Князь Голицын Юрий Николаевич и князь Г-нъ Ю.Н.
Если набрать в Яндексе "князь Г-нъ Ю.Н.", то в верхней строке Вы увидете:
Князь Юрий Николаевич Голицын (1823-1872) - российский хоровой дирижёр и композитор, окончил Пажеский корпус, где-то служил, повышался в чине до камергера. Проживал в поместье, был предводителем дворянства Усманского уезда(1849-1852) и Тамбовской губернии(1852-1854).
Об этом хорошем человеке написаны книги и снят фильм.
Но проживал в Усманском уезде "ещё один" князь Г-нъ Ю.Н. Известный тамбовский историк Дубасов, Иван Иванович (1843-1913) пишет о диких крепостниках:
"...К числу таких лиц нельзя не отнести известного князя и певца Ю.Н. Г-на. Пылкий, избалованный барской обстановкой и вовсе не умевший сдерживать своих аристократических порывов, этот князь приказывал иногда давать своим провинившимся крестьянам по 1000 ударов и потом к избитым местам прикладывать шпанские мушки. А когда не хотелось ему развлекаться сечением своих крестьян, он ставил их в маленькую башню на крыше барского дома и держал там, не смотря ни на какую погоду, по нескольку суток без пищи. Желая иной раз поглумиться над своими дворовыми, князь собственноручно мазал их дегтем или смолой. Мазал он стариков, не щадил также женщин и детей. Нередко приходила ему фантазия наказывать крестьян при более или менее торжественной обстановке. Так однажды, он созвал к себе своих крепостных девушек и в их присутствии приказал сечь одну из них, а сам в это время играл на биллиарде. Сечение продолжалось целый час и результатом его было то, что изувеченную крестьянку немедленно после экзекуции приобщили. Кое-когда князь Г-нъ впадал в игривый тон и в таком случае позволял себе относительно крестьян самые бесцеремонные выходки. Например в таком роде. Крестьяне его, положим, только что возвратились с поля, с его барщины. Им, разумеется, отдохнуть бы следовало, а Г-нъ прикажет для потехи ударить в набат и вот все усталые труженики, по заведенному раз навсегда обычаю, принимают без толку скакать по селу из конца в конец. Барин смотрит на все это и потешается, а в заключении потехи прикажет разобрать чью-нибудь крестьянскую избу. "По крайней мере, говаривал он при этом, - не даром скакали по селу, все таки хоть немного похоже на пожар".
Нисколько не жалея своих крестьян, с которых он брал по 30 рублей оброку и в то же время отнимал у них землю, Г-нъ не щадил и женской стыдливости своих крепостных. Случалось, что он приказывал сгонять всех своих крестьянок в реку, при чем присутствовал и сам лично, а за тем он в прародительском виде должны были бегать по селу.
Все это, что мы только что сказали о деятельности князя Г-на, практиковалось им так часто, что впоследствии на суде один свидетель показал следующее: "крестьяне Г-на самые несчастные и угнетенные существа, которые имеют имущества свои и самую жизнь ежедневно в опасности."
Между прочим князь Г-нъ любил издеваться над своим приходским духовенством. Обедню он приказывал начинать в первом часу и заканчивать не позже пятого. Это приказание тяжелое для сельского притча, издавалось главным образом с той целью, чтобы сделать вред винному откупу, с которым Г-нъ был в ссоре. Однажды Г-нъ приехал откуда-то в свое имение и прямо подъехал к церкви, где в это время совершалось богослужение, вследствие чего священник не мог встретить князя. Тогда, рассерженный невниманием к своей особе, помещик живо вошел в алтарь, схватил священнодействующего иерея за бороду и привел его на паперть. "Вот где, - сказал он оторопевшему священнослужителю, - должен ты встретить меня." В другой раз Г-нъ вздумал пошутить над приходским дьячком.
Дело было на Пасху. "На святую пришли мы, - рассказывал потом на суде сам пострадавший дьячек,- к нашему князю и после молебна велено нам было пить. У нашего барина такой был порядок: хочешь не хочешь, а пей. Мне сразу поднесли три стакана. Охмелел я. Тогда князь приказал отнести меня на круглые качели и качать. У меня и без того голова кружилась, а тут я стал совсем без памяти и уже не помню, как привезли меня домой."
Даже посторонние люди боялись встречаться с грозным князем и со страхом проезжали через его владения. Оно и понятно: если какой-нибудь священник или мелкий купец встречался с надменным владельцем и, по рассеянности, не снимал перед ним шапки, то неизбежно получал за это розги. Вследствие этого проезжие нечиновные путешественники обыкновенно стороной объезжали Г-нское имение. "И сами животные, - писал шефу жандармов некто Сычев, долгое время служивший у князя Г-на, - при встрече с Ю. Н-чем инстинктивно прятались куда попало."
