КАК ОНИ ЕГО ЖГЛИ (10)
Оригинал взят у dmitri_obi в КАК ОНИ ЕГО ЖГЛИ (10)
Оригинал взят у sergey_v_fomin в КАК ОНИ ЕГО ЖГЛИ (10)
Ограда С.-Петербургского политехнического университета с одни из проходов на его территорию. Современный снимок.
Свидетельство о кощунстве
«Мы были утомлены, - продолжал Ф.П. Купчинский, - и продрогли от мороза и ветра. Костер вблизи горел слишком сильно, а отойти недалеко - охватывал морозный холод.
Светало. Прохожие задерживались у дороги, привлекаемые дымом и огнем в лесу, но милиционеры упорно не допускали никого в лес и только назначенные присутствовали при горении тела.
Оно точно горело и не сгорало, так долго и мучительно было это незабываемое, единственное в своем роде пожарище в ветреную морозную ночь в глухом занесенном снегом лесу.
Студенты шутили, но в этих шутках они точно старались скрыть действительную жуть и необъяснимое волнение.
...Уже было совсем светло. Утро наступило. День занимался и занялся. Люди проходили по дороге, а костер все еще пылал.
Мы срубили вокруг березки, натыкали хвороста и всё это пылало, поливаемое бензином».
Институтская улица в Лесном. Дореволюционная открытка.
Французский посол в России Морис Палеолог, с чьих-то слов описывая сожжение тела Распутина, отмечал: «Несмотря на ледяной ветер, на томительную длительность операции, несмотря на клубы едкого, зловонного дыма, исходившего от костра, несколько сот мужиков всю ночь толпами стояли вокруг костра, боязливые, неподвижные, с оцепенением растерянности наблюдая святотатственное пламя, медленно пожиравшее мученика, "старца", друга Царя и Царицы, “Божьего человека”». (Приведенная запись датирована Палеологом 10/23 марта.)
Далее в свидетельствах современников имеются расхождения...
«Вскоре, - читаем у Купчинского, - масса полусожженного тела обратилась в гигантский огненный ком, от которого во все стороны лучились зеленые огненные струи. Снег растаял далеко вокруг...
Костер горел до десятого часа... А тлел еще долго после. Угли и зола были забросаны растаявшей землей и снегом.
Цинковый гроб был отнесен на грузовик».
«Петроградский листок»: «Скелет не поддавался уничтожению и остатки его было решено бросить в воду. После сожжения трупа металлический гроб доставлен в канцелярию градоначальства, где он временно будет храниться, затем ценный цинк пойдет на соответствующее употребление».
«Биржевые ведомости»: «Уцелевшие кости решено было уничтожить другим путем, не погребая, металлический гроб решено было расплавить, от Распутина не осталось ничего... кроме тяжелого воспоминания».
В окрестностях Политеха. Дореволюционный снимок.
Это последнее сообщение приводит нас к малоизвестной публикации В.В. Чепарухина, исследователя истории Петроградского политехнического института. Он пишет о третьей (одинаково доверяя сообщениям как Е.М. Лаганского, так и Ф.П. Купчинского) версии.
По словам Чепарухина, версия эта бытовала «преимущественно в устной форме в очень специфической среде - семьях научно-технической элиты, обитателей служебных домов Петроградского политехнического института. [...]
Если акт в чем-то и неточен (об акте речь у нас впереди. - С.Ф.), то только в сознательной неполноте указания места сожжения (опять-таки в строгом соответствии с целью акции!). На основе упоминаемых в акте деталей и лиц после слов “около большой дороги Лесного в Пискаревку, в лесу” следовало бы написать “в котельной Петроградского Политехнического Института”. Все прочие детали официального акта абсолютно точны.
Обвинение же в неточности справедливо лишь на первый взгляд. Дело в том, что “около большой дороги Лесного в Пискаревку, в лесу”, в соответствии с представлениями того времени, далеко за городом, располагался Политехнический институт со строго охраняемой территорией, фактически автономный университетский городок со своей электростанцией, образцовой мощной котельной, водопроводом и даже газовым заводом.
Электрическая станция Политехнического института. Дореволюционное фото.
Эта деталь ставит на место все несообразности и снимает все вопросы при анализе опубликованных материалов, в том числе и вопрос о технической возможности сожжения трупа на костре из случайных сырых дров, даже с использованием запаса бумаги и картона; в заснеженном мартовском лесу, с развеиванием пепла по ветру. Закрытая загородная территория отвечала всем условиям задуманной политической акции.
На этой строго охраняемой территории с пропускным режимом, в казенных квартирах постоянно проживали профессора, преподаватели и служащие института, работавшие там, как правило, всю жизнь. Такое серьезное событие не могло пройти безследным в этой замкнутой, корпоративной среде.
И действительно, в семьях академиков М.А. Шателена, В.Ф. Миткевича и других, живших тогда (и живущих до сих пор) на территории института, передавались рассказы о кремации тела Распутина в котельной института. Такую информацию довелось услышать и автору настоящей публикации около 20 лет назад от проф. Г.Н. Шуппе, со ссылкой на личный рассказ М.А. Шателена. Надо просто искать письменные свидетельства, несомненно существующие, хотя многое и утрачено».
Политехнический институт. В центре - трубы котельной. 1974 г.
В личной беседе с автором, состоявшейся в сентябре 2003 г. в фундаментальной библиотеке Политеха, В.В. Чепарухин рассказал, что на территорию учебного заведения можно было попасть только через один из девяти постов (в марте 1917 г. большая часть из них была закрыта). Все будки были обезпечены телефонной связью.
Преподавательский состав проживал в специально построенных для него двух корпусах, сохранившихся до чей поры. Профессор располагал 8-16 комнатами, лаборант - четырьмя.
Второй профессорский корпус. Вид снаружи.
http://www.citywalls.ru/house20098.html
Словно стражи старых секретов, до сей поры (чудесным образом пройдя через революции, войны и чистки) там и сейчас живут и работают потомки старой, еще дореволюционной, профессуры.
…И изнутри.
Среди консультантов Политехнического института числится даже внук первого его директора - нынешний предводитель С.-Петербургского дворянского собрания князь Андрей Петрович Гагарин (род. 1934).
