Маршрутом Игоря Северянина - продолжение
НАЧАЛО ЗДЕСЬ
И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой в Россию:
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива:
И будет праздник: большой-большой,
Каких и не было пожалуй,
С тех пор, как создан весь шар земной,
Такой смешной и обветшалый:
И ты прошепчешь: 'Мы не во сне?..
Тебя со смехом ущипну я
И зарыдаю, молясь весне
И землю русскую целуя!
Это будет написано позже, в 1925 г.
А пока мы находимся в разрушенной и оскверненной Троицкой церкви рядом с Пятой Горой.
Из оконного проема виден большак, через версту он приведет на перекресток. Справа - деревенька Озера, помянутая в стихе. Слева - цепочка настоящих красивейших лесных озер, образующих исток Оредежа. Для Игоря-Северянина ничего не стоило отмахать сюда десяток верст ради любимой рыбалки. О чем свидетельствует стих «Когда ночело», написанный в Дылицах в 1911г.
Уже ночело. Я был около
Монастыря. Сквозила просека.
Окрест отгуживал от колокола.
Как вдруг собака, в роде мопсика,
Зло и неистово залаяла.
Послышались осечки хвороста,
И кто-то голосом хозяина
'Тубо!' пробаритонил просто.
Лес заветрел и вновь отгуживал
Глухую всенощную, охая.
Мне стало жутко, стало нужно
Людей, их слова. Очень плохо я
Себя почувствовал. Оглушенный,
Напуганный, я сел у озера.
Мне оставалось верст одиннадцать.
Решительность меня вдруг бросила, -
От страха я не мог подвинуться...
Такое настроение, кстати, очень нехарактерно для Северянина. Не надо забывать о его великолепной самоиронии и самопарадировании: "В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,/ Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де Кок,/ Где брюссельское кружево... на платке из фланели!/ На кушетке зарезался молодой педагог". "Я трагедию жизни превращу в грезофарс", обещал поэт, и свое обещание выполнил.
«ЧЕРЕЗ ХОЛОПОВИЦЫ ПРЯМО Я ПРОХОЖУ К МОНАСТЫРЮ»
А деревня Холоповицы - километрах в двух прямо от перекрестка. Она перетекает в большое село Курковицы, где и находился Пятогорский женский монастырь, некогда оглашавший окрестность колокольным гудом.
Землю для него пожертвовал местный помещик-Егор Федорович Бабанов (1815-1902) в память своей умершей дочери. Главный храм обители, посвященный иконе Тихвинской Божией Матери, был построен в 1895 г. из дерева по проекту С.В. Садовникова, автора здания Троице-Сергиевого подворья на Фонтанке одновременно с жилым корпусом для сестер. Здание было завершено золоченой луковкой, вокруг которой располагались восемь малых главок; над входом возвышалась двухъярусная колокольня.
В 1898 г. в обители были выстроены святые ворота, ограда, одноэтажный деревянный дом, конюшни, баня, сарай и водокачка, заложен еще один жилой флигель.
Позже здесь построили церковь иконы Божией Матери "Утоли моя печали", двухэтажную школу для девочек, гостиницу, водокачку и больницу, к которой примыкала каменная церковь св. вмч. Пантелеймона. Перед большевицким переворотом в монастыре было 191 чел. сестер и послушниц, которые вели образцовое хозяйство.
А это современный вид остатков монастыря (фото кликабельны).
За сохранившейся оградой и святыми-воротами печальное зрелище - большинство построек полностью или частично разрушено. Уцелели в сильно обезображенном виде лишь два храма: Божией Матери "Утоли моя печали", где сейчас находится правление, и Тихвинской Божией Матери, в котором разместился местный клуб.
С недавнего времени в первом здании отведено помещение для часовни, в которую служить приезжает свящ. Сергий Городенский, настоятель Никольской церкви в Кикерине.
Вот эти строки были написаны Игорем-Северянином незадолго до кончины:
Я чувствую, близится судное время:
Бездушье мы духом своим победим,
И в сердце России пред странами всеми
Народом народ будет грозно судим.
И спросят избранники - русские люди -
У всех обвиняемых русских людей,
За что умертвили они в самосуде
Цвет яркий культуры отчизны своей.
Зачем православные Бога забыли,
Зачем шли на брата, рубя и разя...
И скажут они: "Мы обмануты были,
Мы верили в то, во что верить нельзя".
И судьи умолкнут с печалью любовной,
Проверив себя в неизбежный черёд,
И спросят: "Но кто же зачинщик виновный?"
И будет ответ: "Виноват весь народ".
Не знаю, доживем ли мы до этих прекрасных времен.
А пока нам надо вернуться в Елизаветино. «Возвратиться через Арбонье при новоявленной луне» не получиться, так как сейчас там нет проезжих дорог. Поэтому в Курковицах поворачиваем направо и едем по шоссе на Кикерино. Там радом со станцией уцелело интересное здание в силе модерн и есть дом для ингерманландских престарелых.
З.Ы. Если у вас нет приличного внедорожника - не пытайтесь проехать по мощенке от Дылиц до Пятой Горы. Дорога быстро упрется в некий заброшенный вояцкий объект, объезд слева - по лесному проселку с глубокими лужами. Проще сделать крюк в 25км. через Кикерино.
