Свобода
'Свобода' в либерализме понимается совершенно не по русски, это негативная свобода. Лучше всего сослаться на общепризнанного теоретика либерализма - ведь он знает, что говорит - английского философа Джона Стюарта Милля. Что говорит нам о свободе этот столп либерализма, почтенный английский джентльмен, чье имя украшает философские словари и научные энциклопедии? Почтенный Милль не может ошибаться, не может, ему виднее.
Оказывается, по Миллю, есть две свободы, обозначаемые к тому же разными английскими словами. 'Свобода' как liberty, и 'свобода' как freedom. Это совсем разные вещи, уверяет нас Джон Стюарт Милль. Liberty - это то понятие, из которого возник термин 'либерализм'. Но тут то и начинаются сюрпризы: 'liberty', по Миллю, это 'свобода негативная', 'свобода от'. Ее Милль считает самой главной, важной и единственной. Милль конкретизирует: задачей либералов является освобождение от социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимообязательств. 'Свобода от' - это свобода индивидуума от общества, от социальных связей, зависимостей, оценок.
Либерализм настаивает: мерой всех вещей является 'торгующий индивид', он - смысл бытия и полюс жизни. Не мешайте ему делать, что он хочет, т. е. торговать, и мы попадем 'в счастливейший из миров'. Торгующий индивид, движимый эгоизмом и алчностью - а 'эгоизм' и 'алчность' считаются добродетелями либеральной философии, - должен быть взят в качестве универсального эталона. Все правовые, административные, нравственные, религиозные и социальные ограничения должны быть с него сняты; произвол его капризов, его интересов, его расчетов и выгод ложится в основу новой системы ценностей.
Это и есть 'свобода от', отрицание в ней вполне конкретно, то, от чего предлагается освободиться, - вещи осязаемые и реальные. Да, человека в обществе ограничивают многие вещи, и процесс избавления от этих преград, нравственных норм и социальных обязательств вполне прозрачен - меньше налогов, меньше запретов, меньше отчетов. Но тут возникает каверзный вопрос: а для чего нужна такая свобода? 'От чего' понятно, но 'для чего'?
Тут Милль подбирает новое слово - freedom, понимая под ним 'свободу для'. Ясность, пафос и последовательность либеральной философии Милля останавливается перед этим пределом, как курица, завороженная чертой на песке. 'Свобода для' кажется ему пустым и бессодержательным понятием. Оно пугает Милля и либералов тем, что отсылает к глубинам метафизики, к основам человеческого духа, к безднам, с которыми не так легко справиться. 'Свобода для', freedom, требует более высокой цели и более фундаментального понимания человека. Она ставит трудные вопросы: в чем позитивный смысл жизни? Для чего человек трудиться, живет, дышит, любит, творит? Куда и зачем направить тот сгусток энергии, с которым человеческий детеныш рождается в мире людей, возрастает в нем, делает первые шаги, говорит первые слова, сажает деревья, строит дома, заводит семью? 'Свобода для' - это удар по струне человеческого сердца, это новый животворящий мрак, куда нас бросает философское вопрошание, это риск, это безумие, это вызов, это далекий зов наших последних, глубоко запрятанных бездн. Джон Стюарт Милль бледнеет перед этим вопросом, он подавлен ужасающим бытийным объемом открывающейся позитивной свободы, он не знает, что с этим делать, он пасует, он прячется, он уходит от ответа.
Тут на горизонте европейской философии появляется худой немецкий профессор славянского происхождения. Тонкие желтые пальцы ловко и немного брезгливо хватают англичанина за мочку пуританского уха. Фридрих Ницше, блистательный, беспощадный, фатальный, как ветер пустынь сирокко:
Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать, а не о том, что ты сбросил ярмо с себя.
Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя?
Таких не мало, которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от своего рабства.
Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре!
Но твой ясный взор должен поведать мне- свободный для чего?" - 'Так говорил Заратустра (о пути созидающего)'
Взято из "О западной русофобии, русской душе и свободе".
Разовью некоторые мысли.
Меня всегда удивляло, почему американцы, на всю жизнь повязанные по рукам и ногам кредитами, считают себя самой свободной нацией. А оказывается все просто, свобода заниматься бизнесом отождествляется с личной свободой. Мои знакомые в США, эммигрировавшие из СССР в 80е, убежденно доказывали, что главная "несвобода", от которой они и сбежали, это... отсутствие свободного рынка, невозможность спокойно заниматься своим бизнесом. И смотрели на меня как на больного, когда я спрашивал, какое это отношение имеет у понятию "свобода". Язык один, а ментальность совсем разная.
