевского сейчас неважное. Он теперь уже не хочет идти в Академию работать, ибо не чувствует нигде поддержки...
Грушевский это человек науки; к нему нельзя подходить с общей меркой, как мы подходим ко всем, и в этом непонимании или нежелании подойти к нему не как ко всем, возможно, и заключается ошибка, которая привела к настоящему положению. Грушевского не надо было «толкать» на выступления. Этим толканием его только отталкивали, а между тем он сам приближался к этому выступлению, и если бы Грушевскому уделили маленькое внимание, он бы скорее пришел к этому. Эти мелочи не являются подкупом его, но они влияют на настроение. А это важно. До сих пор Грушевский, например, не имеет квартиры. Он живет в двух комнатах, из них одна холодная, а в другой течет с потолка. Два года возятся с этим и не могут дать ему квартиру. Теперь вышла история с издательством. Редакция журнала «Украина» заявила своим подписчикам, что высылает им два сборника - «Киев и его околицы» и «Чернигов и его околицы». Сборник «Киев» вышел, а «Чернигов и его околицы» государственное издательство Украины отказалось издавать. Дело это должно стоить 3000 рублей, а для Грушевского это важно. Он отвечает за журнал, редакция обещала, а теперь вдруг, когда сборник готов, издательство отказывает. Таких мелочей может быть много, их устранить легко, и тогда бы вопрос о приближении Грушевского встал бы иначе».
«Между прочим, говоря о Харькове, секрет. сотруд. заявил, что Шумский скверно относится к Грушевскому и это объясняется тем, что Шумский считает Грушевского ответственным за его арест в период Центральной Рады и не может этого простить Грушевскому. Несомненно, в сообщениях секрет. сотруд. большая часть правды, а посему мы в первую очередь предприняли следующие меры. Вопрос об издании сборника «Чернигов и его околицы» поставлен на бюро Окружкома, и, по всем данным, необходимые 3000 рублей будут даны и сборник будет выпущен. Также положительно будет решен вопрос о предоставлении Грушевскому квартиры. Таким образом, основные материальные причины подавленного настроения Грушевского будут устранены.
Но этого одного недостаточно. Остается еще недовольство неясностью общей нашей политики в отношении групп Академии и отсутствием конкретных мероприятий в этом вопросе. В отношении этого просим ваших указаний. Начальник КОО ГПУ Западный Начальник СО Гражуль».
В 1931 году Грушевского арестовывают по делу «Украинского народного центра». Ученый не принадлежал к породе героев (о чем он сам пишет в одном из писем) и дал необходимые сведения.
Письмо Я. Агранова И. Сталину
«Совершенно секретно
Согласно вашему распоряжению, я сегодня переговорил с доставленным в Москву академиком М. Грушевским -- руководителем контрреволюционного «Украинского национального центра». Ответ Грушевского на поставленные мною ему вопросы, в общем, сводится к следующему:
Грушевский подтверждает факт существования конспиративной украинской националистической организации. Свою роль в этой организации он определяет как роль идеолога и руководителя и приписывает ее своему моральному авторитету, которым он пользовался среди левых кругов украинской интеллигенции, но отнюдь не своим политическим способностям. Он утверждает, что с 1926 года он в Харьков из Киева не выезжал. Связью между ним и Харьковским центром служил Черкасский. В «Харьковский центр» входили - Лизанивский, Чечель, Шраг, Жуковский и др.»
Выдержка из допроса Грушевского
«Дебатовано питання про організацію... і програмні питання. Збирання українських земель (Соборної України), організації державної влади (обговорювалось два варіанти демократичної республіки і радянської республіки без комуністичної системи), соціяльно економічна структура і чи додержуватися в принципі 4-го універсалу в земельній справі, чи відступити, в які межі ставити націоналізацію промисловості, охорону праці, військові справи, створення голубої гвардії і територіяльності армії. Сі програмні питання, одначе, зачеплювано було побіжно. Вичерпуючи дискусію, мабуть, переводили на іншим зібранні, коли я був у Харкові, в дорозі до Москви і Ленінграда в науковім відрядженні до архівів і з поворотом звідтіль у жовтні. В котрий раз, мабуть, була нарада приблизно в тім же складі, але в присутності ще неесерівських суголосних елементів. Обміркувавши, доручили мені дати політичним пунктам літературну форму. На тій нараді виявився склад керівного осередка, що в міру того, як питання виявляли вияснення, народжувалися в сій справі. Се були: Чечель, Лизанівський, Голубович, Жуківський, Шраг, Христюк, Штефан, Мазуренко, Филипович. Найбільш авторитетну позицію посідали Чечель і Лизанівський. Певне першинство честі, морального авторитету пристосовано мені, хоч брати потім участь в ухвалах мені не доводилося. Кожен репрезентував якусь ділянку: Лизанівський і я в культурно-науковій, Чечель, Голубович, Мазуренко в економічно-промисловій, Жуківський, Штефан, Христюк в кооперативній, за військовою організацією слідив з центру Лизанівський, а безпосередньо вели її брати Коссаки, Максимович і Яворський. Зв'язок з Києвом держав Черкаський. Дальше свідчення даватиму про організаційну роботу в Києві, про діяльність організації в ланках: культурно-науковій, промислово-економічній, кооперативній, військовій (УВО), повстанській і закордонних зв'язків. М. Грушевський. Допросил Южный».
Справа - формуляр на М. Грушевського № 7537, т. 8, арк.33-35
После, утверждают современные историки, Грушевский раскаялся в малодушии и написал письмо Сталину, где объяснил, что оговорил своих соратников. Есть лишь один нюанс: письмо Сталину отослано не было. Этот пространный документ с описанием драматических событий, допросов публикуют часто, но мало кто обращает внимание на такую деталь - в оригинале под текстом нет подписи, и письмо машинописное. Согласитесь, это важная деталь. Хотя там есть потрясающие слова, которые трудно выдумать, так что оно, скорее всего, действительно подлинное.
