Происхождение альтруизма и добродетели
Набрел на любопытную научно-популярную книгу некоего Мэтта Ридли (Википедия говорит, что он член британской палаты лордов) под названием Происхождение альтруизма и добродетели. Содержание книги вполне соответствует названию, читается интересно, познавательно, хотя особых откровений внутри нет, постоянные читатели "Элементов" ничего переворачивающего мир там не найдут. Под катом несколько избранных цитат, которые показались мне наиболее интересными. И еще третья глава про дилемму заключенного достойна цитирования целиком, от начала до конца, но так получится слишком длинно.
----------
В течение последних трех месяцев беременности он [уровень сахара] у матери обычно стабилен, хотя с каждый днем в ее организме вырабатывается все больше и больше инсулина - гормона, снижающего уровень сахара. Парадокс объясняется просто: плацента под контролем плода выделяет в кровь матери все больше и больше гормона под названием плацентарный лактоген, который блокирует действие инсулина. В течение нормальной беременности этого гормона вырабатывается довольно много. Однако в тех случаях, когда он не образуется вообще, мать и плод чувствуют себя ничуть не хуже. Выходит, во время беременности и мать и плод продуцируют увеличивающиеся количества гормонов, оказывающих противоположное действие и просто сводящих друг друга на нет. Что же происходит?
А происходит, по мнению Хэйга, настоящая война. Жадный плод стремится повысить уровень сахара в крови матери, чтобы пищи ему было вволю, а расчетливая мать хочет воспрепятствовать неуемным аппетитам своего отпрыска. У некоторых женщин эта короткая и тупиковая война приводит к возникновению гестационного диабета. То есть плод выиграл битву - причем с сильным перевесом. Более того, производством лактогена управляет ген, унаследованный плодом исключительно от отца. Выходит, он - отцовский паразит внутри матери. И чего стоит такая гармония?
...
Шмели производят мед в количествах, не достаточных для удовлетворения запросов пчеловодов. Мальчишки эпохи королевы Елизаветы разоряли гнезда шмелей ради крошечного воскового наперстка с медом, припасенного для матки на случай дождливого дня, но никто никогда не держал шмелиного улья. Почему? Шмели не менее трудолюбивы, чем медоносные пчелы. Ответ прост. Колония шмелей никогда не бывает очень большой. Максимум, она может включать четыре сотни рабочих и трутней, а это - ничто, по сравнению с тысячами особей в пчелином улье. В конце сезона матки погружаются в спячку, чтобы в следующем году начать все сначала, а рабочие погибают.
Почему шмели так отличаются от медоносных пчел, удалось выяснить совсем недавно. Дело в том, что матки шмелей моногамны - каждая спаривается только с одним трутнем. А вот матки медоносных пчел спариваются со многими трутнями (полиандрия). В результате получается необычная генетическая арифметика. Самцы пчел всех видов, как вы помните, вылупляются из неоплодотворенных яиц, а значит, представляют собой чистые клоны половины генов своих матерей. Рабочие пчелы, напротив, имеют и мать и отца и все являются представителями женского пола. Рабочие шмели находятся в более близком родстве с потомством своих сестер (точнее, на 37,5 %), чем с сыновьями матери (25 %). Таким образом, когда колония начинает производить самцов, рабочие шмели вступают в сговор не с маткой против сестер, как делают медоносные пчелы, а с сестрами против матки. Вместо королевского потомства они выхаживают сыновей рабочих. Именно этими разногласиями между маткой и рабочими и объясняется маленький размер колонии шмелей, распадающейся в конце каждого сезона.
...
Если, однако, вы принадлежите к двум или трем процентам людей, невольно зараженным любопытной разновидностью паразита, ваше видение хромосом может быть более пристрастным. Эти паразиты называются В-хромосомами или добавочными хромосомами. По виду они идентичны обычным, разве что их размер чуточку меньше среднего. Они не образуют пар, не делают практически никакого вклада в функционирование клетки и, как правило, не меняются генами с другими. В-хромосомы просто существуют. Поскольку они требуют обычного набора химических веществ, то, как правило, замедляют скорость развития, снижают плодовитость или ухудшают здоровье организмов, в которых живут. У человека В-хромосомы изучены мало, но известно, что они являются причиной снижения фертильности у женщин. Во многих других животных и растениях они более многочисленны и их пагубные эффекты гораздо очевиднее.