«Летом 1994 г., - читаем в указанной публикации В.В. Чепарухина, - при создании фонда А.И. Морозова (это весьма необычный человек, живший на территории института с 1913 г. до смерти в 1955 г.) в Фундаментальной библиотеке СПбГТУ встретился документ под названием “Конспект для автобиографии”. Воспроизводим одну из записей:
“1917 г. Исторические дни в институте. Февраль-март. Я избран в Совет Рабочих и Солдатских депутатов от Политехнического института. Заседания Совета в Таврическом дворце. Политические деятели того времени [...] Встреча Плеханова в Народном доме. Сожжение тела Распутина в котельной Политехнического института. Пожар Окружного суда на Литейном [...]” [...]
Котельная Петербургского политехнического института. Дореволюционный снимок.
Полное безследное уничтожение возможно было только при использовании других, более совершенных технических средств, нежели “костер из березок” в заснеженном мартовском лесу, а именно - мощной печи котельной. Обращение Купчинского за помощью в Политехнический институт вряд ли ограничилось только подкреплением из 6 студентов-милиционеров.
Завершающий этап задуманной акции был организован буднично и прозаически. Около шести часов утра к воротам института подъехала машина с вооруженными людьми и ящиками. Дежурный начальник караула охраны поднял старшее административное лицо, проживавшее на территории института, - профессора М.А. Шателена и передал ему требования прибывших.
Михаил Андреевич Шателен (1866-1957) - электротехник, профессор, впоследствии Герой социалистического труда. Во время февральского переворота 1917 г. был старшим административным лицом Политехнического института. Жил в 1-м профессорском корпусе. Именем Шателена названа одна из прилегающих к вузу улиц.
Старший его брат Владимiр (1864-1935) - морской офицер. Служил в Гвардейском экипаже. Адъютант Вел. Кн. Александра Михайловича (с 1894) и управляющий Его Двором (с 1905). Егермейстер. «Хитрая лиса», - пишет о нем воспитательница дочери Великого Князя графиня Е.Л. Камаровская. Вышел в отставку в чине капитана I ранга (1912). Масон. Выехал из России, сопровождая Императрицу Марию Феодоровну (март 1918). Жил и скончался во Франции.
Младший брат Сергей (1873/1874-1946) - действительный статский советник, во время первой мiровой войны директор Департамента таможенных сборов Министерства финансов. Член масонской ложи. Во Временном правительстве заместитель министра финансов (1917). С.А. Шателен и уже упоминавшийся нами «политехник», управляющий Министерством финансов М.В. Бернацкий (также масон) были лично причастны к выпуску двух известных денежных знаков Временного правительства со свастикой. В эмиграции в Великобритании. Банкир. Сын его Владимiр (ум. 1955) был также масоном.
Примерно через час, после необходимых приготовлений и сбора исполнителей, приступили к акции сожжения. Цель акции была достигнута при соблюдении тайны, приоткрывающейся, вероятно, только сегодня.
Полную ясность внесли бы письменные свидетельства других прямых участников событий, круг которых теперь точно очерчен.
Первое же знакомство с личными делами исполнителей (подписавших акт студентов-политехников) вызывает ряд новых вопросов, дополнительно свидетельствующих о желании скрыть реальную тайну точных обстоятельств и места сожжения». (К сожалению, автор далее не сообщает каких-либо конкретных фактов, стоящих в основе этого очень важного его вывода.)
Во время нашей беседы в 2003 г. В.В. Чепарухин поделился некоторыми недавно ставшими ему известными новыми данными. Сведения о сожжения Распутина содержались, по его словам, в переписке профессора Рейхеля (студента Политехнического института в революционные годы, ученика академика Чернышова) с одним профессором-поляком (тоже из политехов). К сожалению, после смерти профессора, жившего в известном в Петербурге «доме специалистов», переписку сожгли.
Свою статью 1995 г. о сожжения тела Г.Е. Распутина Владимiр Викторович завершает следующим образом: «Что касается места завершения этой политической (не только! - С.Ф.) акции, то оно вряд ли было случайным. Его выбор отражает ту роль, которую играл Политехнический институт как один из центров поддержки Временного правительства, прямо поставивших многих его активных деятелей в ранг товарищей министров, крупных чинов Министерства торговли и промышленности, Министерства финансов, Военного министерства, Министерства иностранных дел и т.п.»
Такова, повторяем, версия В.В. Чепарухина. Мы же полагаем, что в топке котельной института лишь дожигали «уцелевшие кости», хотя, возможно, именно там первоначально полагали сжечь и всё тело. Однако машины, как мы помним, застряли... (Как и год с небольшим спустя на Урале, у Ганиной ямы, с честными останками Царственных Мучеников...)
Это подтверждают, между прочим, опубликованные в 1990 г. в «Московском комсомольце» отрывки из записок о февральской революции 1917 г. советского ученого И.Я. Башилова.
Иван Яковлевич Башилов (1892-1953) - инженер-металлург, профессор технологии редких и радиоактивных металлов. Родился в Кашине Тверской губернии в семье бухгалтера уездного казначейства. После окончания с золотой медалью Тверской гимназии (1911) поступил на металлургическое отделение Петербургского политехнического института. С первого курса вступил в кружок эсеровского направления. Член партии социалистов революционеров (1913-1917). Близко сошелся со студентом-марксистом В.М. Скрябиным (Молотовым), тесные связи с которым сохранял, по крайней мере, до 1914 г. Женился (1913); у супругов родилась дочь. После революции отошел от революционной деятельности, полностью посвятив себя науке. Познакомился с академиком В.Н. Ипатьевым (1867-1952), братом владельца Ипатьевского дома в Екатеринбурге, представив в декабре 1921 г. известному ученому первые препараты советского радия. Дипломную работу защитил в 1929 г. Организовал и возглавил кафедру химии и технологии редких элементов во 2-м МГУ (1930). Профессор (1931). Около 1930 г. женился вторично; от этого брака родились две дочери и сын. Член научного совета Комплексной Таджикско-Памирской экспедиции (1932), возглавлявшейся бывшим личным секретарем Ленина Н.П. Горбуновым. Доктор технических наук (1937). Арестован (21.8.1938). Особым совещанием приговорен к пяти годам лагерей без конфискации имущества. Сразу же после освобождения (1943) выехал в Красноярск, где разработал технолгию производства очищенной платины. Награжден орденом «Знак Почета» (1945). Лауреат Сталинской премии (1948). Скончался в Красноярске от инфаркта 20 августа 1953 г. В личном архиве дочери ученого И.И. Башиловой хранятся незаконченная автобиография Ивана Яковлевича и его записные книжки.
«На одной из студенческих сходок, - вспоминал Иван Яковлевич, - был выбран Совет старост, присвоивший себе название: “Совет старост революционного студенчества Петроградского политехнического института”.
