Архитектура Третьего Рейха. Серия 1
«Ваш муж будет строить для меня такие дома, каких уже не бывало несколько тысячелетий», - тирада главы Германского государства в первый же день его знакомства с женой Альберта Шпеера на одном из балов нацистской верхушки в 1934 году.
Альберт Шпеер в 1936 г.
Любая история того или иного развития события несет в себе печать своего времени, на протяжении которого оно развивалось, и это время больше никогда не повторится именно так, как это уже было раз. Вот и начало 30-х годов прошлого века ознаменовало собой целый ряд таких широко известных исторических моментов в развитии человечества. Но, заглядывая на обложку книги истории и перелистывая ее страницы, часто можно упустить из виду ее отдельные абзацы - и именно те абзацы, которые иногда раскрывают тонкости как основного, так и даже второстепенного события, существование которых теряется под толщей истории.
Пожалуй, осталось не до конца осознанным одно такое событие, сыгравшее свою едва заметную, но вполне увесистую роль в истории всей Второй мировой войны - безумное расточительство одного технократа, сорившего как государственным бюджетом, так и миллионами человеческих жизней, тем более, что и первое, и второе для него вполне разрешала наука, а современная ему техника уже позволяла все это претворять в жизнь.
А еще он желал, чтобы камни говорили о нем тысячелетия спустя после него. Этого не свершилось…
Итак, камни должны говорить
Эскиз здания, выполненный Гитлером в 20-е годы
«Каждое великое время, - заявил Гитлер в 1938 г. на открытии выставки архитектуры и художественных ремесел в Мюнхене, - находит свое выражение в своих строениях. Народы переживают великие времена внутри себя, но эти времена проявляют себя и внешне. И эти проявления более убедительны, чем произнесенное слово: это слово в камне... Со времен создания наших соборов мы впервые наблюдаем здесь действительно великую архитектуру…, которая выходит далеко за рамки повседневности и ее запросов. Она может выдержать критическую проверку тысячелетий и на многие тысячи лет стать гордостью нашего народа, создавшего эти произведения... Окончательную оценку этим произведениям дадут века, а не мелкие повседневные явления... В эти часы перед глазами широкой общественности будут впервые сняты покровы с произведений, которым суждено определять облик не десятилетий, а веков!..» Не очень коротко, но все ясно - без тысячелетий не обойтись.
К тому же, пройдясь в этой своей речи по профессуре как таковой, не способной распознать современного им гения, Гитлер косвенно попытался выразить своим слушателям точку зрения знатока, осознающего себя великим созидателем будущего. Будучи убежденным, что его юный талант в 1908 г. венские профессора окончательно не смогли как следует распознать, он неоднократно возвращался к больному для него вопросу двойного провала при поступлениях в одну и ту же художественную академию, так обратился к гостям выставки и в этот раз. «Если наши преподаватели… как правило, не могут выявить талант и отвергают его как посредственность, - говорит он вновь, но уже 10 мая 1942 г. во время своих знаменито-нудных ночных «застольных разговорах», - то причина этого заключается в том, что гения в принципе может распознать только человек, равный ему по величию». Говоря русской поговоркой, нет пророка в своем отечестве. Коль современники не распознали, так только время укажет на гения - помогут тысячелетия… Здесь в логике Гитлеру не откажешь.
Эскиз триумфальной арки в обработке Шпеера, 1936 г.
Эскиз купольного дворца в обработке Шпеера, 1936 г.
Но вот время прошло, старое.
И наступило для него время иное, новое. И уже профессора, другие, оценивают его творчество по-иному. Так, Герман Нассе, профессор Академии изобразительных искусств в Мюнхене, в 1936 г. написал, что акварели Гитлера, написанные им на фронте во время Первой мировой войны, являются «свидетельством несомненного дарования Гитлера как художника». Причем, например, «Развалины собора в Мессинге» заслужили следующего его отзыва: «Здесь картины ужасного разрушения стали художественным образом. Это не воспевание руин и не военная романтика, а серьезное и потрясающее предостережение, выраженное словами художника». И кто тогда мог бы подумать, что руины все-таки заинтересуют Гитлера - но какие руины! А рисовал здания Гитлер много и густо. И даже чертил.
«Я рисовал всегда ровно столько, чтобы мне хватало на самое необходимое», - это уже говорит Гитлер. Но архитектурные проекты, свое «самое ценное достояние», он, по собственным словам, не продавал, в отличие от картин.
