Случай из жизни трейдера (3)
В.В.Гаевский, «Случай из жизни трейдера». Продолжение. Начало здесь.
А за окном уже зима, холодно, ветрено, слякотно и противно. Я говорю, морщась в трубку телефона:
- А где вы живете?
- На Беговой. Дом на ножках знаете?
- Да, конечно знаю.
«Еще бы мне его не знать, - думаю я про себя. - В середине семидесятых годов я частенько бывал на Беговой. Я работал на доставке железнодорожных билетов, и этот район был моим».
Она говорит:
- Завтра я вас жду, квартира номер шестьдесят седьмая, первый подъезд, восьмой этаж.
Я ей отвечаю:
- Хорошо, а когда мне приехать, утром или вечером?
- Лучше утром, часиков в десять.
- Хорошо, в десять часов утра я у вас.
Про себя думаю:
«Чего хорошего в такую погоду - ни свет, ни заря, переться на эту Беговую? В обычные дни я только в десять часов встаю, так как ложусь поздно. Ну, да ладно, делать нечего. Как говорится, подписался…»
Спрашиваю у нее:
- Надежда, а сколько вы по времени планируете заниматься?
Она отвечает:
- Ну, часа два. Значит, я жду, когда вы приедете.
- Хорошо, договорились.
Наступило завтра, погода стала еще хуже. Валит снег, наземный транспорт едва ходит. Ужас, а не погода. Я доехал до метро «Беговая» и решил пройти от метро пешком. Этот «дом на ножках» находится от метро не близко - две длиннющие остановки. Иду, а в голове крутятся воспоминания, как я тут носил билеты. Все-таки мысль материальна, она сохраняется там, где ты жил, где в прошлом тебя застали сильные переживания, где ты любил, ненавидел, учился, работал. Иду на занятие, в вокруг места все знакомые. Вот дом номер двадцать два. Это дом работников ипподрома. Я его запомнил, потому что там хорошо подавали на чай. А вот дом номер два. Помню, принес в этот дом билеты. Год шел одна тысяча девятьсот восемьдесят первый. В квартире сидят ребята, человек восемь, девчонки и мальчишки. Пьют, курят, пьяные все и горько плачут. Я продаю им билеты. Спрашиваю:
- А что, случилось?
- Сегодня годовщина как Высоцкий умер.
И давай еще сильнее рыдать. Один парень, стоявший сзади, протягивает мне рюмку водки:
- Выпей за упокой души Володеньки.
Я выпил, и ноги понесли меня на Ваганьковское кладбище. Народу к Высоцкому в тот год пришло так много, что очередь растянулась на пять километров. Ну, да ладно, чего все это вспоминать…
Иду по Беговой улице дальше, вот дом номер семь - хороший дом, в те времена в нем жила элита Большого театра. Эти люди были радушными, на чай не скупились… Дальше здание ипподрома. Помню, в былые времена захаживал сюда, ставил то на иноходцев, то на «коротких», то на «длинных».
А вот и «дом на ножках». Подхожу ко второму подъезду, набираю домофон. Ученица спрашивает:
- Володя?
Отвечаю:
- Володя.
- Проходи.
Поднимаюсь на восьмой этаж. Надежда открывает дверь. В халате, видимо только с постели. Этюд в постельных тонах, одним словом. Она меня спрашивает:
- Кофе, чай?
- Кофе, - почему-то отвечаю я, хотя люблю чай.
Продолжение
А за окном уже зима, холодно, ветрено, слякотно и противно. Я говорю, морщась в трубку телефона:
- А где вы живете?
- На Беговой. Дом на ножках знаете?
- Да, конечно знаю.
«Еще бы мне его не знать, - думаю я про себя. - В середине семидесятых годов я частенько бывал на Беговой. Я работал на доставке железнодорожных билетов, и этот район был моим».
Она говорит:
- Завтра я вас жду, квартира номер шестьдесят седьмая, первый подъезд, восьмой этаж.
Я ей отвечаю:
- Хорошо, а когда мне приехать, утром или вечером?
- Лучше утром, часиков в десять.
- Хорошо, в десять часов утра я у вас.
Про себя думаю:
«Чего хорошего в такую погоду - ни свет, ни заря, переться на эту Беговую? В обычные дни я только в десять часов встаю, так как ложусь поздно. Ну, да ладно, делать нечего. Как говорится, подписался…»
Спрашиваю у нее:
- Надежда, а сколько вы по времени планируете заниматься?
Она отвечает:
- Ну, часа два. Значит, я жду, когда вы приедете.
- Хорошо, договорились.
Наступило завтра, погода стала еще хуже. Валит снег, наземный транспорт едва ходит. Ужас, а не погода. Я доехал до метро «Беговая» и решил пройти от метро пешком. Этот «дом на ножках» находится от метро не близко - две длиннющие остановки. Иду, а в голове крутятся воспоминания, как я тут носил билеты. Все-таки мысль материальна, она сохраняется там, где ты жил, где в прошлом тебя застали сильные переживания, где ты любил, ненавидел, учился, работал. Иду на занятие, в вокруг места все знакомые. Вот дом номер двадцать два. Это дом работников ипподрома. Я его запомнил, потому что там хорошо подавали на чай. А вот дом номер два. Помню, принес в этот дом билеты. Год шел одна тысяча девятьсот восемьдесят первый. В квартире сидят ребята, человек восемь, девчонки и мальчишки. Пьют, курят, пьяные все и горько плачут. Я продаю им билеты. Спрашиваю:
- А что, случилось?
- Сегодня годовщина как Высоцкий умер.
И давай еще сильнее рыдать. Один парень, стоявший сзади, протягивает мне рюмку водки:
- Выпей за упокой души Володеньки.
Я выпил, и ноги понесли меня на Ваганьковское кладбище. Народу к Высоцкому в тот год пришло так много, что очередь растянулась на пять километров. Ну, да ладно, чего все это вспоминать…
Иду по Беговой улице дальше, вот дом номер семь - хороший дом, в те времена в нем жила элита Большого театра. Эти люди были радушными, на чай не скупились… Дальше здание ипподрома. Помню, в былые времена захаживал сюда, ставил то на иноходцев, то на «коротких», то на «длинных».
А вот и «дом на ножках». Подхожу ко второму подъезду, набираю домофон. Ученица спрашивает:
- Володя?
Отвечаю:
- Володя.
- Проходи.
Поднимаюсь на восьмой этаж. Надежда открывает дверь. В халате, видимо только с постели. Этюд в постельных тонах, одним словом. Она меня спрашивает:
- Кофе, чай?
- Кофе, - почему-то отвечаю я, хотя люблю чай.
Продолжение