Первая политическая сходка дала громадную победу эсерам, ибо было ясно, что большевики непопулярны среди студенческой массы.
Студенческая сходка в Политехническом институте.
Я был избран секретарем Совета и первые дни круглые сутки проводил в институте без сна, довольствуясь чаем и бутербродами, кем-то доставлявшимися в нашу комнату.
В помещении всё время был народ, приходивший либо с сомнительными новостями, либо с вопросами, касающимися чуть ли не существа революции, то приходили с тревожными сообщениями об агитации против революции, то, наконец, являлись обыватели, заявлявшие, что, так как не осталось никаких следов старой власти, то Совет старост должен разбирать и все бытовые вопросы.
Как-то ночью студенческий пост сообщил, что из города на быстром ходу проскочила машина в направлении Б. Спасской, не остановившаяся по требованию поста. Надо сказать, что в это время носились слухи о каких-то “черных автомобилях”, которые носились по городу и из которых якобы стреляли по милиции, студентам и по толпе. Пост организовал погоню. След с Б. Спасской уходил к расположенному невдалеке в лесу селению. Преследователи довольно быстро настигли машину, которая увязала в снегу, и нашли группу людей во главе с известным в то время сотрудником “Биржевых Ведомостей”.
Оказалось, что они в Царском Селе, кажется, вскрыли могилу Распутина, захватили гроб с его телом и привезли в Петербург. Но в силу неясных каких-то обстоятельств провезли его через весь город и вот сейчас застряли в снегах, открыли гроб, убедились, что там было действительно набальзамированное тело фаворита двора Николая II, убитого Пуришкевичем и Юсуповым из патриотических соображений.
Они уже развели костер и начали сжигать труп. Свои действия они объяснили желанием уничтожить труп из боязни, как бы “темные силы” не использовали невежество народное и не создали бы каких-либо мощей из него и не попытались создать контрреволюционного культа.
Звонивший утверждал, что труп горит плохо, что с ним можно провозиться всю ночь, а днем соберется народ и можно опасаться эксцессов. Поэтому он спрашивал у меня разрешение тут же забрать труп в институт и там сжечь в топке парового котла. Я согласился с ним и, предложив составить подробный протокол всех действий, разрешил проделать эту операцию.
В ответ студент сообщил, что труп он уже осмотрел, убедился в том, что это был действительно Гришка Распутин и что ничего примечательного на трупе не обнаружено. Он имел в виду сказки, распространявшиеся в городе, что убитый фаворит обладал какой-то сверхъестественной половой силой, привлекшей к нему царицу и ее приближенных.
Бренные останки любимца царской семьи были сожжены в Политехническом институте...»
Котельная петербургского Политеха. Современный снимок.
Ну, а теперь самое время обратиться к официальному документу.
«Все происшедшее, - сообщал 14 марта «Петроградский листок», - было занесено в протокол, который, как говорят, будет официально опубликован».
Документ действительно был напечатан Ф.П. Купчинским. (Это была первая публикация.)
В его воспоминаниях читаем: «Мы двинулись обратно, в Политехнический институт, где был составлен акт, в присутствии студентов-милиционеров и помогавших в этом деле.
Привожу копию этого акта, подлинник которого с печатью “начальника охраны” института был передан мною 11-го марта министру-председателю князю Львову; другой подлинник с подписями был передан представителю градоначальника для вручения последнему.
Экземпляр № 1. (Всего экземпляров два).
Копия.
Лесное 10-11 марта 1917 года.
АКТ
о сожжении трупа Григория Рапутина.
Мы, нижеподписавшиеся, между 3-мя и 7-ю часами в ночь 10-11 сего марта совместными силами сожгли тело Григория Распутина, привезенного на автомобиле уполномоченным Временного Комитета Государственной Думы Филиппом Петровичем Купчинским в присутствии представителя от градоначальника г. Петрограда.
Самое сожжение имело место около большой дороги из Лесного в деревню Пискаревку при абсолютном отсутствии других свидетелей кроме нас, ниже руки свои приложивших.
Ф. КУПЧИНСКИЙ.
Представитель от градоначальника ротмистр 16 Уланского
Новоархангельского полка КОГАДЕЕВ.
Студенты Политехнического института
- милицонеры:
С. БОГАЧЕВ, И. МОКЛОВИЧ, Р. ФИШЕР,
М. ШАБАШОВ, В. ВЛАДЫКОВ, ЛИХВИЦКИЙ.
Акт был составлен в моем присутствии
и подписи подписавших удостоверяю.
Дежурный по караулам прапорщик
(подпись неразборчива).
Печать «Начальник охраны.
Петроградский Политехнический институт».
В январе 1927 г. в «Огоньке» была воспроизведена фотография самого документа, иллюстрирующая окончание статьи Е.М. Лаганского. То был второй экземпляр акта.
Факсимиле второго экземпляра акта о сожжении. Журнал «Огонек» (1927. № 2).
В 1932 г. он был републикован в издававшемся в Париже под редакцией писателя А.И. Куприна журнале «Иллюстрированная Россия» с его расшифровкой.
Ввиду имеющихся разночтений (иногда весьма важных) приведем и этот документ строго по факсимиле:
Экземпляр № 2.
Лесное 10/11 марта
1917 г.
АКТ
о сожжении трупа Григория Распутина
Мы, нижеподписавшиеся, между 3-7 [1] часами утра, совместными силами сожгли тело убитого Григория Распутина привезенного [2] на автомобиле уполномоченным [3] Вр. Комитета Государственной Думы Филиппа Петровича Купчинского [sic!], в присутствии представителя Петроградского Общественного Градоначальника, ротмистра 16 Уланского Новоархангельского полка, Владимiра Павловича Кочадеева. Самое сожжение имело место около большой дороги из Лесного в Пискаревку, в лесу [4], при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших:
Представитель от Обществен. Петрогр. Градон.
Ротмистр 16 Уланского Новоарх. п. В. КОЧАДЕЕВ.
Уполномоч. Врем. Ком. Госуд. Думы КУПЧИНСКИЙ.
Студенты Петроградского Политехнического
Института - милиционеры:
С. БОГАЧЕВ.
Н. МОКЛОВИЧ.
Р. ФИШЕР.
М. ШАБАЛИН [5].
[Две подписи неразборчивы[6].]
Акт был составлен в моем присутствии и подписи расписавшихся удостоверяю.
Дежурный по караулам прапорщик [подпись неразборчива [7].]
[Круглая печать:] Петроградский Политехнический институт. Начальник охраны.