Для показа Гитлеру двухметровый макет Триумфальной арки располагался на метровом постаменте. Кадр из док. фильма канала “Дискавери”
Вид на купольный дворец с оси запад-восток. Кадр из документального фильма канала “Дискавери”
Венский парламент и мюнхенский «Хофброй» Гитлер рисовал так часто, что мог с фотографической точностью изобразить их по памяти. Размеры знаменитых мостов, башен, ворот и фасадов он выучил наизусть, о чем свидетельствуют такие специалисты, как Альберт Шпеер. Мало того, практически все знаменитые архитекторы Австрии, Германии и Франции, с которыми впоследствии общался Гитлер, вспоминали, как были сильно поражены его знаниями даже мелких деталей архитектуры этих городов, причем знания Гитлера распространялись не только на особенности построек современного ему времени, но и периодов разработки архитектурных проектов и начала строительства, после которых иногда, во время стройки или перепланировок, происходили текущие изменения в расположении комнат, дверей или целых залов, о чем молодое поколение архитекторов и не знало.
Кстати, если вы собираетесь связать свою жизнь со строительством и хотите овладеть искусством составления смет, то вам пригодятся курсы смета ру. Эти курсы проходят по программе "Ценообразование и сметное дело в строительстве".
И все же можно привести один характерный эпизод, демонстрирующий детальные знания Гитлера в этой области его увлечений. В марте 1938 г., во время торжественного обеда с участием Гитлера по случаю присоединения Австрии к рейху, один из участников спросил венского бургомистра Нойбахера, какова ширина Дуная в определенном месте Вены. Тот ответить не смог. Гитлер, до этого момента пребывавший в приподнятом настроении, немедленно назвал точную ширину в метрах и был настолько возмущен незнанием Нойбахера, что весь вечер после этого, несмотря на только что достигнутый им политический триумф, был в плохом расположении духа.
У секретарши Гитлера, присутствовавшей при многих разговорах и лично знавшей многих людей, сложилось впечатление, что познания Гитлера в вопросах архитектуры были «поразительны». «Я видела многих знаменитых архитекторов, - рассказывала она, - которые были... буквально обескуражены его знаниями».
Эти его «поразительные» знания - вовсе не плод воспаленного ума Гитлера. Уже начиная с осени 1907 г., когда ему не удалось с первой попытки поступить на учебу в художественную академию, Гитлер, несмотря ни на что, все же остался верен своим замыслам, продолжая мечтать стать когда-нибудь архитектором. Уже тогда ему постоянно видятся громадные монументальные сооружения, в которых он хочет доказать тем непросвещенным профессорам, кого они потеряли. Планы Вены и Парижа Гитлер внимательно изучил еще в годы своей юности и мог правильно сделать чертежи частей городов с соблюдением всех масштабов. Однажды он сделал для себя вывод, что представительские здания и монументы должны быть видны со всех сторон, а это могло быть достигнуто, в первую очередь, большими размерами.
Макет перестроенного Берлина, созданный в 1939 г. Внизу и вверху снимка видны ж/д вокзалы. Купольный дворец отделяет от триумфальной арки та самая 5-километровая улица шириной в 120 метров. В центре снимка виден непонятный для Шпеера куб
И даже в 1945 г., вплоть до своего бесславного конца, он продолжал проектировать монументальные здания, «каких уже не бывало несколько тысячелетий». Политик? Архитектор? Шпеер сумел найти свой ответ на эти два вопроса, но на это ему потребовалось двадцать лет раздумий в тюрьме. И мы еще дойдем до его абсолютно неожиданного ответа. А пока, в 1907 г., гитлеровские архитектурные проекты гигантов только-только начинают говорить…
Шепот камней уже различим
Альберт Шпеер (1905-1981) - ближайший друг и «придворный» архитектор Гитлера.
Профессиональный архитектор. В 1931 г., еще не будучи лично знакомым с Гитлером, добровольно вступил в нацистскую партию. Член СС с 1932 г. Стал известен в партии благодаря техническому обеспечению гигантского партийного съезда в Темпельхофе 1 мая 1933 г. В 1937 г. Шпеер стал Главным инспектором рейха по архитектуре. Открыто выражал восхищение идеями своего патрона, которые другие архитекторы называли «безумной сентиментальностью, годной для прошлого века». Вместе с остальными немецкими архитекторами разрабатывал проекты перестройки Берлина и других городов Германии, при этом лично разрабатывал проекты всех гигантских архитектурных сооружений. Благодаря высоким организаторским способностям, проявившимся при постройке новой рейхсканцелярии, Шпеер в 1942 г. стал министром вооружения и боеприпасов, активно поощряя эксплуатацию рабского труда заключенных на предприятиях Германии. Шпееру удалось к середине 1944 г., в период массированных бомбардировок Германии, добиться роста общего объема производства вооружений почти в четыре раза по сравнению с концом 1941 г. Такой успех отчасти объяснялся и его волевым решением по замораживанию опустошительного для казны строительства гигантских зданий, которые планировал построить по всей Германии неудавшийся художник и архитектор Гитлер.