Княжеская необузданность выражалась также в следующем: проезжая через разные села и деревни, князь Г-нъ обыкновенно стрелял собак, которые осмеливались лаять на него. А однажды на почтовом тракте из Нижнедевицка в Тамбов он отрезал у почтовых лошадей хвосты и гривы. "Сам виноват, - приговаривал он при этом ямщику, - не проси с меня денег."
Надменный князь не церемонился даже с лицами привилегированных сословий. Раз он пригласил к себе на обед офицера Аронова. Во время обеда гость чем-то не угодил своенравному хозяину и за это был подвергнут немедленному изгнанию прямо на улицу. Тоже самое сделал Г-нъ с одним дворянином Беккером, который вздумал по знакомству заметить ему о неприличии его поведения: напрасно де ты, князь, с своей крепостной девкой, разодетой в бархатный кафтан, пируешь на базарах на виду у всего народа...
Но странное дело, князь Г-нъ щадил и уважал тех людей, которые давали ему отпор. Однажды он встретил в поле священника Орлова и ударил его кнутом. Тогда удивленный и разобиженный о. Орлов несколько раз ударил своим пастырским жезлом самого князя и с этих пор вошел в княжескую милость.
Все эти отчасти только указанные нами подвиги Г-нъ проделывал в 40-х и 50-х годах. Главной ареною его деятельности был Усманский уезд.
Диких самодуров крепостного режима в нашей губернии было множество и, разумеется, их помещичьи выходки не могли быть благоприятными прецедентами спокойной крестьянской реформы. Некоторые помещики в сердцах обливали своих крепостных кипятком и потом выводили их на мороз. Иные засекали свою челядь до смерти..."
Дубасов И.И.. Очерки из истории Тамбовского края. Вып. 1-й. - Москва : Тип. Елисаветы Гербек, 1883, 263 стр, С. - 68.
P.S. Князем Ю. Н. Голицыным, владевшем в Усманском уезде селами Новочеркутино, Пушкино и многими деревнями, создана замечательная хоровая капелла из 132 человек его крепостных крестьян, вошедшая в историю русского музыкального искусства. Одновременно князь Голицын прославился и как жестокий крепостник, за истязание своих крестьян в 1854 попавший под суд.
Князь Юрий Николаевич Голицын (1823-1872) - российский хоровой дирижёр и композитор, окончил Пажеский корпус, где-то служил, повышался в чине до камергера. Проживал в поместье, был предводителем дворянства Усманского уезда(1849-1852) и Тамбовской губернии(1852-1854).
Об этом хорошем человеке написаны книги и снят фильм.
Но проживал в Усманском уезде "ещё один" князь Г-нъ Ю.Н. Известный тамбовский историк Дубасов, Иван Иванович (1843-1913) пишет о диких крепостниках:
"...К числу таких лиц нельзя не отнести известного князя и певца Ю.Н. Г-на. Пылкий, избалованный барской обстановкой и вовсе не умевший сдерживать своих аристократических порывов, этот князь приказывал иногда давать своим провинившимся крестьянам по 1000 ударов и потом к избитым местам прикладывать шпанские мушки. А когда не хотелось ему развлекаться сечением своих крестьян, он ставил их в маленькую башню на крыше барского дома и держал там, не смотря ни на какую погоду, по нескольку суток без пищи. Желая иной раз поглумиться над своими дворовыми, князь собственноручно мазал их дегтем или смолой. Мазал он стариков, не щадил также женщин и детей. Нередко приходила ему фантазия наказывать крестьян при более или менее торжественной обстановке. Так однажды, он созвал к себе своих крепостных девушек и в их присутствии приказал сечь одну из них, а сам в это время играл на биллиарде. Сечение продолжалось целый час и результатом его было то, что изувеченную крестьянку немедленно после экзекуции приобщили. Кое-когда князь Г-нъ впадал в игривый тон и в таком случае позволял себе относительно крестьян самые бесцеремонные выходки. Например в таком роде. Крестьяне его, положим, только что возвратились с поля, с его барщины. Им, разумеется, отдохнуть бы следовало, а Г-нъ прикажет для потехи ударить в набат и вот все усталые труженики, по заведенному раз навсегда обычаю, принимают без толку скакать по селу из конца в конец. Барин смотрит на все это и потешается, а в заключении потехи прикажет разобрать чью-нибудь крестьянскую избу. "По крайней мере, говаривал он при этом, - не даром скакали по селу, все таки хоть немного похоже на пожар".