***
[1] В расшифровке под факсимиле: «между 7 и 9 часами утра» (Огонек. М. 1927. № 1. С. 12). То же у В.В. Чепарухина (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35) и А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41). В расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7): «между 3-4 часами утра»..
[2] Также в расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7). В расшифровке под факсимиле: «перевезенное» (Огонек. М. 1927. № 1. С. 12). То же у В.В. Чепарухина (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35) и А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41).
[3] В расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7): «уполномоченного». То же у А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41).
[4] Подчеркнутое вписано в документе над строкой.
[5] Используемая нами расшифровка имен студентов-милиционеров, приведенная В.В. Чепарухиным (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35), основывается, вероятно, на его знакомстве с личными делами студентов, о чем он пишет в статье.
[6] Сотрудники Государственного музея политической истории России (СПб.) расшифровывают эти фамилии по имеющемуся у них документу, как «С. Лоховицкий (?). В. Владимiров» (Кулегин А. Загробные приключения «святого черта». СПб. Государственный музей политической истории России. Б. г. С. 11).
[7] Сотрудники Государственного музея политической истории России (СПб.) расшифровывают эту подпись по имеющемуся у них документу, как «Парвов».
***
После знакомства с документами, сравнения их между собой и, особенно, с расшифровками, возникают весьма важные вопросы:
Как могло возникнуть такое разночтение времени проведения акции («3-7» и «7 и 9» часов), если учитывать совершенно незатруднительное чтение фотокопии акта, помещенной рядом (имеем в виду публикацию в «Огоньке» в январе 1927 г.)?
Почему позднее исследователи, знакомившиеся с публикацией Е.М. Лаганского, приводили в своих исследованиях текст расшифровки (А.В. Чернышов), не обращая внимания на само факсимиле, и даже, более того, основывая на этом искусственно возникшем разночтении свои гипотезы (В.В. Чепарухин)?
Что всё это может означать?
Впрочем, во всем этом деле немало и других странностей и самых невероятных «совпадений».
Первая статья В.В Чепарухина об акции в Лесном была опубликована в январе 1995 года, а уже «в мае “всплыл” подлинник акта о сожжении Распутина, утраченный в свое время Музеем революции и найденный в пос. Песочное под Санкт-Петербургом. Это вызвало всплеск массового интереса к описанным событиям».
«В Петербурге на мусорной свалке, - сообщала парижская “Русская мысль”, - найдены уникальные документы, один из которых имеет непосредственное отношение к посмертной судьбе Григория Распутина.
Произошло это в поселке Песочный. Равиль Калмыков гулял с маленьким сыном по пустырю, заваленному мусором. Там валялся старый блокнот с чистыми страницами, и он поднял его: пригодится для детских рисунков. А когда дома перелистал, оттуда выпали три пожелтевших листа бумаги, исписанных по правилам дореволюционной орфографии.
Супруги Калмыковы позвонили в редакцию любимой радиостанции «Балтика» и спросили: что делать? Там им посоветовали отнести находку специалистам-историкам. Попали Калмыковы к своему однофамильцу - старшему научному сотруднику Музея политической истории России Александру Георгиевичу Калмыкову. Увидев бумаги, он просто глазам своим не поверил: тут был акт о сожжении трупа Распутина!
Ученые, конечно, знали исторические факты. Знали также о существовании и содержании этого документа, который считался утерянным. И все-таки находка уникальна, так как это - подлинник, документальное свидетельство событий, происходивших в России между февральской и октябрьской революциями. [...]
...Эта история описана одним из главных участников - уполномоченным Временного комитета Государственной думы Филиппом Петровичем Купчинским. Но ученым предстоит еще выяснить, насколько точны его воспоминания. Впрочем, описание совпадает с содержанием найденного документа:
Лесное, 10-11 марта 1917 года.
АКТ
о сожжении трупа Григория Распутина
Мы, нижеподписавшиеся, между 3 и 7 часами утра совместными силами сожгли тело Григория Распутина, привезенное на автомобиле... Все содеянное имело место около большой дороги Лесного в Пискаревском лесу при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших.
[...] Акт составили в двух экземплярах. Первый направили общественному градоначальнику [В.А. Юревичу], второй - председателю временного правительства Г.Е. Львову.
Второй экземпляр акта о сожжении тела Г.Е. Распутина после находки его в Песочном в 1995 г. Государственный музей политической истории России в Петербурге.
Находился документ в фонде основного хранения. На факсимиле акта в левом верхнем углу под штампом «Музей революции» вписан № «1921». В правом верхнем углу «9012». Далее в числителе: «CLXXIV», в знаменателе «75» или «7 б».
Подобный акт в годы революции видел «у А.Ф. Керенского в служебном кабинете» прокурор С.В. Завадский (1870-1925), причастный, как известно, к следствию по делу об убийстве Г.Е. Распутина.
С середины декабря 1917 г. в помещении бывшего градоначальства разместилось ВЧК, и старые архивы подверглись чистке. А.В. Луначарский передал этот документ, а также портсигар и подстаканник Гапона комиссару Зимнего дворца. При этом он составил сопроводительное письмо, которое тоже оказалось в блокноте, найденном на свалке в Песочном.
Письмо наркома просвещения А.В. Луначарского, сопровождавшее передачу акта о сожжении в собрание Зимнего Дворца. 23 февраля 1918 г. Государственный музей политической истории России в Петербурге.
Когда-то “распутинский” акт хранился в Музее Октябрьской революции (ныне Музей политической истории России). Однако по идеологическим соображениям безценные бумаги, касающиеся, например, Романовых, в 30-е годы передавались в другие музеи и архивы - порой далеко от Ленинграда.
Примерно в это же время и теряется след документа, составленного в ночь с 10 на 11 марта 1917 года. Куда он потом попал, какова была его судьба до сего дня - историки сейчас выясняют. [...]
Государственный музей политической истории России в Петербурге - место хранения акта о сожжении тела Г.Е. Распутина.
Характеризуя состояние найденных бумаг, А.Г. Калмыков сказал: “Акт о сожжении нуждается в реставрации. К тому же предстоит серьезное его изучение, ведь обстоятельства смерти и уничтожения Распутина все-таки до конца не ясны. [...] Другие [документы] в удовлетворительном состоянии. По-видимому, все это находилось в частной коллекции, а когда коллекционер скончался, родственники просто выбросили ‘старый ненужный хлам’...”»
Продолжение следует.