К моменту начала Первой мировой войны Гитлер считал, что стоит на пороге великого будущего (!), которое даст ему, наконец, возможность забыть о венском провале при поступлении. 10 мая 1942 г. он все за теми же ночными застольными разговорами рассказывал, что, если бы не началась война [в 1914 г. - прим. авт.], он «стал бы архитектором, может быть, даже одним из первых, если не самым первым архитектором Германии».
До начала Первой мировой войны Гитлер и в Вене, и в Мюнхене живет только своей мечтой стать архитектором. Однако все его планы, рисунки, проекты отражают венский период и негативное отношение к этому городу. И даже в архитектуре. «Если жителям Вены не нравится, что их... ограничивают в их монопольной позиции культурного центра альпийских и дунайских областей, то... это не совсем оправдано». Теплое чувство буквально до последних часов своей жизни он испытывает только к своей малой родине городу Линцу, который намеревался через десять лет после победы в войне, к 1960 г., сделать самым красивым немецким городом на Дунае. И красивее Вены.
Что же касается Берлина, то спор здесь, как говорится, не уместен. «Берлин станет мировой столицей, сравнимой лишь с Древним Египтом, Вавилоном или Римом», - он в этом убежден даже в 1942 г., в момент успешного проведения операции по взятию Сталинграда. Он знает, что после войны по его приказу и по его архитектурному плану в Берлине будет возведено громадное монументальное строение, проект которого он лично разработал еще в 1924 г.
В его представлениях, особенно после 1919 г., человек - это рабски покорное, лишенное критического чувства существо без собственной воли. И монументальная величина гигантских сооружений, по Гитлеру, кроме всего прочего, должна быть призвана помочь немцу преодолеть свою никчемность и ощутить себя богом, ведь и до сих пор не утихают споры о строителях египетских пирамид - говорят, их строили боги! …Придет время, и по разработанному во время девятимесячного пребывания в тюрьме в 1924 г. эскизу Гитлера Шпеер позднее изготовит модель гигантской куполообразной постройки, вершина которой будет скрываться в облаках. Уже в наше время по уцелевшим чертежам Шпеера немецкие архитекторы открыли экспозицию, демонстрирующую воссозданную в макете часть города такой, какой ее хотел видеть Гитлер. В заголовке статьи и представлен такой фрагмент макета с куполообразным дворцом, рейхстагом и близлежащими строениями.
Сам же придворный архитектор Гитлера об этом как-то отозвался так: «Обе эти штуковины [под обеими «штуковинами» Шпеер имел в виду этот купольный, Народный зал, и еще одну громадину - Триумфальную арку] производили на меня немного жуткое впечатление. Ни их стоимость, ни их - воспользуемся избитым словом - монументальная величина не делали их в моих глазах великими. Монументальные сооружения имели место в любом периоде истории архитектуры». С позволения своего хозяина, позже Шпееру пришлось «доработать» только Народный зал, арку Гитлер трогать не разрешил.
Удивительно то, что в те 20-е годы Гитлер верил, что его планам суждено сбыться. Одержимость в политике, одержимость в архитектуре! Для Гитлера было очевидным, что только монументальная архитектура лучше всего подходит для того, чтобы уже сейчас не только до сограждан доносить его воззрения, а для покоренных народов - мощь немецких завоевателей, но и спустя сотни лет навязывать их непреходящее величие каждому - и независимо от его социального положения или заслуг, будь то эсэсовец или раб-славянин в десятом колене. Архитектура - вот высшее из искусств! И только вслед за ней идут скульптура и живопись.
Уже в первой части «Майн кампф» он слегка касается своих планов: «То, что в античные времена находило свое выражение в виде Акрополя или Пантеона, в средние века облачилось в формы готического собора. Эти монументальные сооружения возвышались подобно гигантам… и становились символами, которые и сегодня, когда рядом с ними все выше вырастают многоэтажные дома, определяют характер и облик городов…».
Многие специалисты в области строительства, которые работали с Гитлером на протяжении длительного времени (одним из них был Пауль Троост), давали положительную оценку его архитектурным способностям, причем не изменили своего мнения и после 1945 г. Они были потрясены знаниями Гитлера, его интуицией и концепциями. Шпеер, хотя и был очень озабочен сразу после своего выхода из тюрьмы для военных преступников тем, чтобы его высказывания о преступнике № 1 совпадали с показаниями на Нюрнбергском процессе, заявил в 1966 г.: «Я не могу исключать, что Гитлер был бы заметной фигурой... в ряду других архитекторов. У него ведь был талант». Да, дьявольский талант.
Гигантские камни говорят пока вполголоса
Этого Пауля Трооста, 1878 года рождения, неоцененный «архитектурный гений» Гитлер считал лучшим немецким архитектором современности и был в восторге от его работ, вследствие чего ввел любимца в ближайшее свое окружение. Архитектурный стиль Трооста сочетал в себе лишенный украшений «спартанский» традиционализм и тяготение к классическим формам, а также симметрией и элементами неоклассицизма. Всем элементам архитектуры он придавал чисто техническое выражение с присущим ему линейным, голым и чопорным характером. Орнамент по Троосту - это «преступление», свидетельствующее о сексуальных извращениях.
