Цитаты из второго тома полного собрания сочинений П. Я. Чаадаева
Пётр Яковлевич Чаада́ев (1794, Москва - 1856, там же) - русский философ и публицист. В 1829-1831 годах создал своё главное произведение - «Философические письма». Публикация первого из них в журнале «Телескоп» в 1836 году вызвала резкое недовольство властей из-за выраженного в нём горького негодования по поводу отлучённости России от «всемирного воспитания человеческого рода», «духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии». Журнал был закрыт, издатель Николай Иванович Надеждин сослан, а Чаадаев - объявлен сумасшедшим. (Википедия)
«Долго Россия оставалась чуждою Европе. Приняв свет христианства от Византии, она не участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-католического мира. Великая эпоха возрождения не имела на неё никакого влияния; рыцарство не одушевило предков наших чистыми восторгами, и благодетельное потрясение, произведенное крестовыми походами, не отозвалось в краях оцепеневшего севера.» (Пушкин, 1834 г., статья «О ничтожестве литературы русской»)
«Неужели можно честному русскому быть русским в России? Разумеется, нельзя; так о чём же жалеть? Русский патриотизм может заключаться в одной ненависти к России - такой, как она нам представляется. Этот патриотизм весьма переносчив. Другой любви к отечеству у нас не понимаю... Любовь к России, заключающаяся в желании жить в России, есть химера, недостойная возвышенного человека. Россию можно любить как б..., которую любишь со всеми её недостатками, проказами, но нельзя любить как жену, потому что в любви к жене должна быть примесь уважения, а настоящую Россию уважать нельзя» (Вяземский П. А., Старая записная книжка. Л., 1929. С. 337).
«Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши исторические воззрения вам не повредили...» (Пушкин-Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
«Нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую ещё) против наводнения демократией, худшей, чем в Америке». (Черновик письма Пушкина Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
«Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы, он мне привычнее нашего, и мы продолжим беседы, начатые в свое время в Царском Селе и так часто с тех пор прерывавшиеся.» (Из письма Пушкина Чаадаеву на французском, 1831 г.; граф Сен-При, пэр и знаменитый писатель Франции, прочитав это письмо, сказал, что оно по своему слогу сделало бы честь лучшему писателю - знатоку французского языка).
«Я помню, как давно уже ленивый и необщительный Гоголь, ещё до появления своих „Мёртвых душ“, приехал в одну середу вечером к Чаадаеву. Долго на это он не решался, сколько ни упрашивали общие приятели упрямого малоросса; наконец, он приехал и, почти не обращая никакого внимания па хозяина и гостей, уселся в углу на покойное кресло, закрыл глаза, начал дремать и потом, прохрапев весь вечер, очнулся, пробормотал два-три слова в извинение и тут же уехал. Долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения, и конечно оно вспоминалось ему при чтении Гоголя, а может быть и при суждении о его произведениях» (Свербеев М., 1899. Т. 2. С. 405-406).
«Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь ещё неустроенней и беспорядочней всех их. „Хуже мы всех прочих“ - вот что мы должны всегда говорить о себе» (Заключительная статья из «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголь Н. В., ПСС. Т. VIII. С. 417).
(Там ещё много интересного).
(Цитаты и афоризмы), (Содержание)
«Долго Россия оставалась чуждою Европе. Приняв свет христианства от Византии, она не участвовала ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-католического мира. Великая эпоха возрождения не имела на неё никакого влияния; рыцарство не одушевило предков наших чистыми восторгами, и благодетельное потрясение, произведенное крестовыми походами, не отозвалось в краях оцепеневшего севера.» (Пушкин, 1834 г., статья «О ничтожестве литературы русской»)
«Неужели можно честному русскому быть русским в России? Разумеется, нельзя; так о чём же жалеть? Русский патриотизм может заключаться в одной ненависти к России - такой, как она нам представляется. Этот патриотизм весьма переносчив. Другой любви к отечеству у нас не понимаю... Любовь к России, заключающаяся в желании жить в России, есть химера, недостойная возвышенного человека. Россию можно любить как б..., которую любишь со всеми её недостатками, проказами, но нельзя любить как жену, потому что в любви к жене должна быть примесь уважения, а настоящую Россию уважать нельзя» (Вяземский П. А., Старая записная книжка. Л., 1929. С. 337).
«Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши исторические воззрения вам не повредили...» (Пушкин-Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
«Нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую ещё) против наводнения демократией, худшей, чем в Америке». (Черновик письма Пушкина Чаадаеву, 19 октября 1836 г.).
«Друг мой, я буду говорить с вами на языке Европы, он мне привычнее нашего, и мы продолжим беседы, начатые в свое время в Царском Селе и так часто с тех пор прерывавшиеся.» (Из письма Пушкина Чаадаеву на французском, 1831 г.; граф Сен-При, пэр и знаменитый писатель Франции, прочитав это письмо, сказал, что оно по своему слогу сделало бы честь лучшему писателю - знатоку французского языка).
«Я помню, как давно уже ленивый и необщительный Гоголь, ещё до появления своих „Мёртвых душ“, приехал в одну середу вечером к Чаадаеву. Долго на это он не решался, сколько ни упрашивали общие приятели упрямого малоросса; наконец, он приехал и, почти не обращая никакого внимания па хозяина и гостей, уселся в углу на покойное кресло, закрыл глаза, начал дремать и потом, прохрапев весь вечер, очнулся, пробормотал два-три слова в извинение и тут же уехал. Долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения, и конечно оно вспоминалось ему при чтении Гоголя, а может быть и при суждении о его произведениях» (Свербеев М., 1899. Т. 2. С. 405-406).
«Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь ещё неустроенней и беспорядочней всех их. „Хуже мы всех прочих“ - вот что мы должны всегда говорить о себе» (Заключительная статья из «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголь Н. В., ПСС. Т. VIII. С. 417).
(Там ещё много интересного).
(Цитаты и афоризмы), (Содержание)