Оригинал взят у sergey_v_fomin в КАК ОНИ ЕГО ЖГЛИ (10)
Ограда С.-Петербургского политехнического университета с одни из проходов на его территорию. Современный снимок.
Свидетельство о кощунстве
«Мы были утомлены, - продолжал Ф.П. Купчинский, - и продрогли от мороза и ветра. Костер вблизи горел слишком сильно, а отойти недалеко - охватывал морозный холод.
Светало. Прохожие задерживались у дороги, привлекаемые дымом и огнем в лесу, но милиционеры упорно не допускали никого в лес и только назначенные присутствовали при горении тела.
Оно точно горело и не сгорало, так долго и мучительно было это незабываемое, единственное в своем роде пожарище в ветреную морозную ночь в глухом занесенном снегом лесу.
Студенты шутили, но в этих шутках они точно старались скрыть действительную жуть и необъяснимое волнение.
...Уже было совсем светло. Утро наступило. День занимался и занялся. Люди проходили по дороге, а костер все еще пылал.
Мы срубили вокруг березки, натыкали хвороста и всё это пылало, поливаемое бензином».
Институтская улица в Лесном. Дореволюционная открытка.
Французский посол в России Морис Палеолог, с чьих-то слов описывая сожжение тела Распутина, отмечал: «Несмотря на ледяной ветер, на томительную длительность операции, несмотря на клубы едкого, зловонного дыма, исходившего от костра, несколько сот мужиков всю ночь толпами стояли вокруг костра, боязливые, неподвижные, с оцепенением растерянности наблюдая святотатственное пламя, медленно пожиравшее мученика, "старца", друга Царя и Царицы, “Божьего человека”». (Приведенная запись датирована Палеологом 10/23 марта.)
Далее в свидетельствах современников имеются расхождения...
«Вскоре, - читаем у Купчинского, - масса полусожженного тела обратилась в гигантский огненный ком, от которого во все стороны лучились зеленые огненные струи. Снег растаял далеко вокруг...
Костер горел до десятого часа... А тлел еще долго после. Угли и зола были забросаны растаявшей землей и снегом.
Цинковый гроб был отнесен на грузовик».
«Петроградский листок»: «Скелет не поддавался уничтожению и остатки его было решено бросить в воду. После сожжения трупа металлический гроб доставлен в канцелярию градоначальства, где он временно будет храниться, затем ценный цинк пойдет на соответствующее употребление».
«Биржевые ведомости»: «Уцелевшие кости решено было уничтожить другим путем, не погребая, металлический гроб решено было расплавить, от Распутина не осталось ничего... кроме тяжелого воспоминания».
В окрестностях Политеха. Дореволюционный снимок.
Это последнее сообщение приводит нас к малоизвестной публикации В.В. Чепарухина, исследователя истории Петроградского политехнического института. Он пишет о третьей (одинаково доверяя сообщениям как Е.М. Лаганского, так и Ф.П. Купчинского) версии.
По словам Чепарухина, версия эта бытовала «преимущественно в устной форме в очень специфической среде - семьях научно-технической элиты, обитателей служебных домов Петроградского политехнического института. [...]
Если акт в чем-то и неточен (об акте речь у нас впереди. - С.Ф.), то только в сознательной неполноте указания места сожжения (опять-таки в строгом соответствии с целью акции!). На основе упоминаемых в акте деталей и лиц после слов “около большой дороги Лесного в Пискаревку, в лесу” следовало бы написать “в котельной Петроградского Политехнического Института”. Все прочие детали официального акта абсолютно точны.
Обвинение же в неточности справедливо лишь на первый взгляд. Дело в том, что “около большой дороги Лесного в Пискаревку, в лесу”, в соответствии с представлениями того времени, далеко за городом, располагался Политехнический институт со строго охраняемой территорией, фактически автономный университетский городок со своей электростанцией, образцовой мощной котельной, водопроводом и даже газовым заводом.
Электрическая станция Политехнического института. Дореволюционное фото.
Эта деталь ставит на место все несообразности и снимает все вопросы при анализе опубликованных материалов, в том числе и вопрос о технической возможности сожжения трупа на костре из случайных сырых дров, даже с использованием запаса бумаги и картона; в заснеженном мартовском лесу, с развеиванием пепла по ветру. Закрытая загородная территория отвечала всем условиям задуманной политической акции.
На этой строго охраняемой территории с пропускным режимом, в казенных квартирах постоянно проживали профессора, преподаватели и служащие института, работавшие там, как правило, всю жизнь. Такое серьезное событие не могло пройти безследным в этой замкнутой, корпоративной среде.
И действительно, в семьях академиков М.А. Шателена, В.Ф. Миткевича и других, живших тогда (и живущих до сих пор) на территории института, передавались рассказы о кремации тела Распутина в котельной института. Такую информацию довелось услышать и автору настоящей публикации около 20 лет назад от проф. Г.Н. Шуппе, со ссылкой на личный рассказ М.А. Шателена. Надо просто искать письменные свидетельства, несомненно существующие, хотя многое и утрачено».
Политехнический институт. В центре - трубы котельной. 1974 г.
В личной беседе с автором, состоявшейся в сентябре 2003 г. в фундаментальной библиотеке Политеха, В.В. Чепарухин рассказал, что на территорию учебного заведения можно было попасть только через один из девяти постов (в марте 1917 г. большая часть из них была закрыта). Все будки были обезпечены телефонной связью.
Преподавательский состав проживал в специально построенных для него двух корпусах, сохранившихся до чей поры. Профессор располагал 8-16 комнатами, лаборант - четырьмя.
Второй профессорский корпус. Вид снаружи.
http://www.citywalls.ru/house20098.html
Словно стражи старых секретов, до сей поры (чудесным образом пройдя через революции, войны и чистки) там и сейчас живут и работают потомки старой, еще дореволюционной, профессуры.
…И изнутри.
Среди консультантов Политехнического института числится даже внук первого его директора - нынешний предводитель С.-Петербургского дворянского собрания князь Андрей Петрович Гагарин (род. 1934).
«Летом 1994 г., - читаем в указанной публикации В.В. Чепарухина, - при создании фонда А.И. Морозова (это весьма необычный человек, живший на территории института с 1913 г. до смерти в 1955 г.) в Фундаментальной библиотеке СПбГТУ встретился документ под названием “Конспект для автобиографии”. Воспроизводим одну из записей:
“1917 г. Исторические дни в институте. Февраль-март. Я избран в Совет Рабочих и Солдатских депутатов от Политехнического института. Заседания Совета в Таврическом дворце. Политические деятели того времени [...] Встреча Плеханова в Народном доме. Сожжение тела Распутина в котельной Политехнического института. Пожар Окружного суда на Литейном [...]” [...]