Троост по заданию Гитлера перестроил нацистскую партийную штаб-квартиру в Мюнхене (известную как «Коричневый дом»), спроектировал Дом немецкого искусства в Мюнхене и приложил руку ко многим другим сооружениям Германии.
После смерти Трооста в 1934 г. его и заменил молодой Альберт Шпеер, в котором Гитлер, как позже сам признавался, нашел как архитектора «самого себя». Шпеер продолжил стиль Трооста, лишь видоизменив и дополнив его своими видениями гитлеровской архитектуры сухих линейных форм.
Изначально проверив Шпеера на практике по архитектурному оформлению различных массовых партийных мероприятий, Гитлер впервые четко высказал ему свои конкретные планы лишь весной 1936 г.: «Мне надо сделать один строительный заказ. Величайший из всех».
Согласно замыслам Гитлера, все прежние архитектурные пропорции Берлина Шпееру предстояло разрушить с помощью двух строений. Но и это еще не все. Свои сооружения Гитлер пожелал воздвигнуть на новой, Парадной улице шириной в 120 метров. Как Гитлер объяснил Шпееру, его замысел сверхширокой улицы восходил к изучению не совсем удачных берлинских планов, которые и побудили его в 20-е годы ХХ века заняться разработкой собственных идей. Он уже тогда принял решение о глобальной перестройке Берлина с прокладкой Парадной улицы длиной километров на пять.
С северного конца, неподалеку от рейхстага, Гитлер запланировал воздвигнуть гигантский Дом собраний - невиданное доселе здание с куполом, в котором бы многократно уместился, например, римский собор святого Петра. Диаметр купола этого сооружения должен был составить 250 метров. Под большепролетным перекрытием такого купола на площади в 38 тысяч квадратных метров могли бы разместиться стоя 150 тысяч слушателей.
Уже при первых обсуждениях Гитлер посчитал своим долгом объяснить Шпееру, что размеры подобных залов должны определяться средневековыми представлениями. Так, например, по его мнению, монастырь в Ульме имел более 2500 квадратных метров, но, когда его начали строить в XIV веке, там, даже считая детей и стариков, проживало всего 15 тысяч человек. «Стало быть, они никогда не смогли бы заполнить весь зал. В отличие от Ульма для миллионного города Берлина зал на 150 тысяч даже и маловат».
На соответствующем расстоянии от Южного вокзала, который тоже надо было еще спроектировать, Гитлер решил соорудить, как соразмерный довесок Дому собраний, Триумфальную арку, высоту которой он сам установил в 120 метров. «Это, по крайней мере, станет достойным памятником нашим павшим в войне. Имя каждого из 1,8 миллиона будет высечено в граните…». По замыслу Гитлера, его Триумфальная арка должна была затмить собой знаменитую французскую, выстроенную еще Наполеоном. Шпеер окончание этого удивительного разговора описал так: «Он передал мне два проекта, вычерченных на маленьких картах - «эти чертежи я сделал десять лет назад. Я все время хранил их, поскольку никогда не сомневался, что однажды воплощу их в жизнь». Изучив эти чертежи, Шпеер пришел к выводу, что сравнение размеров гитлеровских сооружений с вычерченной рядом фигурой человека показывает, что уже тогда, в 20-е годы, Гитлер представлял себе купол диаметром более 200 метров и Триумфальную арку высотой более 100 метров. Удивительней всего, как подчеркивает Шпеер, здесь были не столько представления о масштабности, сколько редкостная одержимость, с какой планировал Гитлер триумфальные постройки в те времена, когда не было даже проблеска надежды, что они когда-нибудь будут воплощены!
«Человек растет вместе со своими задачами», - говаривал Гитлер. И Шпеер пришел в ужас от размеров этой постройки и от тех задач, которые ставились перед ним. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают - «этот зал вовсе не был бредовой выдумкой, не имевшей надежд на осуществление», - вот так он прокомментировал журналистам после своего выхода из тюрьмы в 1966 г. свои действия тех лет.
В окончательном варианте купольная постройка, по Гитлеру, должна была иметь в диаметре те же 250 метров, в нем мог бы поместиться высотный дом в 56 этажей - ведь сам дворец должен был иметь высоту 220 метров, из которых высота самого купола составляла бы 122 метра. Вместимость зала оставалась неизменной - в 150-180 тысяч человек (для сравнения: самые большие современные концертные залы мира вмещают «всего» до 70 тысяч). К тому же в верхней своей части купол должен был иметь отверстие для света диаметром 46 метров.