Грушевский, например, пишет, что принял горячую ванную, а потом прогулка по мартовской слякоти вызвала простуду, поэтому он загрипповал и в этом состоянии плохо понимал, что говорит. А следователь на него кричал.
За участие в контрреволюционной организации Грушевского... немедленно освобождают и высылают... в Москву. Последний поистине странный ход КГБ сейчас многие объясняют изощренным иезуитством советского руководства. Но это тоже версия.
Очевидно, что если Грушевский по большому счету не был нужен ведомству, не логичней было бы отослать его куда-нибудь в Алма-Ату? Но логика, по всей видимости, была иной. В чем-то, кстати, спасительной для Михаила Сергеевича, ведь в Украине начинался голод.
Тем более странно, что отношения с ГПУ не прерывались. Незадолго до смерти на курорте в Кисловодске историк пишет к одному из руководителей ГПУ Якову Агранову (письмо от 14 сентября 1934 года):
Многоуважаемый Яков Саулович!
Вы рекомендовали мне обращаться к вам в затруднительных случаях. Теперь - перед самым моим выездом в санаторий юрисконсульт предостерег меня, что я могу потерять права на свои гонорары в Гос. Издат. Украины, если не приму необходимых мер. Госиздат в продолжение ряда лет постоянно печатало мои и моей дочери книги и в момент моего ареста, в марте 1931 года, нам следовало, по собственному его подсчету, свыше 12 тысяч рублей. После моего ареста оно перестало нам платить, и лишь после долгих настояний и напоминаний оно выплатило нам в конце 1932 и 1933 года 3250 рублей и за ним осталось еще 9176 рублей. Но с октября 1933 года издательство нам ничего не платит и не отвечает на напоминания. В последний раз я напоминал директору издательства, прося прислать мне в Кисловодск тысячу рублей по примеру прошлого года и обозначить срок дальнейших выплат, но не уверен в результате ввиду того, что все мои заявления нынешнего года оставались без последствий, а юрисконсульт предостерегает, что расчет издательства был сделан 1 ноября 1931 года, то есть 1 ноября 1934 года, оно может посчитать истекшую трехлетнюю давность, и мне поэтому необходимо подать в суд исковое заявление. Но в моем положении учинить исковое дело в Харькове не так-то легко - нет возможности поехать самому, некому поручить дело на месте. Возможность же потерять для меня эти деньги является для меня слишком серьезной, так как со времени ареста лишен литературных заработков. Ввиду этого обращаюсь к вам с просьбой: не найдете ли какого выхода из положения или не дадите ли мне указания, как поступить, чтобы сохранить этот остаток гонорара, не обращаясь к суду.
С совершенным почтением Михаил Грушевский.
На письме резолюция «Товарищу Молчанову. По настоянию Якова Сауловича направляю к вам».
То есть Яков Саулович не оставил без внимания просьбу академика. Удивительным образом Грушевского не любили ни сексоты, ни академики.
Из донесений секретного сотрудника:
Грушевский - академик с европейским именем. Интриган большой руки. Председатель Центральной Рады. Большой организатор. Любит размах во всем и деньги. Крайне самолюбив. Молчит, подбирает людей.
В борьбе Грушевский никакими средствами не пренебрегает. Обвиняет Крымского и Ефремова в оппортунизме, в желании зарекомендовать себя перед Советской властью как лояльные деятели. Протестовал на общем собрании академиков против внесения в протокол слов Крымского: «Я - коммунист». Грушевский окружает себя молодыми научными деятелями для того, чтоб создать себе авторитет и опору.
Из дневника академика Ефремова (декабрь 1928 года), президента ВУАН:
«Рада. Нудьга безкінечна, і балаканина теж безкінечна. Під час засідання підсів до мене Грушевський і зашепотів: «Коли я довідався, що проти Вас мають бути репресії, то заявив Левицькому, що це на Україні викличе обурення і я перший протестуватиму. Левицький переказав про це Скрипникові, що був тоді в Москві, і Скрипник, порадившись з Менжинським, вирішили, що репресії проти Вас були б на цей час політичною помилкою. Та й Савченко, бувши в кінці листопада в Харкові, чув од двох секретарів Скрипникових, що репресій не буде. Оце хотів Вам сказати, щоб Вас заспокоїти». Я подякував. Коли б це не під час засідання, то попрохав би, що хай би вони з Савченком про мене менше клопотались. Яка поза: чоловік сам заварив кашу, а тепер у доброчинність підшивається».
Дневник Ефремова оказался в архивах СБУ, репрессий он не избежал. В этой записи многое значительно.
И напрасно отечественные кинематографисты говорят, что в украинской истории нет неординарных сюжетов. Есть, к тому же завораживающие! Драма с Грушевским - это как минимум 20 серий.
Правда, сам Михаил Сергеевич, с моей точки зрения, выглядит скорее не героем, а крайне неразборчивым господином. Вряд ли кто захотел бы стать соратником великого историка. Это был верный способ навлечь на себя неприятности. Существует мнение, что Грушевский решил работать на две стороны. Но получилось это у него плоховато, неловко как-то. Потому что жертвой подобной линии пали очень многие: ученики, коллеги, оппоненты и даже родная дочь (но это уже после смерти Грушевского). В общем, почти все, кто имел с ним дело. Кроме него самого. И наивным Грушевский был очень избирательно. Не по отношению к себе. Всмотритесь внимательно в это лицо. Это интересный человек...