Зачем же они тогда вообще нужны? Отвечая на этот вопрос, биологи проявили чудеса изобретательности. Одни утверждают, что В-хромосомы способствуют изменчивости генов. Другие полагают, что они подавляют эту изменчивость. Ни одно из подобных объяснений не убедительно. Все дело в том, что В-хромосомы - паразиты. Они процветают не потому, что необходимы клеткам, в которых живут, а потому, что нужны самим себе. Проявляя особые хитрость и коварство, они аккумулируются в репродуктивных клетках, но даже тут ничего не оставляют на волю случая. Когда клетка делится, чтобы образовать яйцо, она отбрасывает половину генов (которая впоследствии будет дополнена генами из оплодотворяющего сперматозоида). Эта половина, растворяется не сразу, а сначала направляется в так называемые полярные тельца. И вот каким-то таинственным образом ловкие В-хромосомы практически никогда в них не попадают. Так, несмотря на то, что вероятность выживания и размножения животных и растений, имеющих В-хромосомы, ниже, чем не имеющих, шансы появления у их потомков В-хромосом выше, чем других генов. В-хромосомы - хромосомы-бунтовщики, эгоисты, нарушающие гармонию генома.
...
Гуттерское братство - одна из наиболее устойчивых и успешных религиозных сект в мире. Гуттериты появились в Европе в XVI веке, а в XIX-м скопом эмигрировали в Северную Америку, где основали многочисленные сельскохозяйственные общины. Отличающие их высокий уровень рождаемости, общее благосостояние и самодостаточность даже на суровых пограничных землях Канады (которые другим земледельцам возделать не удалось) свидетельствуют о крайне эффективной формуле их жизни. Речь о коллективизме. Основная добродетель - Gelassenheit. То бишь, грубо говоря, «благодарное принятие всего, что дарует Господь - включая страдание и смерть, отказ от всякого своеволия, эгоизма, стремления к частной собственности». «Истинная любовь, - говорил в 1650 году их лидер Эренпрейс, - означает рост для всего организма, члены которого взаимозависимы и служат друг другу».
Одним словом, гуттериты, являясь обслуживающими частями более крупного целого, похожи на пчел. И эта аналогия им нравится - они сами сравнивают себя с ульем. Гуттериты сознательно воздвигли те же бастионы против эгоистичного мятежа, которые миллионы лет назад выстроили скопления генов, клеток и пчел. Например, когда их община становится достаточно большой и решает разделиться, происходит следующее. Сначала готовят место для нового поселения, затем люди разбиваются по парам со сходными возрастом, полом и навыками. И только в день разделения тянут жребий, кто отправится на новое место, а кто останется на старом. В мире не сыскать более точной аналогии с процессом мейоза - перетасовкой карт, когда отбираются везунчики: гены, которые попадут в яйцеклетку.
...
Можно провести великолепную параллель между тем, что имел в виду Смит, и человеческой иммунной системой. Последняя зависит от молекул, которые «обертываются» вокруг чужеродных белков. Для этого им необходимо в точности подходить под «мишень» - то есть они в высшей степени специфичны. Любое антитело (или Т-клетка) может напасть на «интервента» лишь одного конкретного типа. Получается, иммунная система должна располагать бесчисленным множеством различных защитных клеток. И у нее их более миллиарда. Каждая немногочисленна, но при столкновении с мишенью готова к воспроизведению. В некотором смысле, можно сказать, что ею «руководят» личные интересы. Когда Т-клетка начинает делиться, это точно не вызвано неким благородным побуждением убить интервента. Скорее, она руководствуется потребностью размножаться: иммунная система представляет собой конкурентный мир, в котором процветают только те клетки, которые делятся при каждом удобном случае. Чтобы размножиться, Т-клетка-«убийца» должна получить интерлейкины от Т-клетки-«помощницы». Молекулы, позволяющие «убийце» получить интерлейкины - те же самые, которые позволяют ей распознавать интервентов. Молекулы, заставляющие «помощницу» помогать - те же самые, которые нужны ей для роста. Следовательно, нападение на чужеродного интервента представляет для этих клеток побочный продукт нормального стремления расти и делиться. Вся система организована так, что эгоистичные амбиции каждой клетки могут быть удовлетворены лишь в результате выполнения ею своего долга перед телом. Эгоистичные стремления подчинены общему благу тела так же, как эгоистичные индивиды благодаря рынку подчинены общему благу общества. Как будто наша кровь полна бойскаутов, выискивающих интервентов за шоколадку.