Автор Д. И. Любченко
Источник - www.science-techno.ru
Интересно также о моем посте - "Да ладно вам, Шпеер". История архитектора Гитлера, который поздно понял, с кем связался. Серия 1 и Серия 2
Альберт Шпеер в 1936 г.
Любая история того или иного развития события несет в себе печать своего времени, на протяжении которого оно развивалось, и это время больше никогда не повторится именно так, как это уже было раз. Вот и начало 30-х годов прошлого века ознаменовало собой целый ряд таких широко известных исторических моментов в развитии человечества. Но, заглядывая на обложку книги истории и перелистывая ее страницы, часто можно упустить из виду ее отдельные абзацы - и именно те абзацы, которые иногда раскрывают тонкости как основного, так и даже второстепенного события, существование которых теряется под толщей истории.
Пожалуй, осталось не до конца осознанным одно такое событие, сыгравшее свою едва заметную, но вполне увесистую роль в истории всей Второй мировой войны - безумное расточительство одного технократа, сорившего как государственным бюджетом, так и миллионами человеческих жизней, тем более, что и первое, и второе для него вполне разрешала наука, а современная ему техника уже позволяла все это претворять в жизнь.
А еще он желал, чтобы камни говорили о нем тысячелетия спустя после него. Этого не свершилось…
Итак, камни должны говорить
Эскиз здания, выполненный Гитлером в 20-е годы
«Каждое великое время, - заявил Гитлер в 1938 г. на открытии выставки архитектуры и художественных ремесел в Мюнхене, - находит свое выражение в своих строениях. Народы переживают великие времена внутри себя, но эти времена проявляют себя и внешне. И эти проявления более убедительны, чем произнесенное слово: это слово в камне... Со времен создания наших соборов мы впервые наблюдаем здесь действительно великую архитектуру…, которая выходит далеко за рамки повседневности и ее запросов. Она может выдержать критическую проверку тысячелетий и на многие тысячи лет стать гордостью нашего народа, создавшего эти произведения... Окончательную оценку этим произведениям дадут века, а не мелкие повседневные явления... В эти часы перед глазами широкой общественности будут впервые сняты покровы с произведений, которым суждено определять облик не десятилетий, а веков!..» Не очень коротко, но все ясно - без тысячелетий не обойтись.
К тому же, пройдясь в этой своей речи по профессуре как таковой, не способной распознать современного им гения, Гитлер косвенно попытался выразить своим слушателям точку зрения знатока, осознающего себя великим созидателем будущего. Будучи убежденным, что его юный талант в 1908 г. венские профессора окончательно не смогли как следует распознать, он неоднократно возвращался к больному для него вопросу двойного провала при поступлениях в одну и ту же художественную академию, так обратился к гостям выставки и в этот раз. «Если наши преподаватели… как правило, не могут выявить талант и отвергают его как посредственность, - говорит он вновь, но уже 10 мая 1942 г. во время своих знаменито-нудных ночных «застольных разговорах», - то причина этого заключается в том, что гения в принципе может распознать только человек, равный ему по величию». Говоря русской поговоркой, нет пророка в своем отечестве. Коль современники не распознали, так только время укажет на гения - помогут тысячелетия… Здесь в логике Гитлеру не откажешь.
Эскиз триумфальной арки в обработке Шпеера, 1936 г.
Эскиз купольного дворца в обработке Шпеера, 1936 г.
Но вот время прошло, старое.
И наступило для него время иное, новое. И уже профессора, другие, оценивают его творчество по-иному. Так, Герман Нассе, профессор Академии изобразительных искусств в Мюнхене, в 1936 г. написал, что акварели Гитлера, написанные им на фронте во время Первой мировой войны, являются «свидетельством несомненного дарования Гитлера как художника». Причем, например, «Развалины собора в Мессинге» заслужили следующего его отзыва: «Здесь картины ужасного разрушения стали художественным образом. Это не воспевание руин и не военная романтика, а серьезное и потрясающее предостережение, выраженное словами художника». И кто тогда мог бы подумать, что руины все-таки заинтересуют Гитлера - но какие руины! А рисовал здания Гитлер много и густо. И даже чертил.
«Я рисовал всегда ровно столько, чтобы мне хватало на самое необходимое», - это уже говорит Гитлер. Но архитектурные проекты, свое «самое ценное достояние», он, по собственным словам, не продавал, в отличие от картин.
Для показа Гитлеру двухметровый макет Триумфальной арки располагался на метровом постаменте. Кадр из док. фильма канала “Дискавери”
Вид на купольный дворец с оси запад-восток. Кадр из документального фильма канала “Дискавери”
Венский парламент и мюнхенский «Хофброй» Гитлер рисовал так часто, что мог с фотографической точностью изобразить их по памяти. Размеры знаменитых мостов, башен, ворот и фасадов он выучил наизусть, о чем свидетельствуют такие специалисты, как Альберт Шпеер. Мало того, практически все знаменитые архитекторы Австрии, Германии и Франции, с которыми впоследствии общался Гитлер, вспоминали, как были сильно поражены его знаниями даже мелких деталей архитектуры этих городов, причем знания Гитлера распространялись не только на особенности построек современного ему времени, но и периодов разработки архитектурных проектов и начала строительства, после которых иногда, во время стройки или перепланировок, происходили текущие изменения в расположении комнат, дверей или целых залов, о чем молодое поколение архитекторов и не знало.