И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой в Россию:
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива:
И будет праздник: большой-большой,
Каких и не было пожалуй,
С тех пор, как создан весь шар земной,
Такой смешной и обветшалый:
И ты прошепчешь: 'Мы не во сне?..
Тебя со смехом ущипну я
И зарыдаю, молясь весне
И землю русскую целуя!
Это будет написано позже, в 1925 г.
А пока мы находимся в разрушенной и оскверненной Троицкой церкви рядом с Пятой Горой.
Из оконного проема виден большак, через версту он приведет на перекресток. Справа - деревенька Озера, помянутая в стихе. Слева - цепочка настоящих красивейших лесных озер, образующих исток Оредежа. Для Игоря-Северянина ничего не стоило отмахать сюда десяток верст ради любимой рыбалки. О чем свидетельствует стих «Когда ночело», написанный в Дылицах в 1911г.
Уже ночело. Я был около
Монастыря. Сквозила просека.
Окрест отгуживал от колокола.
Как вдруг собака, в роде мопсика,
Зло и неистово залаяла.
Послышались осечки хвороста,
И кто-то голосом хозяина
'Тубо!' пробаритонил просто.
Лес заветрел и вновь отгуживал
Глухую всенощную, охая.
Мне стало жутко, стало нужно
Людей, их слова. Очень плохо я
Себя почувствовал. Оглушенный,
Напуганный, я сел у озера.
Мне оставалось верст одиннадцать.
Решительность меня вдруг бросила, -
От страха я не мог подвинуться...
Такое настроение, кстати, очень нехарактерно для Северянина. Не надо забывать о его великолепной самоиронии и самопарадировании: "В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли,/ Где под пудрой молитвенник, а на ней Поль де Кок,/ Где брюссельское кружево... на платке из фланели!/ На кушетке зарезался молодой педагог". "Я трагедию жизни превращу в грезофарс", обещал поэт, и свое обещание выполнил.
«ЧЕРЕЗ ХОЛОПОВИЦЫ ПРЯМО Я ПРОХОЖУ К МОНАСТЫРЮ»
А деревня Холоповицы - километрах в двух прямо от перекрестка. Она перетекает в большое село Курковицы, где и находился Пятогорский женский монастырь, некогда оглашавший окрестность колокольным гудом.
Землю для него пожертвовал местный помещик-Егор Федорович Бабанов (1815-1902) в память своей умершей дочери. Главный храм обители, посвященный иконе Тихвинской Божией Матери, был построен в 1895 г. из дерева по проекту С.В. Садовникова, автора здания Троице-Сергиевого подворья на Фонтанке одновременно с жилым корпусом для сестер. Здание было завершено золоченой луковкой, вокруг которой располагались восемь малых главок; над входом возвышалась двухъярусная колокольня.
В 1898 г. в обители были выстроены святые ворота, ограда, одноэтажный деревянный дом, конюшни, баня, сарай и водокачка, заложен еще один жилой флигель.
Позже здесь построили церковь иконы Божией Матери "Утоли моя печали", двухэтажную школу для девочек, гостиницу, водокачку и больницу, к которой примыкала каменная церковь св. вмч. Пантелеймона. Перед большевицким переворотом в монастыре было 191 чел. сестер и послушниц, которые вели образцовое хозяйство.
А это современный вид остатков монастыря (фото кликабельны).
За сохранившейся оградой и святыми-воротами печальное зрелище - большинство построек полностью или частично разрушено. Уцелели в сильно обезображенном виде лишь два храма: Божией Матери "Утоли моя печали", где сейчас находится правление, и Тихвинской Божией Матери, в котором разместился местный клуб.
С недавнего времени в первом здании отведено помещение для часовни, в которую служить приезжает свящ. Сергий Городенский, настоятель Никольской церкви в Кикерине.
Вот эти строки были написаны Игорем-Северянином незадолго до кончины:
Я чувствую, близится судное время:
Бездушье мы духом своим победим,
И в сердце России пред странами всеми
Народом народ будет грозно судим.
И спросят избранники - русские люди -
У всех обвиняемых русских людей,
За что умертвили они в самосуде
Цвет яркий культуры отчизны своей.
Зачем православные Бога забыли,
Зачем шли на брата, рубя и разя...
И скажут они: "Мы обмануты были,
Мы верили в то, во что верить нельзя".
И судьи умолкнут с печалью любовной,
Проверив себя в неизбежный черёд,
И спросят: "Но кто же зачинщик виновный?"
И будет ответ: "Виноват весь народ".
Не знаю, доживем ли мы до этих прекрасных времен.
А пока нам надо вернуться в Елизаветино. «Возвратиться через Арбонье при новоявленной луне» не получиться, так как сейчас там нет проезжих дорог. Поэтому в Курковицах поворачиваем направо и едем по шоссе на Кикерино. Там радом со станцией уцелело интересное здание в силе модерн и есть дом для ингерманландских престарелых.
З.Ы. Если у вас нет приличного внедорожника - не пытайтесь проехать по мощенке от Дылиц до Пятой Горы. Дорога быстро упрется в некий заброшенный вояцкий объект, объезд слева - по лесному проселку с глубокими лужами. Проще сделать крюк в 25км. через Кикерино.