Русское слово "свобода" не тождественно западному, хотя ближе к понятию гражданской свободы. Если противопоставить слово свобода со словом воля, то становится очевидным, что свобода -- она менее свободна, это право делать все, что угодно, но с двумя серьезными ограничениями:
- если это не противоричит закону (сравните, выйти на свободу, но бежать на волю)
- если это не ограничивается правами других людей
В то же время воля не имеет границ кроме совести. В западном обществе совести нет, поэтому без закона-ограничителя получается не свобода, а безнравственная анархия, что не раз доказывала история (в приведенной выше статье тоже есть об этом).
С другой стороны, у русского человека может быть и внутренняя свобода, свобода мыслей, свобода взглядов -- и в этом смысле, эта внутренняя свобода как раз свободна от внешних ограничений и законов.
С третьей стороны, подлинная свобода наступает, когда нечего терять. Абсолютная свобода духа -- это отрешение от всего земного.
Возвращаясь к "свободе для", интересно, что классики коммунизма понимали коммунистическую свободу именно в позитивном, а не ограничительном негативном смысле:
Свобода", по Марксу, или "коммунистическая" свобода выступала как свобода экзистенциального порядка, как свобода "родового сознания", уничтожающего плюрализм личных интересов людей во имя безграничного развития всего богатства природы человека. Негативная, частная свобода индивидов в обществе и государстве понимается в "научном К." как эгоистическое по сути самоотчуждение, как свидетельство растущей дегуманизации человека. Маркс в принципе отвергал трактовку свободы в контексте индивидуалистически-правовых понятий и ориентаций либерально-демократического толка (http://slovari.yandex.ru/dict/sociology/article/soc/soc-0492.htm)
Это наводит на две мысли. Либо такое понятие свободы в гумманистическом, а не индивидуалном смысле было комплиментарно русскому сознанию до революции и поэтому коммунистические идеи "заработали" именно в России и СССР лучше всего. Либо мы, живущие сейчас, воспринимаем свободу именно в этом смысле, потому что мы выросли в СССР. Скорее и то, и то верно. Идея-то хорошая!
Оказывается, по Миллю, есть две свободы, обозначаемые к тому же разными английскими словами. 'Свобода' как liberty, и 'свобода' как freedom. Это совсем разные вещи, уверяет нас Джон Стюарт Милль. Liberty - это то понятие, из которого возник термин 'либерализм'. Но тут то и начинаются сюрпризы: 'liberty', по Миллю, это 'свобода негативная', 'свобода от'. Ее Милль считает самой главной, важной и единственной. Милль конкретизирует: задачей либералов является освобождение от социально-политических, религиозных, сословных традиций и взаимообязательств. 'Свобода от' - это свобода индивидуума от общества, от социальных связей, зависимостей, оценок.
Либерализм настаивает: мерой всех вещей является 'торгующий индивид', он - смысл бытия и полюс жизни. Не мешайте ему делать, что он хочет, т. е. торговать, и мы попадем 'в счастливейший из миров'. Торгующий индивид, движимый эгоизмом и алчностью - а 'эгоизм' и 'алчность' считаются добродетелями либеральной философии, - должен быть взят в качестве универсального эталона. Все правовые, административные, нравственные, религиозные и социальные ограничения должны быть с него сняты; произвол его капризов, его интересов, его расчетов и выгод ложится в основу новой системы ценностей.
Это и есть 'свобода от', отрицание в ней вполне конкретно, то, от чего предлагается освободиться, - вещи осязаемые и реальные. Да, человека в обществе ограничивают многие вещи, и процесс избавления от этих преград, нравственных норм и социальных обязательств вполне прозрачен - меньше налогов, меньше запретов, меньше отчетов. Но тут возникает каверзный вопрос: а для чего нужна такая свобода? 'От чего' понятно, но 'для чего'?