...
Допустим, охотясь, первые люди преследовали те же цели, что и шимпанзе. Протомужчины отправлялись на промысел, чтобы предложить протоженщинам мясо в обмен на секс. Такое допущение отнюдь не лишено определенных оснований: нечто похожее происходит в знаменитом романе Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша», в котором мясо и секс тесно связаны друг с другом. И действительно, у современных охотников-собирателей это неприятно близко к истине. В тех племенах, где приняты беспорядочные половые сношения, мужчины тратят на охоту гораздо больше времени.
Рассмотрим два примера. Гуаяки - племя, отличающееся относительной сексуальной свободой. Женщинам помимо мужей позволительно встречаться с другими мужчинами, внебрачные связи весьма распространены, флирт допустим, представители разных родов часто наведываются в гости друг к другу. Неразборчивость в половых связях не поощряется и не одобряется, но она точно возможна. Мужчины этого племени - страстные охотники, каждый день тратящие около семи часов на поиски добычи. У успешных охотников романов больше. Представители племени хиви, напротив, истинные пуритане. Им свойственно неравное соотношение полов (мужчин больше, чем женщин), нелюбовь к посещению других родов и практически полное отсутствие внебрачных связей. У мужчин этого племени столько же свободного времени, сколько и у представителей гуаяков, однако на охоту они тратят лишь небольшую его часть: два часа день, а то и два в неделю. Добытое мясо получает только семья. В Африке похожий контраст наблюдается между племенами хадза и кунг. Мужчины из первого - заядлые охотники и распутники, а мужчины из второго - хоть и те еще добытчики, зато, по большей части, верные мужья.
На четырех примерах теорию не построишь, однако можно предположить, что в психике современного мужчины еще таится предрасположенность добывать мясо в ожидании положительной реакции на сексуальные предложения. Впрочем, охота у людей сводится не только к сексу. В конце концов, мясо - основной продукт в рационе многих народов, а не какой-то там редкий деликатес. Модель соблазнения мясом, возможно, и лежала у истоков нашей склонности делиться пищей с окружающими, но со временем превратилась в нечто гораздо более фундаментальное и важное - в экономический институт, являющейся ключевой частью всех человеческих обществ: гендерное разделение труда.
...
В прошлом веке считалось, что гуйя - птица, обитавшая исключительно в Новой Зеландии - умирает от горя, если гибнет ее супруг. Мы никогда не узнаем, правда это или вымысел (вид вымер к 1907 году). Но нам точно известно, что гуйям, как и людям, было свойственно разделение труда. Самцы обладали коротким сильным клювом, которым в поисках насекомых раздалбливали прогнившую древесину, а самки - загнутым, длинным и тонким, с помощью которого исследовали расщелины. Они выискивали и добывали еду в уникальном, кооперативном партнерстве. У них, как и у нас, разделение труда определялось браком.
...
Почему мужчина явился в лагерь с двумя броненосцами или крупным пекари? Ему просто-напросто повезло. Возможно, он был ловок, но даже самый искусный охотник нуждается в везении. В ходе любой отдельно взятой охоты 40 % мужчин из племени гуаяки не удается убить ни одно животное. С другой стороны, если женщина принесла из леса слишком мало сердцевины пальмы, то дело тут вовсе не в невезении, а в лени.
...