Кстати, если вы собираетесь связать свою жизнь со строительством и хотите овладеть искусством составления смет, то вам пригодятся курсы смета ру. Эти курсы проходят по программе "Ценообразование и сметное дело в строительстве".
И все же можно привести один характерный эпизод, демонстрирующий детальные знания Гитлера в этой области его увлечений. В марте 1938 г., во время торжественного обеда с участием Гитлера по случаю присоединения Австрии к рейху, один из участников спросил венского бургомистра Нойбахера, какова ширина Дуная в определенном месте Вены. Тот ответить не смог. Гитлер, до этого момента пребывавший в приподнятом настроении, немедленно назвал точную ширину в метрах и был настолько возмущен незнанием Нойбахера, что весь вечер после этого, несмотря на только что достигнутый им политический триумф, был в плохом расположении духа.
У секретарши Гитлера, присутствовавшей при многих разговорах и лично знавшей многих людей, сложилось впечатление, что познания Гитлера в вопросах архитектуры были «поразительны». «Я видела многих знаменитых архитекторов, - рассказывала она, - которые были... буквально обескуражены его знаниями».
Эти его «поразительные» знания - вовсе не плод воспаленного ума Гитлера. Уже начиная с осени 1907 г., когда ему не удалось с первой попытки поступить на учебу в художественную академию, Гитлер, несмотря ни на что, все же остался верен своим замыслам, продолжая мечтать стать когда-нибудь архитектором. Уже тогда ему постоянно видятся громадные монументальные сооружения, в которых он хочет доказать тем непросвещенным профессорам, кого они потеряли. Планы Вены и Парижа Гитлер внимательно изучил еще в годы своей юности и мог правильно сделать чертежи частей городов с соблюдением всех масштабов. Однажды он сделал для себя вывод, что представительские здания и монументы должны быть видны со всех сторон, а это могло быть достигнуто, в первую очередь, большими размерами.
Макет перестроенного Берлина, созданный в 1939 г. Внизу и вверху снимка видны ж/д вокзалы. Купольный дворец отделяет от триумфальной арки та самая 5-километровая улица шириной в 120 метров. В центре снимка виден непонятный для Шпеера куб
И даже в 1945 г., вплоть до своего бесславного конца, он продолжал проектировать монументальные здания, «каких уже не бывало несколько тысячелетий». Политик? Архитектор? Шпеер сумел найти свой ответ на эти два вопроса, но на это ему потребовалось двадцать лет раздумий в тюрьме. И мы еще дойдем до его абсолютно неожиданного ответа. А пока, в 1907 г., гитлеровские архитектурные проекты гигантов только-только начинают говорить…
Шепот камней уже различим
Альберт Шпеер (1905-1981) - ближайший друг и «придворный» архитектор Гитлера.
Профессиональный архитектор. В 1931 г., еще не будучи лично знакомым с Гитлером, добровольно вступил в нацистскую партию. Член СС с 1932 г. Стал известен в партии благодаря техническому обеспечению гигантского партийного съезда в Темпельхофе 1 мая 1933 г. В 1937 г. Шпеер стал Главным инспектором рейха по архитектуре. Открыто выражал восхищение идеями своего патрона, которые другие архитекторы называли «безумной сентиментальностью, годной для прошлого века». Вместе с остальными немецкими архитекторами разрабатывал проекты перестройки Берлина и других городов Германии, при этом лично разрабатывал проекты всех гигантских архитектурных сооружений. Благодаря высоким организаторским способностям, проявившимся при постройке новой рейхсканцелярии, Шпеер в 1942 г. стал министром вооружения и боеприпасов, активно поощряя эксплуатацию рабского труда заключенных на предприятиях Германии. Шпееру удалось к середине 1944 г., в период массированных бомбардировок Германии, добиться роста общего объема производства вооружений почти в четыре раза по сравнению с концом 1941 г. Такой успех отчасти объяснялся и его волевым решением по замораживанию опустошительного для казны строительства гигантских зданий, которые планировал построить по всей Германии неудавшийся художник и архитектор Гитлер.
К моменту начала Первой мировой войны Гитлер считал, что стоит на пороге великого будущего (!), которое даст ему, наконец, возможность забыть о венском провале при поступлении. 10 мая 1942 г. он все за теми же ночными застольными разговорами рассказывал, что, если бы не началась война [в 1914 г. - прим. авт.], он «стал бы архитектором, может быть, даже одним из первых, если не самым первым архитектором Германии».