Тут Милль подбирает новое слово - freedom, понимая под ним 'свободу для'. Ясность, пафос и последовательность либеральной философии Милля останавливается перед этим пределом, как курица, завороженная чертой на песке. 'Свобода для' кажется ему пустым и бессодержательным понятием. Оно пугает Милля и либералов тем, что отсылает к глубинам метафизики, к основам человеческого духа, к безднам, с которыми не так легко справиться. 'Свобода для', freedom, требует более высокой цели и более фундаментального понимания человека. Она ставит трудные вопросы: в чем позитивный смысл жизни? Для чего человек трудиться, живет, дышит, любит, творит? Куда и зачем направить тот сгусток энергии, с которым человеческий детеныш рождается в мире людей, возрастает в нем, делает первые шаги, говорит первые слова, сажает деревья, строит дома, заводит семью? 'Свобода для' - это удар по струне человеческого сердца, это новый животворящий мрак, куда нас бросает философское вопрошание, это риск, это безумие, это вызов, это далекий зов наших последних, глубоко запрятанных бездн. Джон Стюарт Милль бледнеет перед этим вопросом, он подавлен ужасающим бытийным объемом открывающейся позитивной свободы, он не знает, что с этим делать, он пасует, он прячется, он уходит от ответа.
Тут на горизонте европейской философии появляется худой немецкий профессор славянского происхождения. Тонкие желтые пальцы ловко и немного брезгливо хватают англичанина за мочку пуританского уха. Фридрих Ницше, блистательный, беспощадный, фатальный, как ветер пустынь сирокко:
Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать, а не о том, что ты сбросил ярмо с себя.
Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя?
Таких не мало, которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от своего рабства.
Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре!
Но твой ясный взор должен поведать мне- свободный для чего?" - 'Так говорил Заратустра (о пути созидающего)'
Взято из "О западной русофобии, русской душе и свободе".
Разовью некоторые мысли.
Меня всегда удивляло, почему американцы, на всю жизнь повязанные по рукам и ногам кредитами, считают себя самой свободной нацией. А оказывается все просто, свобода заниматься бизнесом отождествляется с личной свободой. Мои знакомые в США, эммигрировавшие из СССР в 80е, убежденно доказывали, что главная "несвобода", от которой они и сбежали, это... отсутствие свободного рынка, невозможность спокойно заниматься своим бизнесом. И смотрели на меня как на больного, когда я спрашивал, какое это отношение имеет у понятию "свобода". Язык один, а ментальность совсем разная.
Русское слово "свобода" не тождественно западному, хотя ближе к понятию гражданской свободы. Если противопоставить слово свобода со словом воля, то становится очевидным, что свобода -- она менее свободна, это право делать все, что угодно, но с двумя серьезными ограничениями:
- если это не противоричит закону (сравните, выйти на свободу, но бежать на волю)
- если это не ограничивается правами других людей
В то же время воля не имеет границ кроме совести. В западном обществе совести нет, поэтому без закона-ограничителя получается не свобода, а безнравственная анархия, что не раз доказывала история (в приведенной выше статье тоже есть об этом).
С другой стороны, у русского человека может быть и внутренняя свобода, свобода мыслей, свобода взглядов -- и в этом смысле, эта внутренняя свобода как раз свободна от внешних ограничений и законов.
С третьей стороны, подлинная свобода наступает, когда нечего терять. Абсолютная свобода духа -- это отрешение от всего земного.
Возвращаясь к "свободе для", интересно, что классики коммунизма понимали коммунистическую свободу именно в позитивном, а не ограничительном негативном смысле:
Свобода", по Марксу, или "коммунистическая" свобода выступала как свобода экзистенциального порядка, как свобода "родового сознания", уничтожающего плюрализм личных интересов людей во имя безграничного развития всего богатства природы человека. Негативная, частная свобода индивидов в обществе и государстве понимается в "научном К." как эгоистическое по сути самоотчуждение, как свидетельство растущей дегуманизации человека. Маркс в принципе отвергал трактовку свободы в контексте индивидуалистически-правовых понятий и ориентаций либерально-демократического толка (http://slovari.yandex.ru/dict/sociology/article/soc/soc-0492.htm)
Это наводит на две мысли. Либо такое понятие свободы в гумманистическом, а не индивидуалном смысле было комплиментарно русскому сознанию до революции и поэтому коммунистические идеи "заработали" именно в России и СССР лучше всего. Либо мы, живущие сейчас, воспринимаем свободу именно в этом смысле, потому что мы выросли в СССР. Скорее и то, и то верно. Идея-то хорошая!