Котельная Петербургского политехнического института. Дореволюционный снимок.
Полное безследное уничтожение возможно было только при использовании других, более совершенных технических средств, нежели “костер из березок” в заснеженном мартовском лесу, а именно - мощной печи котельной. Обращение Купчинского за помощью в Политехнический институт вряд ли ограничилось только подкреплением из 6 студентов-милиционеров.
Завершающий этап задуманной акции был организован буднично и прозаически. Около шести часов утра к воротам института подъехала машина с вооруженными людьми и ящиками. Дежурный начальник караула охраны поднял старшее административное лицо, проживавшее на территории института, - профессора М.А. Шателена и передал ему требования прибывших.
Михаил Андреевич Шателен (1866-1957) - электротехник, профессор, впоследствии Герой социалистического труда. Во время февральского переворота 1917 г. был старшим административным лицом Политехнического института. Жил в 1-м профессорском корпусе. Именем Шателена названа одна из прилегающих к вузу улиц.
Старший его брат Владимiр (1864-1935) - морской офицер. Служил в Гвардейском экипаже. Адъютант Вел. Кн. Александра Михайловича (с 1894) и управляющий Его Двором (с 1905). Егермейстер. «Хитрая лиса», - пишет о нем воспитательница дочери Великого Князя графиня Е.Л. Камаровская. Вышел в отставку в чине капитана I ранга (1912). Масон. Выехал из России, сопровождая Императрицу Марию Феодоровну (март 1918). Жил и скончался во Франции.
Младший брат Сергей (1873/1874-1946) - действительный статский советник, во время первой мiровой войны директор Департамента таможенных сборов Министерства финансов. Член масонской ложи. Во Временном правительстве заместитель министра финансов (1917). С.А. Шателен и уже упоминавшийся нами «политехник», управляющий Министерством финансов М.В. Бернацкий (также масон) были лично причастны к выпуску двух известных денежных знаков Временного правительства со свастикой. В эмиграции в Великобритании. Банкир. Сын его Владимiр (ум. 1955) был также масоном.
Примерно через час, после необходимых приготовлений и сбора исполнителей, приступили к акции сожжения. Цель акции была достигнута при соблюдении тайны, приоткрывающейся, вероятно, только сегодня.
Полную ясность внесли бы письменные свидетельства других прямых участников событий, круг которых теперь точно очерчен.
Первое же знакомство с личными делами исполнителей (подписавших акт студентов-политехников) вызывает ряд новых вопросов, дополнительно свидетельствующих о желании скрыть реальную тайну точных обстоятельств и места сожжения». (К сожалению, автор далее не сообщает каких-либо конкретных фактов, стоящих в основе этого очень важного его вывода.)
Во время нашей беседы в 2003 г. В.В. Чепарухин поделился некоторыми недавно ставшими ему известными новыми данными. Сведения о сожжения Распутина содержались, по его словам, в переписке профессора Рейхеля (студента Политехнического института в революционные годы, ученика академика Чернышова) с одним профессором-поляком (тоже из политехов). К сожалению, после смерти профессора, жившего в известном в Петербурге «доме специалистов», переписку сожгли.
Свою статью 1995 г. о сожжения тела Г.Е. Распутина Владимiр Викторович завершает следующим образом: «Что касается места завершения этой политической (не только! - С.Ф.) акции, то оно вряд ли было случайным. Его выбор отражает ту роль, которую играл Политехнический институт как один из центров поддержки Временного правительства, прямо поставивших многих его активных деятелей в ранг товарищей министров, крупных чинов Министерства торговли и промышленности, Министерства финансов, Военного министерства, Министерства иностранных дел и т.п.»
Такова, повторяем, версия В.В. Чепарухина. Мы же полагаем, что в топке котельной института лишь дожигали «уцелевшие кости», хотя, возможно, именно там первоначально полагали сжечь и всё тело. Однако машины, как мы помним, застряли... (Как и год с небольшим спустя на Урале, у Ганиной ямы, с честными останками Царственных Мучеников...)
Это подтверждают, между прочим, опубликованные в 1990 г. в «Московском комсомольце» отрывки из записок о февральской революции 1917 г. советского ученого И.Я. Башилова.
Иван Яковлевич Башилов (1892-1953) - инженер-металлург, профессор технологии редких и радиоактивных металлов. Родился в Кашине Тверской губернии в семье бухгалтера уездного казначейства. После окончания с золотой медалью Тверской гимназии (1911) поступил на металлургическое отделение Петербургского политехнического института. С первого курса вступил в кружок эсеровского направления. Член партии социалистов революционеров (1913-1917). Близко сошелся со студентом-марксистом В.М. Скрябиным (Молотовым), тесные связи с которым сохранял, по крайней мере, до 1914 г. Женился (1913); у супругов родилась дочь. После революции отошел от революционной деятельности, полностью посвятив себя науке. Познакомился с академиком В.Н. Ипатьевым (1867-1952), братом владельца Ипатьевского дома в Екатеринбурге, представив в декабре 1921 г. известному ученому первые препараты советского радия. Дипломную работу защитил в 1929 г. Организовал и возглавил кафедру химии и технологии редких элементов во 2-м МГУ (1930). Профессор (1931). Около 1930 г. женился вторично; от этого брака родились две дочери и сын. Член научного совета Комплексной Таджикско-Памирской экспедиции (1932), возглавлявшейся бывшим личным секретарем Ленина Н.П. Горбуновым. Доктор технических наук (1937). Арестован (21.8.1938). Особым совещанием приговорен к пяти годам лагерей без конфискации имущества. Сразу же после освобождения (1943) выехал в Красноярск, где разработал технолгию производства очищенной платины. Награжден орденом «Знак Почета» (1945). Лауреат Сталинской премии (1948). Скончался в Красноярске от инфаркта 20 августа 1953 г. В личном архиве дочери ученого И.И. Башиловой хранятся незаконченная автобиография Ивана Яковлевича и его записные книжки.
«На одной из студенческих сходок, - вспоминал Иван Яковлевич, - был выбран Совет старост, присвоивший себе название: “Совет старост революционного студенчества Петроградского политехнического института”.
Первая политическая сходка дала громадную победу эсерам, ибо было ясно, что большевики непопулярны среди студенческой массы.
Студенческая сходка в Политехническом институте.