Прежде чем вы обвините меня в полнейшем цинизме, хочу заметить: я отнюдь не ставлю своей целью лишить добродетель добродетели. Если вас слишком волнуют мотивы щедрых людей, значит, вы ходите кругами. Истинный альтруист не подарит ничего, ибо понимает: им при этом руководит либо тщеславие, либо ожидание ответного подарка. И в том и в другом случае он делает одариваемого своим должником. Истинно альтруистичный реципиент не оскорбит своего благодетеля, преподнеся тому презент в ответ, ибо тем самым свяжет его ненужными обязательствами (а то и вовсе намекнет, что изначальный мотив был не так уж и бескорыстен). Так, пара истинных альтруистов никогда и ничего друг другу не даст - лишь человек, лишенный всякой мотивации, способен творить добро. Здесь должно быть что-то не так.
...
Мы связываем себя достоверными обязательствами с помощью эмоций. Рассмотрим два примера, которые предлагает Фрэнк.
Первый: два друга решают открыть ресторан - один готовит еду, второй ведет бухгалтерский учет. Каждый запросто может обмануть другого: повар - преувеличить стоимость продуктов, бухгалтер - подтасовать цифры. И второй: стадо одного фермера постоянно забредает на поле другого. Угроза иска не является правдоподобной, ибо в этом случае затраты на судебные издержки превышают нанесенный ущерб.
Это не заумные и не тривиальные проблемы - с подобными вещами каждый из нас сталкивается в своей жизни неоднократно. И все же ни в одном из этих случаев рациональный человек не добьется удовлетворительных результатов. Здравомыслящий предприниматель не станет открывать ресторан из страха быть обманутым, а то и сам смошенничает из страха, что его обманывает равно рациональный партнер - и, таким образом, развалит весь бизнес. Рассудительный фермер не может помешать рациональному соседу пасти свой скот на его поле, поскольку не станет тратить деньги на суды.
Искать разумное решение таких проблем и верить, что другие поступят так же, - значит прохлопать возможности. Рациональные люди не сумеют убедить друг друга в своей надежности и никогда не заключат сделки. Но в подобных случаях мы не включаем разум - мы решаем их с помощью нерациональных обязательств, обусловленных нашими эмоциями. Предприниматель не мошенничает из страха позора или чувства вины и доверяет своему партнеру, зная, что и тому позор и чувство вины не принесут удовольствия - это человек чести. Фермер обносит свои пастбища забором, понимая, что ярость и упрямство заставят соседа подать против него иск, даже если это означает полное разорение.
Таким образом эмоции изменяют вознаграждения, подразумевающиеся достоверными обязательствами, и привносят в настоящее отдаленные затраты, которые не удалось бы выявить при рациональном расчете. Ярость останавливает правонарушителей, чувство вины делает мошенничество болезненным для обманщика, зависть олицетворяет корысть, презрение вызывает уважение, позор наказывает, сострадание влечет ответное сострадание.
А любовь обязывает нас ко взаимоотношениям. Хотя она не всегда длится долго, но, по определению, все равно продолжительнее похоти. Без любви происходила бы постоянная смена сексуальных партнеров, ни один из которых не мог бы добиться постоянной приверженности возникшей связи. Если вы не верите мне, то спросите шимпанзе или их близких родственников бонобо, ибо вышесказанное очень точно описывает их половую жизнь.
...
Представьте, если можете, что вы - самец бабуина, живущий на равнине в Восточной Африке. Разумеется, это потребует некоторых усилий, ибо общество бабуинов во многих отношениях довольно-таки странное. Чтобы вы скорее разобрались, что к чему, я, так и быть, подскажу, какую штуку периодически отчебучивают наши сородичи. Бабуины объединяются в коалиции - для кражи партнерш у других самцов. То есть, если вам повезло и вы сидите рядом с течной самкой, наслаждаясь медовым месяцем, но вдруг видите, как совершенно посторонний самец подходит к своему другу, по-особенному склонив голову, будьте начеку. Тот бабуин говорит своему другу: «Как насчет того, чтобы вдвоем напасть вон на того парня и умыкнуть у него девочку?» Двое против одного. Исход борьбы предрешен, и вот вы уже сломя голову несетесь по саванне с синяком на мягком месте.
