Три стихотворения Бориса Слуцкого
Первое было написано в 1959 году и озаглавило бурлившую тогда дискуссию.
Физики и лирики
Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете,
дело в мировом законе.
Значит, что-то не раскрыли
мы, что следовало нам бы!
Значит, слабенькие крылья -
наши сладенькие ямбы,
и в пегасовом полете
не взлетают наши кони…
То-то физики в почете,
то-то лирики в загоне.
Это самоочевидно.
Спорить просто бесполезно.
Так что даже не обидно,
а скорее интересно
наблюдать, как, словно пена,
опадают наши рифмы
и величие степенно
отступает в логарифмы.
Второе появилось примерно тогда же (буду признателен за более точное датирование):
Лирики и физики
Слово было ранее числа,
А луну - сначала мы увидели.
Нас читатели ещё не выдали
Ради знания и ремесла.
Физики, не думайте, что лирики
Просто так сдаются, без борьбы.
Мы ещё как следует не ринулись
До луны - и дальше - до судьбы.
Эта точка вне любой галактики,
Дальше самых отдалённых звёзд,
Досягнете без поэтов практики?
Спутник Вас дотуда не довёз.
Вы ещё сраженье только выиграли,
Вы ещё не выиграли войны.
Мы ещё до половины вырвали
Сабли, погружённые в ножны.
А покуда сабля обнажается,
Озаряя мускулы руки,
Лирики на вас не обижаются,
Обижаются - текстовики.
А третье написано много позже, уже в семидесятые, и было опубликовано в "Знамени", а потом в сборнике 1978 года "Неоконченные споры":
Польза невнимательности
Не слушал я, что физик говорил,
и физикой мозги не засорил.
Математичка пела мне, старуха,
я слушал математику вполуха.
Покуда длились школьные уроки,
исполнились науки старой сроки,
и смысл ее весь без вести пропал.
А я стишки за партою кропал.
А я кропал за партою стишки,
и весело всходили васильки
и украшали без препон, на воле,
учителями паханное поле.
Голубизна прекрасных сорняков
усваивалась без обиняков,
и оказалось, что совсем не нужно
все то, что всем тогда казалось нужно.
Ньютон-старик Эйнштейном-стариком
тогда со сцены дерзко был влеком.
Я к шапочному подоспел разбору,
поскольку очень занят был в ту пору.
Меняющегося мирозданья грохот,
естественниками проведенный опыт
не мог меня отвлечь или привлечь:
я слушал лирики прямую речь.
Позиция поэта в той дискуссии была очевидной, не правда ли? Увы, не все лирики дотягивались до заданной планки, но это уже другая история, о которой писал Эренбург...
Физики и лирики
Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете,
дело в мировом законе.
Значит, что-то не раскрыли
мы, что следовало нам бы!
Значит, слабенькие крылья -
наши сладенькие ямбы,
и в пегасовом полете
не взлетают наши кони…
То-то физики в почете,
то-то лирики в загоне.
Это самоочевидно.
Спорить просто бесполезно.
Так что даже не обидно,
а скорее интересно
наблюдать, как, словно пена,
опадают наши рифмы
и величие степенно
отступает в логарифмы.
Второе появилось примерно тогда же (буду признателен за более точное датирование):
Лирики и физики
Слово было ранее числа,
А луну - сначала мы увидели.
Нас читатели ещё не выдали
Ради знания и ремесла.
Физики, не думайте, что лирики
Просто так сдаются, без борьбы.
Мы ещё как следует не ринулись
До луны - и дальше - до судьбы.
Эта точка вне любой галактики,
Дальше самых отдалённых звёзд,
Досягнете без поэтов практики?
Спутник Вас дотуда не довёз.
Вы ещё сраженье только выиграли,
Вы ещё не выиграли войны.
Мы ещё до половины вырвали
Сабли, погружённые в ножны.
А покуда сабля обнажается,
Озаряя мускулы руки,
Лирики на вас не обижаются,
Обижаются - текстовики.
А третье написано много позже, уже в семидесятые, и было опубликовано в "Знамени", а потом в сборнике 1978 года "Неоконченные споры":
Польза невнимательности
Не слушал я, что физик говорил,
и физикой мозги не засорил.
Математичка пела мне, старуха,
я слушал математику вполуха.
Покуда длились школьные уроки,
исполнились науки старой сроки,
и смысл ее весь без вести пропал.
А я стишки за партою кропал.
А я кропал за партою стишки,
и весело всходили васильки
и украшали без препон, на воле,
учителями паханное поле.
Голубизна прекрасных сорняков
усваивалась без обиняков,
и оказалось, что совсем не нужно
все то, что всем тогда казалось нужно.
Ньютон-старик Эйнштейном-стариком
тогда со сцены дерзко был влеком.
Я к шапочному подоспел разбору,
поскольку очень занят был в ту пору.
Меняющегося мирозданья грохот,
естественниками проведенный опыт
не мог меня отвлечь или привлечь:
я слушал лирики прямую речь.
Позиция поэта в той дискуссии была очевидной, не правда ли? Увы, не все лирики дотягивались до заданной планки, но это уже другая история, о которой писал Эренбург...