Я был избран секретарем Совета и первые дни круглые сутки проводил в институте без сна, довольствуясь чаем и бутербродами, кем-то доставлявшимися в нашу комнату.
В помещении всё время был народ, приходивший либо с сомнительными новостями, либо с вопросами, касающимися чуть ли не существа революции, то приходили с тревожными сообщениями об агитации против революции, то, наконец, являлись обыватели, заявлявшие, что, так как не осталось никаких следов старой власти, то Совет старост должен разбирать и все бытовые вопросы.
Как-то ночью студенческий пост сообщил, что из города на быстром ходу проскочила машина в направлении Б. Спасской, не остановившаяся по требованию поста. Надо сказать, что в это время носились слухи о каких-то “черных автомобилях”, которые носились по городу и из которых якобы стреляли по милиции, студентам и по толпе. Пост организовал погоню. След с Б. Спасской уходил к расположенному невдалеке в лесу селению. Преследователи довольно быстро настигли машину, которая увязала в снегу, и нашли группу людей во главе с известным в то время сотрудником “Биржевых Ведомостей”.
Оказалось, что они в Царском Селе, кажется, вскрыли могилу Распутина, захватили гроб с его телом и привезли в Петербург. Но в силу неясных каких-то обстоятельств провезли его через весь город и вот сейчас застряли в снегах, открыли гроб, убедились, что там было действительно набальзамированное тело фаворита двора Николая II, убитого Пуришкевичем и Юсуповым из патриотических соображений.
Они уже развели костер и начали сжигать труп. Свои действия они объяснили желанием уничтожить труп из боязни, как бы “темные силы” не использовали невежество народное и не создали бы каких-либо мощей из него и не попытались создать контрреволюционного культа.
Звонивший утверждал, что труп горит плохо, что с ним можно провозиться всю ночь, а днем соберется народ и можно опасаться эксцессов. Поэтому он спрашивал у меня разрешение тут же забрать труп в институт и там сжечь в топке парового котла. Я согласился с ним и, предложив составить подробный протокол всех действий, разрешил проделать эту операцию.
В ответ студент сообщил, что труп он уже осмотрел, убедился в том, что это был действительно Гришка Распутин и что ничего примечательного на трупе не обнаружено. Он имел в виду сказки, распространявшиеся в городе, что убитый фаворит обладал какой-то сверхъестественной половой силой, привлекшей к нему царицу и ее приближенных.
Бренные останки любимца царской семьи были сожжены в Политехническом институте...»
Котельная петербургского Политеха. Современный снимок.
Ну, а теперь самое время обратиться к официальному документу.
«Все происшедшее, - сообщал 14 марта «Петроградский листок», - было занесено в протокол, который, как говорят, будет официально опубликован».
Документ действительно был напечатан Ф.П. Купчинским. (Это была первая публикация.)
В его воспоминаниях читаем: «Мы двинулись обратно, в Политехнический институт, где был составлен акт, в присутствии студентов-милиционеров и помогавших в этом деле.
Привожу копию этого акта, подлинник которого с печатью “начальника охраны” института был передан мною 11-го марта министру-председателю князю Львову; другой подлинник с подписями был передан представителю градоначальника для вручения последнему.
Экземпляр № 1. (Всего экземпляров два).
Копия.
Лесное 10-11 марта 1917 года.
АКТ
о сожжении трупа Григория Рапутина.
Мы, нижеподписавшиеся, между 3-мя и 7-ю часами в ночь 10-11 сего марта совместными силами сожгли тело Григория Распутина, привезенного на автомобиле уполномоченным Временного Комитета Государственной Думы Филиппом Петровичем Купчинским в присутствии представителя от градоначальника г. Петрограда.
Самое сожжение имело место около большой дороги из Лесного в деревню Пискаревку при абсолютном отсутствии других свидетелей кроме нас, ниже руки свои приложивших.
Ф. КУПЧИНСКИЙ.
Представитель от градоначальника ротмистр 16 Уланского
Новоархангельского полка КОГАДЕЕВ.
Студенты Политехнического института
- милицонеры:
С. БОГАЧЕВ, И. МОКЛОВИЧ, Р. ФИШЕР,
М. ШАБАШОВ, В. ВЛАДЫКОВ, ЛИХВИЦКИЙ.
Акт был составлен в моем присутствии
и подписи подписавших удостоверяю.
Дежурный по караулам прапорщик
(подпись неразборчива).
Печать «Начальник охраны.
Петроградский Политехнический институт».
В январе 1927 г. в «Огоньке» была воспроизведена фотография самого документа, иллюстрирующая окончание статьи Е.М. Лаганского. То был второй экземпляр акта.
Факсимиле второго экземпляра акта о сожжении. Журнал «Огонек» (1927. № 2).
В 1932 г. он был републикован в издававшемся в Париже под редакцией писателя А.И. Куприна журнале «Иллюстрированная Россия» с его расшифровкой.
Ввиду имеющихся разночтений (иногда весьма важных) приведем и этот документ строго по факсимиле:
Экземпляр № 2.
Лесное 10/11 марта
1917 г.
АКТ
о сожжении трупа Григория Распутина
Мы, нижеподписавшиеся, между 3-7 [1] часами утра, совместными силами сожгли тело убитого Григория Распутина привезенного [2] на автомобиле уполномоченным [3] Вр. Комитета Государственной Думы Филиппа Петровича Купчинского [sic!], в присутствии представителя Петроградского Общественного Градоначальника, ротмистра 16 Уланского Новоархангельского полка, Владимiра Павловича Кочадеева. Самое сожжение имело место около большой дороги из Лесного в Пискаревку, в лесу [4], при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших:
Представитель от Обществен. Петрогр. Градон.
Ротмистр 16 Уланского Новоарх. п. В. КОЧАДЕЕВ.
Уполномоч. Врем. Ком. Госуд. Думы КУПЧИНСКИЙ.
Студенты Петроградского Политехнического
Института - милиционеры:
С. БОГАЧЕВ.
Н. МОКЛОВИЧ.
Р. ФИШЕР.
М. ШАБАЛИН [5].
[Две подписи неразборчивы[6].]
Акт был составлен в моем присутствии и подписи расписавшихся удостоверяю.
Дежурный по караулам прапорщик [подпись неразборчива [7].]
[Круглая печать:] Петроградский Политехнический институт. Начальник охраны.
***
[1] В расшифровке под факсимиле: «между 7 и 9 часами утра» (Огонек. М. 1927. № 1. С. 12). То же у В.В. Чепарухина (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35) и А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41). В расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7): «между 3-4 часами утра»..