До начала Первой мировой войны Гитлер и в Вене, и в Мюнхене живет только своей мечтой стать архитектором. Однако все его планы, рисунки, проекты отражают венский период и негативное отношение к этому городу. И даже в архитектуре. «Если жителям Вены не нравится, что их... ограничивают в их монопольной позиции культурного центра альпийских и дунайских областей, то... это не совсем оправдано». Теплое чувство буквально до последних часов своей жизни он испытывает только к своей малой родине городу Линцу, который намеревался через десять лет после победы в войне, к 1960 г., сделать самым красивым немецким городом на Дунае. И красивее Вены.
Что же касается Берлина, то спор здесь, как говорится, не уместен. «Берлин станет мировой столицей, сравнимой лишь с Древним Египтом, Вавилоном или Римом», - он в этом убежден даже в 1942 г., в момент успешного проведения операции по взятию Сталинграда. Он знает, что после войны по его приказу и по его архитектурному плану в Берлине будет возведено громадное монументальное строение, проект которого он лично разработал еще в 1924 г.
В его представлениях, особенно после 1919 г., человек - это рабски покорное, лишенное критического чувства существо без собственной воли. И монументальная величина гигантских сооружений, по Гитлеру, кроме всего прочего, должна быть призвана помочь немцу преодолеть свою никчемность и ощутить себя богом, ведь и до сих пор не утихают споры о строителях египетских пирамид - говорят, их строили боги! …Придет время, и по разработанному во время девятимесячного пребывания в тюрьме в 1924 г. эскизу Гитлера Шпеер позднее изготовит модель гигантской куполообразной постройки, вершина которой будет скрываться в облаках. Уже в наше время по уцелевшим чертежам Шпеера немецкие архитекторы открыли экспозицию, демонстрирующую воссозданную в макете часть города такой, какой ее хотел видеть Гитлер. В заголовке статьи и представлен такой фрагмент макета с куполообразным дворцом, рейхстагом и близлежащими строениями.
Сам же придворный архитектор Гитлера об этом как-то отозвался так: «Обе эти штуковины [под обеими «штуковинами» Шпеер имел в виду этот купольный, Народный зал, и еще одну громадину - Триумфальную арку] производили на меня немного жуткое впечатление. Ни их стоимость, ни их - воспользуемся избитым словом - монументальная величина не делали их в моих глазах великими. Монументальные сооружения имели место в любом периоде истории архитектуры». С позволения своего хозяина, позже Шпееру пришлось «доработать» только Народный зал, арку Гитлер трогать не разрешил.
Удивительно то, что в те 20-е годы Гитлер верил, что его планам суждено сбыться. Одержимость в политике, одержимость в архитектуре! Для Гитлера было очевидным, что только монументальная архитектура лучше всего подходит для того, чтобы уже сейчас не только до сограждан доносить его воззрения, а для покоренных народов - мощь немецких завоевателей, но и спустя сотни лет навязывать их непреходящее величие каждому - и независимо от его социального положения или заслуг, будь то эсэсовец или раб-славянин в десятом колене. Архитектура - вот высшее из искусств! И только вслед за ней идут скульптура и живопись.
Уже в первой части «Майн кампф» он слегка касается своих планов: «То, что в античные времена находило свое выражение в виде Акрополя или Пантеона, в средние века облачилось в формы готического собора. Эти монументальные сооружения возвышались подобно гигантам… и становились символами, которые и сегодня, когда рядом с ними все выше вырастают многоэтажные дома, определяют характер и облик городов…».
Многие специалисты в области строительства, которые работали с Гитлером на протяжении длительного времени (одним из них был Пауль Троост), давали положительную оценку его архитектурным способностям, причем не изменили своего мнения и после 1945 г. Они были потрясены знаниями Гитлера, его интуицией и концепциями. Шпеер, хотя и был очень озабочен сразу после своего выхода из тюрьмы для военных преступников тем, чтобы его высказывания о преступнике № 1 совпадали с показаниями на Нюрнбергском процессе, заявил в 1966 г.: «Я не могу исключать, что Гитлер был бы заметной фигурой... в ряду других архитекторов. У него ведь был талант». Да, дьявольский талант.
Гигантские камни говорят пока вполголоса
Этого Пауля Трооста, 1878 года рождения, неоцененный «архитектурный гений» Гитлер считал лучшим немецким архитектором современности и был в восторге от его работ, вследствие чего ввел любимца в ближайшее свое окружение. Архитектурный стиль Трооста сочетал в себе лишенный украшений «спартанский» традиционализм и тяготение к классическим формам, а также симметрией и элементами неоклассицизма. Всем элементам архитектуры он придавал чисто техническое выражение с присущим ему линейным, голым и чопорным характером. Орнамент по Троосту - это «преступление», свидетельствующее о сексуальных извращениях.