В обществе бабуинов молодые самцы спариваются именно таким образом: они сообща нападают на старших и отгоняют их от самок. Проблема вот в чем: только один из двух входящих в коалицию партнеров действительно займется сексом - другой же принимает участие в драке «за бесплатно». Зачем же он это делает? Он что - альтруист? Первым, кто попытался дать ответ на этот вопрос, в 1977 году стал зоолог Крейг Пакер. Бабуин вступает в коалицию потому, утверждал он, что ожидает ответной услуги от того, кому помогает. То есть просящий об услуге - тот, что опускает голову, - который в итоге спарится с самкой, берет на себя обязательство помочь своему партнеру в будущем, если тот его об этом попросит. В этом отношении бабуины очень похожи на летучих мышей - вампиров Уилкинсона.
Свою эпохальную теорию реципрокного альтруизма Роберт Триверс выдвинул как раз после посещения Африки, где наблюдал за поведением бабуинов. Несколько лет спустя Пакер провел собственное исследование, главной целью которого стала проверка теории Триверса. Судья по всему, бабуины - подлинные архетипы взаимных альтруистов, типичные игроки, использующие стратегию «Око за око».
Беда в том, что Пакер оказался не прав. Наблюдая за бабуинами в течение более длительного времени, ученые обнаружили: кто в итоге получит самку - не всегда известно заранее. И действительно, как только предыдущий ухажер даст деру, оба партнера принимаются гоняться за девушкой самым что ни на есть неподобающим образом. Иными словами, в их поведении нет ничего альтруистичного - все дело в личном интересе. Для бабуина А единственная надежда на спаривание - это объединение усилий с Б и нападение на В, чтобы украсть его самку. А уж после этого главное - добраться до нее раньше Б. И А, и Б получают мгновенную выгоду от сотрудничества: 50-процентную вероятность занятия сексом.
...
В 1976 году шимпанзе по имени Луи стал доминирующим альфа-самцом, взяв верх над прежним альфа - Йеруном. Если до того момента Луи обихаживал победителей драк, присоединяясь к атакам на побежденных, то после переключился на поддержку последних. В этом не было ничего бескорыстного, признает де Ваал. Только аккуратное выражение личного интереса. Луи стремился заручиться поддержкой «низов» и зорко следил за потенциальными соперниками - точно так же, как поступал всякий средневековый король или римский император. Особой популярностью Луи пользовался у самок: в тяжелую минуту он вполне мог рассчитывать на их поддержку.
Вскоре в результате заговора Луи был свергнут. Старый Йерун, его предшественник, образовал коалицию с Никки, амбициозным, но слабым молодым шимпанзе. Оба напали на Луи и после жестокой драки сместили его. Альфа-самцом отныне стал Никки, хотя в любой драке - особенно с Луи - ему и приходилось опираться на поддержку Йеруна. Складывалось впечатление, будто он манипулировал взаимоотношениями сотрудничества в своих интересах.
Но самым хитрым из всей троицы оказался Йерун. Поскольку вся власть фактически оказалась сосредоточена в его руках, он принялся переводить ее в сексуальный успех и скоро стал наиболее сексуально активным самцом в группе. На его долю приходилось почти 40 % всех спариваний. Как же ему это удавалось? Он играл на потребности Никки в поддержке. В обмен на нее Йерун требовал удалить Луи, если тот уделял слишком много внимания готовой к оплодотворению самке, а затем сам спаривался с последней. В интерпретации де Ваала, Никки и Йерун заключили сделку: первый мог властвовать, если второй спаривался.
Однажды Никки уклонился от выполнения своей части сделки и… попал в беду. Он начал больше спариваться сам, и Йерун теперь тратил на секс в два раза меньше времени, чем раньше. Дело в том, что Никки, во-первых, прекратил всяческие нападки на Луи, предоставив Йеруну разбираться с тем самому, а во-вторых, использовал либо одного, либо другого в собственных сражениях с другими самцами. Он разделял и властвовал. Но в 1980 году Никки зашел слишком далеко. Вместе с Луи они несколько раз отогнали Йеруна от самки, после чего Никки проигнорировал требование Йеруна и не стал мешать Луи лезть за ней на дерево. Рассвирепевший Йерун напал на Никки. Несколько дней спустя, после жестокой драки, в ходе которой оба самца получили травмы, Никки перестал быть альфа-самцом. К власти вновь пришел Луи.