Нисколько не жалея своих крестьян, с которых он брал по 30 рублей оброку и в то же время отнимал у них землю, Г-нъ не щадил и женской стыдливости своих крепостных. Случалось, что он приказывал сгонять всех своих крестьянок в реку, при чем присутствовал и сам лично, а за тем он в прародительском виде должны были бегать по селу.
Все это, что мы только что сказали о деятельности князя Г-на, практиковалось им так часто, что впоследствии на суде один свидетель показал следующее: "крестьяне Г-на самые несчастные и угнетенные существа, которые имеют имущества свои и самую жизнь ежедневно в опасности."
Между прочим князь Г-нъ любил издеваться над своим приходским духовенством. Обедню он приказывал начинать в первом часу и заканчивать не позже пятого. Это приказание тяжелое для сельского притча, издавалось главным образом с той целью, чтобы сделать вред винному откупу, с которым Г-нъ был в ссоре. Однажды Г-нъ приехал откуда-то в свое имение и прямо подъехал к церкви, где в это время совершалось богослужение, вследствие чего священник не мог встретить князя. Тогда, рассерженный невниманием к своей особе, помещик живо вошел в алтарь, схватил священнодействующего иерея за бороду и привел его на паперть. "Вот где, - сказал он оторопевшему священнослужителю, - должен ты встретить меня." В другой раз Г-нъ вздумал пошутить над приходским дьячком.
Дело было на Пасху. "На святую пришли мы, - рассказывал потом на суде сам пострадавший дьячек,- к нашему князю и после молебна велено нам было пить. У нашего барина такой был порядок: хочешь не хочешь, а пей. Мне сразу поднесли три стакана. Охмелел я. Тогда князь приказал отнести меня на круглые качели и качать. У меня и без того голова кружилась, а тут я стал совсем без памяти и уже не помню, как привезли меня домой."
Даже посторонние люди боялись встречаться с грозным князем и со страхом проезжали через его владения. Оно и понятно: если какой-нибудь священник или мелкий купец встречался с надменным владельцем и, по рассеянности, не снимал перед ним шапки, то неизбежно получал за это розги. Вследствие этого проезжие нечиновные путешественники обыкновенно стороной объезжали Г-нское имение. "И сами животные, - писал шефу жандармов некто Сычев, долгое время служивший у князя Г-на, - при встрече с Ю. Н-чем инстинктивно прятались куда попало."
Княжеская необузданность выражалась также в следующем: проезжая через разные села и деревни, князь Г-нъ обыкновенно стрелял собак, которые осмеливались лаять на него. А однажды на почтовом тракте из Нижнедевицка в Тамбов он отрезал у почтовых лошадей хвосты и гривы. "Сам виноват, - приговаривал он при этом ямщику, - не проси с меня денег."
Надменный князь не церемонился даже с лицами привилегированных сословий. Раз он пригласил к себе на обед офицера Аронова. Во время обеда гость чем-то не угодил своенравному хозяину и за это был подвергнут немедленному изгнанию прямо на улицу. Тоже самое сделал Г-нъ с одним дворянином Беккером, который вздумал по знакомству заметить ему о неприличии его поведения: напрасно де ты, князь, с своей крепостной девкой, разодетой в бархатный кафтан, пируешь на базарах на виду у всего народа...
Но странное дело, князь Г-нъ щадил и уважал тех людей, которые давали ему отпор. Однажды он встретил в поле священника Орлова и ударил его кнутом. Тогда удивленный и разобиженный о. Орлов несколько раз ударил своим пастырским жезлом самого князя и с этих пор вошел в княжескую милость.
Все эти отчасти только указанные нами подвиги Г-нъ проделывал в 40-х и 50-х годах. Главной ареною его деятельности был Усманский уезд.
Диких самодуров крепостного режима в нашей губернии было множество и, разумеется, их помещичьи выходки не могли быть благоприятными прецедентами спокойной крестьянской реформы. Некоторые помещики в сердцах обливали своих крепостных кипятком и потом выводили их на мороз. Иные засекали свою челядь до смерти..."
Дубасов И.И.. Очерки из истории Тамбовского края. Вып. 1-й. - Москва : Тип. Елисаветы Гербек, 1883, 263 стр, С. - 68.
P.S. Князем Ю. Н. Голицыным, владевшем в Усманском уезде селами Новочеркутино, Пушкино и многими деревнями, создана замечательная хоровая капелла из 132 человек его крепостных крестьян, вошедшая в историю русского музыкального искусства. Одновременно князь Голицын прославился и как жестокий крепостник, за истязание своих крестьян в 1854 попавший под суд.