Троост по заданию Гитлера перестроил нацистскую партийную штаб-квартиру в Мюнхене (известную как «Коричневый дом»), спроектировал Дом немецкого искусства в Мюнхене и приложил руку ко многим другим сооружениям Германии.
После смерти Трооста в 1934 г. его и заменил молодой Альберт Шпеер, в котором Гитлер, как позже сам признавался, нашел как архитектора «самого себя». Шпеер продолжил стиль Трооста, лишь видоизменив и дополнив его своими видениями гитлеровской архитектуры сухих линейных форм.
Изначально проверив Шпеера на практике по архитектурному оформлению различных массовых партийных мероприятий, Гитлер впервые четко высказал ему свои конкретные планы лишь весной 1936 г.: «Мне надо сделать один строительный заказ. Величайший из всех».
Согласно замыслам Гитлера, все прежние архитектурные пропорции Берлина Шпееру предстояло разрушить с помощью двух строений. Но и это еще не все. Свои сооружения Гитлер пожелал воздвигнуть на новой, Парадной улице шириной в 120 метров. Как Гитлер объяснил Шпееру, его замысел сверхширокой улицы восходил к изучению не совсем удачных берлинских планов, которые и побудили его в 20-е годы ХХ века заняться разработкой собственных идей. Он уже тогда принял решение о глобальной перестройке Берлина с прокладкой Парадной улицы длиной километров на пять.
С северного конца, неподалеку от рейхстага, Гитлер запланировал воздвигнуть гигантский Дом собраний - невиданное доселе здание с куполом, в котором бы многократно уместился, например, римский собор святого Петра. Диаметр купола этого сооружения должен был составить 250 метров. Под большепролетным перекрытием такого купола на площади в 38 тысяч квадратных метров могли бы разместиться стоя 150 тысяч слушателей.
Уже при первых обсуждениях Гитлер посчитал своим долгом объяснить Шпееру, что размеры подобных залов должны определяться средневековыми представлениями. Так, например, по его мнению, монастырь в Ульме имел более 2500 квадратных метров, но, когда его начали строить в XIV веке, там, даже считая детей и стариков, проживало всего 15 тысяч человек. «Стало быть, они никогда не смогли бы заполнить весь зал. В отличие от Ульма для миллионного города Берлина зал на 150 тысяч даже и маловат».
На соответствующем расстоянии от Южного вокзала, который тоже надо было еще спроектировать, Гитлер решил соорудить, как соразмерный довесок Дому собраний, Триумфальную арку, высоту которой он сам установил в 120 метров. «Это, по крайней мере, станет достойным памятником нашим павшим в войне. Имя каждого из 1,8 миллиона будет высечено в граните…». По замыслу Гитлера, его Триумфальная арка должна была затмить собой знаменитую французскую, выстроенную еще Наполеоном. Шпеер окончание этого удивительного разговора описал так: «Он передал мне два проекта, вычерченных на маленьких картах - «эти чертежи я сделал десять лет назад. Я все время хранил их, поскольку никогда не сомневался, что однажды воплощу их в жизнь». Изучив эти чертежи, Шпеер пришел к выводу, что сравнение размеров гитлеровских сооружений с вычерченной рядом фигурой человека показывает, что уже тогда, в 20-е годы, Гитлер представлял себе купол диаметром более 200 метров и Триумфальную арку высотой более 100 метров. Удивительней всего, как подчеркивает Шпеер, здесь были не столько представления о масштабности, сколько редкостная одержимость, с какой планировал Гитлер триумфальные постройки в те времена, когда не было даже проблеска надежды, что они когда-нибудь будут воплощены!
«Человек растет вместе со своими задачами», - говаривал Гитлер. И Шпеер пришел в ужас от размеров этой постройки и от тех задач, которые ставились перед ним. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают - «этот зал вовсе не был бредовой выдумкой, не имевшей надежд на осуществление», - вот так он прокомментировал журналистам после своего выхода из тюрьмы в 1966 г. свои действия тех лет.
В окончательном варианте купольная постройка, по Гитлеру, должна была иметь в диаметре те же 250 метров, в нем мог бы поместиться высотный дом в 56 этажей - ведь сам дворец должен был иметь высоту 220 метров, из которых высота самого купола составляла бы 122 метра. Вместимость зала оставалась неизменной - в 150-180 тысяч человек (для сравнения: самые большие современные концертные залы мира вмещают «всего» до 70 тысяч). К тому же в верхней своей части купол должен был иметь отверстие для света диаметром 46 метров.
Автор Д. И. Любченко
Источник - www.science-techno.ru
Интересно также о моем посте - "Да ладно вам, Шпеер". История архитектора Гитлера, который поздно понял, с кем связался. Серия 1 и Серия 2