Вскоре после того, как статья об арнхемских шимпанзе впервые попала в мои руки, мне довелось читать отчет о войне Алой и Белой розы. Что-то все время вертелось у меня в голове, но я никак не мог понять что. История казалась до жути знакомой - как будто я уже читал ее раньше, только в ином виде. Потом меня осенило. Маргарита Анжуйская, королева Англии, была Луи. Эдуард IV, сын герцога Йоркского, был Никки, а состоятельный граф Уорик по прозвищу Делатель Королей, был Йерун. Смотрите: с помощью Уорика герцог Йоркский сместил некомпетентного подкаблучника Генриха VI. После того, как сам Йорк был убит, королем стал его сын Эдвард IV. Опасаясь влиятельного Уорика, он позволил семье жены основать при дворе собственную фракцию. Попавший в большую немилость Уорик заключил альянс с женой Генриха VI, Маргаритой Анжуйской, отправил Эдварда в изгнание и отдал трон своей новой марионетке, растерянному Генриху VI. Некоторое время спустя Эдвард поднял восстание против Уорика, убил его в сражении, захватил Лондон и приказал убить Генриха VI. Это почти в точности истории Луи, Никки и Йеруна. В Арнхеме Йерун в итоге тоже убил Луи.
...
Дельфины с Шарк-бей живут в обществе по типу «то вместе - то поврозь», поверхностно напоминающим союз паукообразных обезьян и шимпанзе. Члены социальной группы редко, если вообще когда-нибудь, собираются все вместе, общество покрывается знакомствами прямыми и косвенными, то есть, каждый знает каждого через ряд знакомых - а дружеские отношения нестабильны. Но одно исключение все-таки есть. Взрослые самцы путешествуют по двое или по трое: каждая пара или трио представляет собой тесный альянс двух или трех друзей. Изучив три пары и пять трио, Коннор с коллегами разобрались в цели этих альянсов.
Дождавшись, когда самка будет готова к оплодотворению, альянс самцов на несколько дней «похищает» ее из группы, в которой она живет. Некоторое время они плавают вместе - самка посередине, один самец справа, второй слева, третий рядом. Периодически самка пытается «сбежать» - временами ей это даже удается. Ухажеры с ней не церемонятся. В случае надобности они бросаются в погоню, бьют ее хвостами, задирают, кусают и пихают, заставляя плыть в нужном им направлении. При этом они синхронно выпрыгивают из воды, ныряют, плавают кругами и так далее - словом, делают все то, что и дрессированные дельфины в неволе. И спариваются с ней, судя по всему, по очереди. Если не одновременно.
Едва ли стоит сомневаться, что самцы пытаются монополизировать готовую к оплодотворению самку в надежде стать отцами ее следующего потомства. А делают они это парами или трио только потому, что одной особи не под силу ни контролировать ее движение, ни защитить ее от других самцов. Аналогичным образом, поскольку отцовство - ресурс, разделению не подлежащий, больше трех особей в такой группе быть не может. Вне зависимости от успешности «похищения» самок, чем больше альянс, тем меньше шансы на отцовство каждого входящего в него самца.
Впрочем, команда Коннора обнаружила, что группы самцов крадут самок еще и друг у друга - причем делают это, формируя альянсы «второго порядка» с другими коалициями. Союзники набираются специально к краже. Однажды трио Б приплыло кормиться к берегу, где заметило трио Г с самкой. Первое развернулось, проплыло милю или около того на север и вернулось с парой А. Пять дельфинов атаковали трио Г и отбили у них самку. После чего пара А уплыла, оставив дельфиниху трио Б. Спустя неделю последнее вернуло долг: помогло паре А украсть самку у трио Г. А и Б часто помогают друг другу - так же, как делают Г, Д и Е: союзы примыкают к другим альянсам, в результате чего образуются суперкоалиции.
----------