•Неоднажды•
- Ты разозлился и поэтому ударил братика в живот.
- Нет, я не злился. Я просто захотел сделать ему больно.
Зверь внутри выпустил когти, в горле торчит жесто/кость. Начну говорить - выпущу.
- Посиди здесь. Я сейчас вернусь.
Выбрасываешь себя из комнаты. Раз. Два. Что делать? Три. Что ты тут сделаешь. Четыре. Он маленький. Пять. Шесть. Нлп. Делай наоборот. Семь. Восемь. Вроде, притихла. Девять.
- Иди ко мне. Я тебя пожалею.
- Что?! Не надо меня жалеть!
- Как это не надо.
Берешь на руки, крепко прижимаешь, бьется, теперь зверек не ты.
- Не надо меня целовать!!!
- Надо. Как же тебе плохо, если ты дерешься.
- Я плохой! Я никогда не буду хорошим! Я тебя не люблю!
- А я тебя люблю.
- Нет, не любишь! Я плохой!
- Люблю плохого. Мне какая разница, хороший ты или плохой, чтобы тебя любить.
Рыдает, дерется, плюет в тебя свое "не люблю!" Спина на части, руки не выпускают пушистой головы, зверек весь обнят. Весь зацелован. Борьба. Долго. С удивлением замечаешь, что вслед за словами "я тебя все равно люблю и буду любить всегда" внутри теплеет. В горле никто опасный не рвется наружу, зла в тебе нет, призрак твоей собственной детской боли испугался решительности идти напролом. Каждое следующее "люблю" произносится легче, попадая в колею. Уже можешь не только голубить руками, смотришь в глаза. А там... Дурашка мой. Давай уже, хватит рвать маме спину.
- Тебе плохо, я поэтому тебя целую и глажу.
- Мне хорошо!
Рывок, удар по моим ногам.
- Когда человеку хорошо, он не пытается сделать плохо другим. И уж точно не дерется и не говорит обидные слова.
- Мама!
Резкое облегчение в спине. Мягко. На руке и груди мокро.
- Мама, прости меня. Я люблю тебя, я не хочу тебя обижать!
- Я знаю. И я тебя люблю.
- Я вам сделал плохо!
Прижался к груди комок из тебя маленькой и кого-то еще, вот он весь перед тобой, губа дрожит, а в глазах... И тебе ничего не стоит испытывать эту нежность. Она сама теперь. Эта борьба была за твою душу, мать.
Александра Скробан
Александра пишет о сложностях адаптации в семьях с приемными детьми
- Нет, я не злился. Я просто захотел сделать ему больно.
Зверь внутри выпустил когти, в горле торчит жесто/кость. Начну говорить - выпущу.
- Посиди здесь. Я сейчас вернусь.
Выбрасываешь себя из комнаты. Раз. Два. Что делать? Три. Что ты тут сделаешь. Четыре. Он маленький. Пять. Шесть. Нлп. Делай наоборот. Семь. Восемь. Вроде, притихла. Девять.
- Иди ко мне. Я тебя пожалею.
- Что?! Не надо меня жалеть!
- Как это не надо.
Берешь на руки, крепко прижимаешь, бьется, теперь зверек не ты.
- Не надо меня целовать!!!
- Надо. Как же тебе плохо, если ты дерешься.
- Я плохой! Я никогда не буду хорошим! Я тебя не люблю!
- А я тебя люблю.
- Нет, не любишь! Я плохой!
- Люблю плохого. Мне какая разница, хороший ты или плохой, чтобы тебя любить.
Рыдает, дерется, плюет в тебя свое "не люблю!" Спина на части, руки не выпускают пушистой головы, зверек весь обнят. Весь зацелован. Борьба. Долго. С удивлением замечаешь, что вслед за словами "я тебя все равно люблю и буду любить всегда" внутри теплеет. В горле никто опасный не рвется наружу, зла в тебе нет, призрак твоей собственной детской боли испугался решительности идти напролом. Каждое следующее "люблю" произносится легче, попадая в колею. Уже можешь не только голубить руками, смотришь в глаза. А там... Дурашка мой. Давай уже, хватит рвать маме спину.
- Тебе плохо, я поэтому тебя целую и глажу.
- Мне хорошо!
Рывок, удар по моим ногам.
- Когда человеку хорошо, он не пытается сделать плохо другим. И уж точно не дерется и не говорит обидные слова.
- Мама!
Резкое облегчение в спине. Мягко. На руке и груди мокро.
- Мама, прости меня. Я люблю тебя, я не хочу тебя обижать!
- Я знаю. И я тебя люблю.
- Я вам сделал плохо!
Прижался к груди комок из тебя маленькой и кого-то еще, вот он весь перед тобой, губа дрожит, а в глазах... И тебе ничего не стоит испытывать эту нежность. Она сама теперь. Эта борьба была за твою душу, мать.
Александра Скробан
Александра пишет о сложностях адаптации в семьях с приемными детьми