[2] Также в расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7). В расшифровке под факсимиле: «перевезенное» (Огонек. М. 1927. № 1. С. 12). То же у В.В. Чепарухина (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35) и А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41).
[3] В расшифровке «Иллюстрированной России» (Париж. 1932. № 19. С. 7): «уполномоченного». То же у А.В. Чернышова (Религия и Церковь в Сибири. Вып. 7. Тюмень. 1994. С. 41).
[4] Подчеркнутое вписано в документе над строкой.
[5] Используемая нами расшифровка имен студентов-милиционеров, приведенная В.В. Чепарухиным (Новый часовой. СПб. 1995. № 3. С. 35), основывается, вероятно, на его знакомстве с личными делами студентов, о чем он пишет в статье.
[6] Сотрудники Государственного музея политической истории России (СПб.) расшифровывают эти фамилии по имеющемуся у них документу, как «С. Лоховицкий (?). В. Владимiров» (Кулегин А. Загробные приключения «святого черта». СПб. Государственный музей политической истории России. Б. г. С. 11).
[7] Сотрудники Государственного музея политической истории России (СПб.) расшифровывают эту подпись по имеющемуся у них документу, как «Парвов».
***
После знакомства с документами, сравнения их между собой и, особенно, с расшифровками, возникают весьма важные вопросы:
Как могло возникнуть такое разночтение времени проведения акции («3-7» и «7 и 9» часов), если учитывать совершенно незатруднительное чтение фотокопии акта, помещенной рядом (имеем в виду публикацию в «Огоньке» в январе 1927 г.)?
Почему позднее исследователи, знакомившиеся с публикацией Е.М. Лаганского, приводили в своих исследованиях текст расшифровки (А.В. Чернышов), не обращая внимания на само факсимиле, и даже, более того, основывая на этом искусственно возникшем разночтении свои гипотезы (В.В. Чепарухин)?
Что всё это может означать?
Впрочем, во всем этом деле немало и других странностей и самых невероятных «совпадений».
Первая статья В.В Чепарухина об акции в Лесном была опубликована в январе 1995 года, а уже «в мае “всплыл” подлинник акта о сожжении Распутина, утраченный в свое время Музеем революции и найденный в пос. Песочное под Санкт-Петербургом. Это вызвало всплеск массового интереса к описанным событиям».
«В Петербурге на мусорной свалке, - сообщала парижская “Русская мысль”, - найдены уникальные документы, один из которых имеет непосредственное отношение к посмертной судьбе Григория Распутина.
Произошло это в поселке Песочный. Равиль Калмыков гулял с маленьким сыном по пустырю, заваленному мусором. Там валялся старый блокнот с чистыми страницами, и он поднял его: пригодится для детских рисунков. А когда дома перелистал, оттуда выпали три пожелтевших листа бумаги, исписанных по правилам дореволюционной орфографии.
Супруги Калмыковы позвонили в редакцию любимой радиостанции «Балтика» и спросили: что делать? Там им посоветовали отнести находку специалистам-историкам. Попали Калмыковы к своему однофамильцу - старшему научному сотруднику Музея политической истории России Александру Георгиевичу Калмыкову. Увидев бумаги, он просто глазам своим не поверил: тут был акт о сожжении трупа Распутина!
Ученые, конечно, знали исторические факты. Знали также о существовании и содержании этого документа, который считался утерянным. И все-таки находка уникальна, так как это - подлинник, документальное свидетельство событий, происходивших в России между февральской и октябрьской революциями. [...]
...Эта история описана одним из главных участников - уполномоченным Временного комитета Государственной думы Филиппом Петровичем Купчинским. Но ученым предстоит еще выяснить, насколько точны его воспоминания. Впрочем, описание совпадает с содержанием найденного документа:
Лесное, 10-11 марта 1917 года.
АКТ
о сожжении трупа Григория Распутина
Мы, нижеподписавшиеся, между 3 и 7 часами утра совместными силами сожгли тело Григория Распутина, привезенное на автомобиле... Все содеянное имело место около большой дороги Лесного в Пискаревском лесу при абсолютном отсутствии посторонних лиц, кроме нас, ниже руки свои приложивших.
[...] Акт составили в двух экземплярах. Первый направили общественному градоначальнику [В.А. Юревичу], второй - председателю временного правительства Г.Е. Львову.
Второй экземпляр акта о сожжении тела Г.Е. Распутина после находки его в Песочном в 1995 г. Государственный музей политической истории России в Петербурге.
Находился документ в фонде основного хранения. На факсимиле акта в левом верхнем углу под штампом «Музей революции» вписан № «1921». В правом верхнем углу «9012». Далее в числителе: «CLXXIV», в знаменателе «75» или «7 б».
Подобный акт в годы революции видел «у А.Ф. Керенского в служебном кабинете» прокурор С.В. Завадский (1870-1925), причастный, как известно, к следствию по делу об убийстве Г.Е. Распутина.
С середины декабря 1917 г. в помещении бывшего градоначальства разместилось ВЧК, и старые архивы подверглись чистке. А.В. Луначарский передал этот документ, а также портсигар и подстаканник Гапона комиссару Зимнего дворца. При этом он составил сопроводительное письмо, которое тоже оказалось в блокноте, найденном на свалке в Песочном.
Письмо наркома просвещения А.В. Луначарского, сопровождавшее передачу акта о сожжении в собрание Зимнего Дворца. 23 февраля 1918 г. Государственный музей политической истории России в Петербурге.
Когда-то “распутинский” акт хранился в Музее Октябрьской революции (ныне Музей политической истории России). Однако по идеологическим соображениям безценные бумаги, касающиеся, например, Романовых, в 30-е годы передавались в другие музеи и архивы - порой далеко от Ленинграда.
Примерно в это же время и теряется след документа, составленного в ночь с 10 на 11 марта 1917 года. Куда он потом попал, какова была его судьба до сего дня - историки сейчас выясняют. [...]
Государственный музей политической истории России в Петербурге - место хранения акта о сожжении тела Г.Е. Распутина.
Характеризуя состояние найденных бумаг, А.Г. Калмыков сказал: “Акт о сожжении нуждается в реставрации. К тому же предстоит серьезное его изучение, ведь обстоятельства смерти и уничтожения Распутина все-таки до конца не ясны. [...] Другие [документы] в удовлетворительном состоянии. По-видимому, все это находилось в частной коллекции, а когда коллекционер скончался, родственники просто выбросили ‘старый ненужный хлам’...”»
Продолжение следует.